– Почему вы, ледяные, упиваетесь чужой болью, даже узнав ее вкус на своих губах? Как вы можете убивать, зная, что такое потеря? Зачем разрушать то, что тебе не нужно? Какое облегчение вы видите в этом? Разве можно заставить страдать, если твое собственное сердце рвется от горя?
– Я хочу, чтобы они чувствовали это. Чтобы знали, каково это.
– Тогда чем ты лучше того же Сантана? Он тоже не просто так стал ледяным. Хочешь быть такой же убийцей? Хочешь, чтобы после твоего прихода кто-то другой умирал от боли и потерь? Тогда вперед, девочка.
– Мне нужны только Сантан и его мать, – зло прошипела я.
– Только? А ты подумала, что она тоже чья-то дочь? Что, убив одно чудовище, ты займешь его место? – Дракон презрительно фыркнул. – Иди и займи Ледяные чертоги. Они будут твоими. Если выживешь.
Я убрала клинок и с трудом подавила неприятный смех.
– Зачем мне это, если ничего больше нет.
Равнодушно скользнула взглядом по все еще кипящему от негодования дракону, по присутствующим в зале и комиссии, задумчиво рассматривающей меня, по друзьям, все еще окружавшим несокрушимой стеной.
– Простите, я устала.
С этими словами я спокойно отвернулась ото всех и пошла к широким распахнутым окнам. Скинутый плащ остался лежать на хрустале подобно луже, покрытой корочкой льда. На плечи легли снежно-белые локоны. Только сейчас многие поняли, что плащ был не просто декоративной деталью, а вполне намеренно скрывал практически отсутствующую спинку жилета. Да и вертикальные разрезы на рубашке тоже, через них уже вырвались на свободу крылья.
Взобравшись на подоконник, я попросту упала в это сочетание бурого, зеленого и голубого. И только недалеко от земли заставила себя раскрыть крылья.
До дома Станиславы и Бальтазара я долетела сама. Почти сразу после моего падения из окна ко мне в попутчики набился Нирран, но тут придраться было не к чему – он держался достаточно далеко, чтобы не мешать, но в то же время хватило бы и двух взмахов могучих крыльев, чтобы он оказался рядом.
Конечно, можно было устроиться на его шее на вполне законных основаниях, но мне хотелось самой. Просто почувствовать…
Первое время я безумно боялась полета на этих крыльях. Они были моими… и в то же время чужими. И только сейчас я наконец слилась с ними – стала единой. Взмах крыла… ты чувствуешь, каким твердым может быть воздух под тобой. Как тут можно упасть? Он держит тебя в своих объятиях, он ласкает лицо и нежно треплет волосы. Такой заботливый. Родной для того, кто имеет крылья. Мне кажется или это не какие-то физические законы, а волшебство. Волшебство полета.
Раскрыть крылья, лечь на мягкие волны, расслабиться. Вверх, вниз. Здесь нет дорог, здесь нет ограничений. Это свобода. Абсолютная свобода!
Когда я ступила на пол комнаты, оказалось, что кто-то предупредительно зажег здесь огни. Скинув с себя одежду, подошла к шкафу и достала одну из его рубашек. Мягкая и чуть поношенная, она все еще хранила на себе следы магии и запах тела желтоглазого дракона. Может быть, только для меня, желающей обмануться в этом.
Когда меня привезли сюда, я даже постельное белье запретила менять. Пусть оно уже не то, с которого он встал утром перед похищением Иаллин. Но узы самообмана так сладки для того, у кого больше ничего не осталось. Я ложилась в его постель, я вспоминала его руки и губы. Вспоминала безудержную страсть желтых глаз. И чудо нежных, словно случайных прикосновений к коже.
– Ты обещал…
Нет, я не плакала. Так и не смогла за все эти дни. Да и не хотела. К чему они – слезы. Зачем отдавать свою боль, если можно запереть ее глубоко внутри, превратив в оружие.
Из слез плавятся самые крепкие клинки, и ничто не сделает их острее боли.
– Сер-ри… – сорвалось с губ.
Вымотанная за день, я все же уснула.
Впервые за долгое время, показавшееся вечностью, борьба увенчалась хоть каким-то успехом. Беспамятство отступило, давая возможность открыть глаза и попытаться вырваться из плена каменных глыб.
…В очередной раз бессильно падая, я так и не сумела подняться. Весь правый бок чудовищно болел, поломанное и прижатое крыло тоже не радовало. Да еще и башня эта, будь она неладна, погребла его под завалом – ненамного лучше прежней камеры. Силы, отражаясь от проклятого камня, едва просачивались. Ну это ничего. Сейчас главное – снова не потерять сознание.
– Спой мне еще, любимая. И я вернусь к тебе.
С того света, где правит суровый, но справедливый Аид. А у него с драконами всегда были свои дела. [26]
Был некогда мост, соединявший века,
Горела на нем свеча.
Ее охранял ледяной Дракон,
Чья кровь была горяча.
Джордж Локхард. Гнев дракона
Я заглянула в сумку и фыркнула:
– А это здесь еще зачем?
– Ну а что же ты будешь есть?
Снова фыркнув, я вытащила из сумы набор типа сухой паек. Только место занимает. Порылась еще и выкинула, на фиг, огниво. Притом так глянула на Алку, что она покраснела и спряталась за спину мужа. И правильно – напихала всякой дряни. Вот и доверяй ей после этого что-то серьезное. Следом на пол полетел тонкий кинжал для разделки пищи, хм… ложка, полотенце и мыло.
– Ты бы мне еще духи и помаду положила. Буду ледяных очаровывать своей красой ненаглядной.
Алка уткнулась носом в спину Колина и горько всхлипнула:
– Ты меня не лю-убишь. Ты меня не прости-ила! А-а!
Вытащив мелкую из-за своей спины, Колин прижал драконицу к себе и, поглаживая ее по голове, осуждающе глянул на меня. Проигнорировав эту умилительную сцену и недовольство дракона, я запихала в суму пару носовых платков и мешочек с солью. Это еще может пригодиться.
– Будешь дуться, – хмыкнула я, перекидывая поклажу через плечо, – не скажу, сколько пальчиков на руках у мальчишки.
Иаллин отняла зареванное лицо от груди Колина (хм, да скорее живота, она ж ему фактически в пупок дышит) и глянула на меня огромными глазищами.
– Сколько?
– А ты успокоилась?
– Да, – закивала мелкая, вытирая мокрые щечки тыльной стороной ладони.
– По пять. Разве это не может не радовать?
– Алекс, имей совесть, не доводи ребенка, – пожурил меня Олеандр.
– Я тренирую ее выдержку. Что будет, когда близнецы родятся?
Эльф ласково улыбнулся и поправил воротник моей легкой курточки. При этом чуть не придушил. Намек понят.
– Алекс, может, все-таки останешься? – посмотрела на меня желтоглазая драконица. Она стояла прижавшись к боку мужа, словно боялась упасть.
– Не вижу смысла.
– В чем?
Я не ответила. Зачем, если и так все понятно.
Вчера у меня полдня заняли попытки разобраться в связках магии. Эта пара уже вряд ли доверит своего ребенка Диар, а значит, могут остаться без возможности иметь детей. Мне же хотелось хоть чем-то загладить перед ними вину.
Это оказалась одна из самых сложных задач для молодой Хранительницы драконов. Все же три года из перспективной блондинки ваяли воина, а не акушерку. Конечно, по рассказам той же Станиславы, Диар колдовала над этой парой около месяца, добиваясь зачатия, но они забыли об одном – первая Хранительница, это человек с привязкой к драконам, я же…
Непросто определить, кто я. Уже не человек, с такой-то второй ипостасью! Не дракон, превращение в одну из этих летающих туш мне не грозит, и слава всем богам. Ну а демоном, даже при наличии подобной ипостаси, тоже не назовусь. Притом выгляжу я как обычный человек, могу вязать драконам хвосты и заставлять их бегать табунами и пользоваться проснувшейся ледяной магией асуров. Ах да, забыла – превращаться в бесхвостую ящерицу с крылышками. Кра-со-та! Сама себе напоминаю дуру, сидящую на трех стульях одновременно. Нет, конечно, можно удобненько вытянуться и полежать, но нет гарантии, что тебя однажды случайно не раздавит дракон, желающий примостить где-нибудь свой уставший зад. Как сделала это Диар.
Нет, я не ною. Мне просто до упырей любопытно, как же меня теперь назвать.
При таком раскладе, как родство крови с этой странной парой, за шесть часов мне удалось сделать больше, чем Диар за месяц. Хотя, зная эту чокнутую экспериментаторшу, я не берусь утверждать, что все это время она занималась только тем, о чем ее просили. Теперь же я могу сказать, что при должном старании у Станиславы и Бальтазара есть надежда на появление потомства. А при столь нежном отношении этих двоих друг к другу они будут о-очень стараться.
Значит, несколько часов труда и головная боль – ничто по сравнению с возможным счастьем.
– Александрит?! – позвал меня Колин.
Я подошла к нему и заглянула в болотные глаза – зеленая радужка с желтыми лучиками от узкого змеиного зрачка. Странно, но я никогда раньше не замечала этого. Как и того, насколько он похож на брата. Это было как-то само собой разумеющимся и для меня имело мало значения. Сейчас же я смотрела в его лицо, узнавая любимые черточки своего Змея.
