– Хотеть трогать женскую грудь для парней абсолютно нормально, так что ты не обращаешь на это внимания.
– …
Почему-то мне показалось, что началась другая консультация.
С любовной темы мы перешли на тему сексуального воспитания.
– Я сказала, что это не так, но в ином смысле даже это нормально.
– Да ну?
– Это естественно
– Естественно.
– Это не любовь, это сексуальное влечение.
– Влечение!
Влечение, ха…
Плохо [18].
– Вообще-то, во мне хватит влечения.
– Не пытайся изображать старого комика. Это ужасная игра слов.
– Я думаю, что кульминация была очень хороша, и пора бы начать новую главу. Не говори, что история продолжается.
– Конечно. Она не может вот так закончиться, – сказала Цукихи. – Хотя в определённом смысле, конец уже близок. Для моего брата.
– О чём ты? Моя жизнь только начинается.
– Дальше как человек ты не разовьёшься. Хоть наполовину я и шутила, наполовину я была весьма серьёзна. Я никогда не думала, что мой брат будет спрашивать меня о своём неудержимом влечении.
Грубо называть влечением мой искренний вопрос.
Более того, наполовину это была шутка.
Не шути со мной, хотелось бы мне сказать.
– Но так оно и есть. Ты заинтересован в груди одноклассницы. На уроках ты пялишься на её грудь, а не на доску, по пути в школу ты ищешь её грудь, когда ты идёшь в магазин, ты думаешь о её груди. Если это не половое влечение, то я не знаю, что это такое.
– Погоди-ка. Много слов ты заменила.
Весьма смелая редакторская правка.
Какое обновление.
– Если так говорить, то даже я думаю, что это не любовь, а половое влечение, и это не брат, а извращенец, но Цукихи-тян, тебе не стоит демонстрировать глубину собственных предубеждений. Несомненно, прямо сейчас ты что-то не так поняла.
– Правда?
– Да. Не пойми меня неправильно. Ради спора предположим, что чистое желание коснуться груди Х-сан – это сексуальное влечение. Назовём это чистым сексуальным влечением. Если так смотреть на вещи, то я согласен признать, что в вопросе есть и такая сторона. Я позволю тебе, как сестре, сохранить лицо. Однако, Цукихи-тян, подумай.
Я остановился на мгновение.
И потом сказал слова, в которые готовился вложить силу.
– Без сексуального влечения не было бы любви.
– Просто заткнись. А, прости, ошибочка. Просто умри.
«Не пытайся выдать бред за мудрость», – сказала Цукихи, щёлкая языком.
Она вовсе не изысканная.
И это член чайного клуба.
– Я не умру. Прости, но твой брат бессмертен.
– Если ты бессмертен, то и я бессмертна.
«Боже мой», – сказала она.
«Ох, боже мой», – сказала она.
Без дальнейших колебаний, Цукихи, не вставая, приблизилась ко мне.
Правильнее будет сказать, что она подползла ко мне.
– Что такое?
– Я хочу тебя проверить.
– Проверить меня? Ты смеешь проверять своего брата?
– Ага. Я собираюсь проверить своего брата.
Когда наши колени почти столкнулись, Цукихи остановилась, а потом выпятила грудь.
– Коснись её.
Я коснулся её.
Без единого слова. Без всякого выражения.
Я мгновенно дотронулся до них.
– А-а-а-а!
Будто удивившись моей скорости, сравнимой со скоростью света, Цукихи вскрикнула и упала назад, но поскольку она падала так, что ударилась бы головой о спинку кровати, я сжал руки и удержал её.
Вот так.
Другими словами, я крепко сжал её грудь.
Не дотронулся – ухватил.
– Больно!
Вот же неблагодарная.
Я едва спас её от шишки на голове, меня спасителем можно назвать, а она с ужасающей силой ударила меня головой.
Наши лбы столкнулись.
Из глаз полетели искры.
И всё же я не отпустил её грудь.
Её грудь была спасительной ниточкой, не давшей мне самому упасть.
– Я сказала «больно»! Отпусти меня! Ты меня не отпустишь?!
– Что? А, старик, заставивший вишню расцвести, рассыпав прах мёртвой собаки [19].
– Если тебе хватает наглости каламбурить так, что это похоже на обвинение, то немедленно убери от меня свои лапы!
– «Убери от меня лапы» в общепринятом смысле?
– Здравый смысл от тебя и руки и всё остальное уже убрал! В самом банальном смысле!
Не надо было обращаться ко мне «омаэ» [20].
Я вернул себя в вертикальное положение и убрал пальцы, хватавшиеся за выступы на её теле.
– Что за брат, что за брат, что за брат. Застоявшийся брат [21]? А, блин, у меня язык заплёлся.
Цукихи-тян обиделась.
А она довольно милая.
– Ты даже не колебался. Как только я приказала тебе, ты рефлекторно, даже не думая, помацал мою грудь.
– Как грубо. Брат не мацает грудь сестры.
– Ты только что от души её помацал!
– Ты неправа. Наоборот. Это твоя грудь помацала мою ладонь.
– Что это за отвратительная чушь?!
– Касаешься рук брата грудью. Ну и извращенка же ты, сестра.
– Как ни выворачивай, суть не меняется.
Мацать ладони грудью.
Цукихи подержалась за лицо.
Теперь я заметил, что в результате нашей потасовки и я и Цуцкихи уже не сидели, как раньше. Равновесие нарушилось
– Ох блин. Брат, ты слишком много касаешься груди сестры!
– Да что с тобой? Почему ты злишься? Ты сама приказала мне «коснуться» их. Ты искусила меня, так сказать.
– Искушение.
– Кстати, если ты запишешь «искушение» и «нюанс» через кандзи, они будут выглядеть одинаково.
– Хорошее наблюдение, но не пытайся увести тему в сторону! Ты очень ошибаешься, если думаешь, что я просто пойду рыдать в подушку. Я пожалуюсь Карен-тян!
– Пожалуйста, не надо. Я не смогу вернуться в обычную форму.
Она не будет сдерживаться.
Карен жутко злится, если кто-то обижает Цукихи.
– Разве ты хочешь, чтобы Карен-тян сбила костяшки?!
– Почему ты говоришь такую некрутую вещь таким величественным голосом? – спросила Цукихи, уставившись на меня…
Глазами убийцы.
– Нет ничего страшного в том, что ты не сможешь вернуться в обычную форму. Завтра утром я снова приду тебя будить ломом.
– Бесполезно. Прости, но смертоносное оружие на мне не сработает, – я издевательски засмеялся над угрозой Цукихи. – Я вымышленный подросток. Меня защищают правила.
– И что?!
Ладно.
Я не чувствую, что должен чего-то стыдиться, но я боюсь взаимонепонимания.
И ещё больше, чем взаимонепонимания, я боюсь Карен.
– Ладно, не меняя тему, вспомним ещё раз. Ты меня искусила словами «коснись её».
– В первую очередь я злюсь, потому что твоя имитация на меня ни разу не похожа!
Арараги Цукихи ушла в режим истерички.
Какая истерическая [22] история.
…
Я потерпел неудачу, но мы ещё не дошли до кульминации.
Я бы хотел двинуться дальше, но глава не меняется.
– Голос больше похож на голос Игути Юки [23], чем на мой!
– Не бросайся именами!
– И я не искушала своего брата.
– Искушала. Ты выпятила грудь. И сказала «коснись её позязя».
– Не выставляй меня безмозглым унылым говном! Я не хочу быть таким персонажем! Прекрати, есть люди, которые начнут читать с этой книги!
– Вот уж не знал. Если такие люди существуют, мне стоит начать беспокоиться о том, какое я впечатление на них произвожу.
Я думал, что после пяти книг нахожусь в безопасной зоне для шуток. Я рассчитывал, что после того, как все мои хорошие стороны стали известны, такое возмутительное поведение находится в пределах нормы.
– Даже в туманности М78 [24] есть читатели, так что тебе стоит вести себя аккуратнее, брат.
– Ты права…
Проблема вышла на галактический уровень.
Можно сказать, мир на Земле зависит от меня.
– Эй, брат, а ты схватишь за грудь всех, кто тебя попросит об этом?
– Ой-ой, ты считаешь меня настолько беспринципным? Я оскорблён.
«Боже мой», – добавил я.
– Неважно, как меня будут упрашивать, я буду трогать только твою грудь и грудь Х-сан.
– Я такое же исключение, как и Х-сан?!
– Нет, и даже грудь Карен-тян…
– Ты хочешь вонзить свои ядовитые клыки и в Карен-тян? Э? Минутку, а можем ли мы назвать такого человека братом?
– Ты меня неправильно поняла. Именно потому, что я твой брат.
Я объяснил наиболее доступным образом моей тормозной сестре:
– Забудем пока о Х-сан. В твоём случае это потому, что я твой брат.
– Что… что это значит?
– Для брата грудь сестры – не грудь. Другими словами, не важно, сколько он хватает её за грудь, это не считается хватанием за грудь. Не считается. Другими словами, я могу мацать их столько, сколько захочу.
– После такого заявления я должна задаться вопросом не о том, называть ли тебя братом. Я не уверена, что ты вообще человек…
«В твоей логике появляются дыры ещё до того, как ты вывернешь её», – сказала Цукихи, повесив голову.
