Кто-кто, а леди Сибилла обладала как раз подходящим к данному случаю голосом. Каким-то образом ей удавалось говорить так, что каждый чувствовал, что она обращается лично к нему. Она начала так:
— Милорд патриций, леди Марголотта, ваша светлость милорд губернатор, уважаемые послы, дамы и господа, я очень тронута тем, что вы приняли мое приглашение прийти на это небольшое вечернее суаре, тем более, что оно готовилось в спешке и по секрету.
Леди Сибилла сделала вдох, вызвав у некоторых близко сидящих к сцене пожилых джентльменов слезы умиления[62].
— Недавно мне выпала честь открыть бесподобного музыканта, так что без дальнейших предисловий я хотела бы посвятить и вас в это чудесное таинство. Джеффри, не мог бы ты приглушить свет? Отлично. Итак, дамы и господа, имею честь представить Слезы Гриба, которая исполнит собственное произведение «Вечерняя серенада». Надеюсь, она вам понравится, хотя я просто уверена, что точно понравится.
Леди Сибилла отошла, и занавес распахнулся. Она заняла кресло рядом с покорно сидящей у арфы гоблиншей.
Несмотря на невозмутимый вид, сердце леди Сибиллы колотилось, словно отплясывая фламенко. Свет - ключевая штука. Девочка не должна отвлекаться на многотысячный зал. Сибилла взяла ее за руку, опасаясь, что такое внезапное представление многотысячной аудитории анкморпоркцев вдали от родного дома может оказать ужасный эффект, но все вышло иначе. Девочка чувствовала необъяснимое вдохновение, словно не осознавала, что должна о чем-то беспокоиться. Она улыбнулась Сибилле в своей странной манере и замерла, поднеся пальцы к струнам. В зале было тихо, только раздавалось шушуканье людей, спрашивавших у соседей, кого они видят. Леди Сибилла внутренне улыбалась. Когда они поймут кого именно видят, будет поздно. Она взглянула на часики.
* * *
Пламя взметнулось так высоко над поместьем Овнецов, что отблеск должен был быть заметен даже а Анк-Морпорке (можете сами проэксперементировать, взяв галлон бренди и кучу хлама). Ветра не было и столб огня светился словно маяк.
Ваймс объявил собравшейся толпе:
— Дамы и господа, сегодня эта местность находится под властью закона. И я имею в виду настоящие законы, писанные для всех, и которые даже можно изменить с общего согласия. Присутствующие здесь старший констебль Апшот и констебль Джефферсон работают при поддержке своих коллег из Стражи Анк-Морпорка, которым важно знать, что здесь уважают их труд. В данный момент здесь собралось много местных жителей, которым, должно быть стыдно. Кое-кто из вас называет себя магистратом. Их сместят и заберут для дачи показаний - на каком основании они заняли подобный пост. Если кто-то хочет высказаться против, милости прошу сюда. Пусть выскажется. Закон един для всех, и нет нужды его обходить. А если кто-то обходится без него, то нужно браться за оружие. Ясно? Кстати, бар по-прежнему бесплатный. НО ПРЕЖДЕ, ЧЕМ ВЫ УЙДЕТЕ, ЕЩЕ ПАРУ СЛОВ!
Ваймсу пришлось снова поднять мегафон, поскольку слова «бар» и «бесплатный», произнесенные вместе, оказали магический эффект на людей.
— Итак, гоблины на Висельном Холме, а так же любые другие гоблины в округе, находятся под моей защитой и защитой закона. Они так же обязаны ему повиноваться, и я прослежу, чтобы у них появилась собственная полиция. Вышло так, что они прирожденные операторы семафорных башен, что позволит им зарабатывать на жизнь. Я оплачу устройство постоянной семафорной башни. Это будет полезно вам и им. Им не придется воровать у вас кур, потому что у них будут деньги на то, чтобы их купить, а если кто-либо из вас их побьет, то это будет являться преступлением и будет соответственно расцениваться. Закон, дамы и господа, един… И един для всех.
Раздался радостный рев, настолько громкий, насколько вообще возможно при упоминании халявной выпивки. Возможно, однако, что частично он так же объяснялся тем, что справедливость все-таки восторжествовала, но скорее всего выпивка победила. И цинизм тут не причем - просто нужно понимать людей.
Ваймс медленно направился в сторону ярко освещенного бара, хотя шанс попасть внутрь был очень слабым. С другой стороны, шанс быть заключенным в объятья мисс Фелисити Бидл был как раз один к ста, но именно это она и сделала под смиренным взглядом кузнеца.
Она разомкнула объятья и сказала:
— Командор - вы великий человек. Я надеюсь, вам поставят памятник.
— Боже мой! Надеюсь, этого не случится. Памятники ставят одним покойникам.
Она рассмеялась, а Ваймс добавил:
— Послушайте, мисс Бидл. Я право не знаю, что я заслужил больше - памятник или наручники. Кое-что из того, что я сделал, было законно, а что-то… под вопросом. У меня есть один подчиненный, который столь же виртуозно орудует математикой, как Детрит молотом, и он способен разобраться в счетах сынка одного из влиятельнейших людей Анк-Морпорка. Одновременно с этим несколько полицейских навестят дома каждого из членов местного магистрата. Они предъявят им бумагу за моей печатью, в которой говорится, что они более не являются членами самозваного совета, и уведомят их о том, что им может быть предъявлено обвинение. Это должно сработать, но что дальше? Тут все зависит от того, у кого адвокаты лучше.
Будущее неясно, мисс Бидл, но должен сказать, что благодаря вам Сэм-младший вот-вот станет лучшим в мире экспертом по какашкам. Должен признать, мы с его матерью тронуты, но надеемся, что он может достичь в жизни большего.
В дали послышался грохот колес фургонов и карет: перелетные птицы вернулись в гнезда.
— Думаю, скоро мне придется много общаться с людьми, мисс Бидл, хотя подозреваю, что они не в восторге от предстоящего разговора.
— Согласна, командор. Кстати, должна сказать, гоблины очень привязались к вашему капралу Шноббсу. Они приняли его за своего, а он, похоже, испытывает приязнь к Сиянию Радуги, как и она к нему. Кстати, вам будет интересно узнать - они прозвали его Пускатель Ветров.
Она не улыбнулась, так что Ваймс ответил:
— Мда, очень мило. Я всегда знал, что Шнобби мягко говоря «необычный». Кстати, по настоятельному предложению моей супруги я возвел его в ранг сержанта и собираюсь оставить здесь. Надеюсь, он поможет гоблинам понять преимущество законности, хотя, разумеется, возможно, что теперь они резко улучшат свои навыки воровства кур у местных крестьян.
— Да, ладно! Вы шутите, командор!
Ваймс невозмутимо ответил:
— Правда? А похоже?
Он повернулся к Джефферсону:
— Знаешь, парень, кое-что получилось бы куда проще, доверься ты мне с самого начала.
Кузнец пожал плечами:
— А с какой стати мне доверяться? Ты же - шишка.
— А теперь ты мне доверяешь?
Взгляд кузнеца задержался на лице Ваймса дольше, чем тому хотелось бы, но наконец Джетро улыбнулся и ответил:
— Ага! Пока.
Такой ответ вполне устраивал Сэма. Он улыбнулся в ответ и сказал:
— Вполне подходящий ответ для копа.
Когда парочка удалилась, за спиной Ваймса раздался вежливый кашель. Тот обернулся и обнаружил взволнованного полковника.
— У вас найдется минутка, командор?
«Боже мой!» — подумал Ваймс.
— Сперва должен сказать, командор, что я полностью поддерживаю все, что вы делаете, и, небо свидетель, это следовало сделать давно. — Полковник вновь кашлянул и добавил: — В этом мы с вами полностью сходимся.
Ваймс не ответил, тогда тот продолжил:
— Моя жена глупая женщина, которая верит во всякую чушь вроде титулов, и можно так сказать, пытается «надувать щеки». Ее отец был рыбаком, и очень приличным, но знаете что? Думаю, она скорее умрет, чем расскажет об этом кому бы то ни было.
Последовала еще одна пауза, и Ваймс в красном отблеске огня заметил блеск на лице старика.
— Скажите, командор, что с ней будет? В данный момент ее в нашем доме охраняют очень вежливые дамы в форме анкморпоркской Стражи. Не знаю, зачтется ли это, но первым делом при аресте она предложила им чай. Есть такая штука, как хорошие манеры. Ее посадят в тюрьму?
Ваймс хотел было ответить: «Хотите, посажу?», но вместо этого сказал:
— Вас зовут Чарльз, не так ли?
Полковник удивился:
— Если угодно, командор, но друзья зовут меня Чез.
— Можно считать себя одним из них? — уточнил Сэм и добавил: — Боюсь, что решать ее судьбу будут другие люди. Все, что я был в праве сделать, это задержать их, чтобы никто не скрылся прежде, чем я смогу со всеми «побеседовать». Понимаете? Я не судья, и мне даже нельзя быть присяжным. Как и никому из копов. Я даже не знаю, какое именно наказание полагается за глупость, тщеславие и легкомыслие, хотя, мне кажется, если всякого, повинного в этих «преступлениях», сажать в тюрьму, то придется понастроить еще полтыщи штук.
Если вы хотите знать мое мнение, — продолжил он, — то нужно искать истинных убийц, если их можно разыскать, и постараться, чтобы их судили как убийц, а с легкомысленными и запуганными нужно поступать так, как они того заслуживают. Я бы, сэр, предпочел жить в мире, где нет треклятых дураков. Лично я совсем не желаю засадить вашу жену в тюрьму, хотя подозреваю, если она окажется в женском крыле Танти, ее горизонты сильно расширятся, и через пару недель она уже будет заправлять тем местом.
