— Гамак! — Отчеканил Андрюха Рысцов, чтобы повеселить девчонок, и ему это удалось, так как класс, построенный в линейку, тут же рухнул от смеха.
— Я тебе покажу сейчас Рысцов гамак! — Семён Палыч погрозил кулаком. — Это разделительная линия. Мальчики идут на ту сторону играть в баскетбол, а девочки на этой стороне будут учиться бросать мяч в кольцо.
— Прямо как в бане, мальчики налево, девочки направо, ха-ха! — Заржал «Широкий» и снова раздался дружный хохот.
— Я тебе Широков сейчас покажу баню! — Отмахнулся от хулигана физрук и, дунув в свисток, скомандовал, — разойтись по разным площадкам! Молчанов подойди, — окликнул он меня. — В воскресенье в школе полуфиналы по баскетболу, участвуют 9 «А», 9 «Б», 10 «А» и ваша сборная восьмых. Решил уже кого заявишь на первенство школы?
— Я буду, Рысцов, троих парней из 8 «Б» возьму, в «В» классе есть новенький, хороший высокий паренёк. Сыграем, главное же не победа, а участие. — Я прищурился от солнца, которое внезапно пробившись сквозь огромное пыльное окно спортзала, ослепило глаза.
— А что Широков? — «Штурман» кивнул на нашего главного хулигана. — Резкий, боевитый, высокий.
«Ну, конечно, он в субботу набухается с «Белым» и с «Каримом», припрётся в спортзал с похмелья, выделываться начнёт. Да такой игрок и даром не нужен», — подумал я, но ответил более размыто:
— Я его на матч приглашу, но сильно не рассчитываю, да и не расстроюсь, если не придёт.
— Жаль, способный для спорта парень пропадает. — Пожал плечами физрук и, подмигнув мне, по секрету сообщил то, что я и так уже знал. — Во время жеребьёвки я вас на 9 «Б» выведу, у них команда так себе, обыграете их и уже в понедельник сыграете в финале.
— Намёк понял Семён Палыч. — Улыбнулся я, вспомнив, как 9 «Б» в той моей юности мы лихо разгромили, а потом в день учителя, так же разгромно проиграли 10 «А», у которого в этот раз не будет Генки Третьякова из-за повреждённой кисти руки.
После небольшой пятиминутной разминки и серии неточных бросков с дистанции в баскетбольную корзину, под которой шла толкотня, как в реальной игре, мы разбились на две команды. В одной я, Рысцов и ещё три парня из класса. В другой — наши непримиримые враги «Широкий» и его гоп-компания с двумя нейтральными пареньками. И с первых же минут рубилово началось не шуточное. Так как «Штурман» самоустранился, сосредоточившись на девчонках, которым, пока мы бились в кровь, показывал, как должна работать кисть при броске. Правильно, зачем мешать настоящему мужскому баскетболу, когда медпункт в десяти метрах от спортзала.
— Рысец, дай! — Гаркнул я, оттолкнув прилипшего ко мне «Карима», и тут же получил прекрасный пас от Андрюхи на линии трёхочкового броска.
Я уже в самом начале «товарищеской» игры одну трёхочковую «бомбу» положил, и теперь меня на дистанции опекал либо «Карим», либо сам «Широкий». Я резко изобразил, что буду бросать, выманив на себя одноклассника из команды соперника, а сам рванул с правого фланга в проход под кольцо. Тем более Рысцов удачно открылся по левую сторону от щита. Удар мячом в пол, два больших и стремительных шага, прыжок, но внезапно в самый последний момент на моём пути вырос Беляев, то есть «Белый». Жесткий удар в корпус и мяч залетел от щита в корзину, а Беляев отлетел от меня на три метра, чуть-чуть не воткнувшись своей «бестолковкой» в стену.
— Семь — ноль, ха-ха! — Засмеялся Рысцов.
— Чё толкаешься?! — По бурому подскочил Беляев. — Это фол! Ну, скажите пацаны!
— Курить надо «Белый» меньше, а правила баскетбола знать лучше. — Усмехнулся я. — Когда ты преграждаешь мне путь, находясь в движении — это блокировка, фол с твоей стороны. И не важно, что я тебя потом закатал в паркет. Твои проблемы.
— Сука, — услышал я тихий «комплимент» от Беляева.
— Дай мяч! — Тут же гаркнул хулиган Толик Широков, выбежав за трёхочковую линию, как это обычно делается при игре в стритбол на одно кольцо.
— Я его взял! — Рявкнул я своим игрокам. — Рысец прикрой «Карима»!
И тут же за секунду приклеился к Широкову, который так рассвирепел, что готов был снова броситься в драку. Однако вчерашние «звездюли на задах» для грозы всех семиклашек и шестиклашек школы не прошли даром. Поэтому «Широкий», немного порычав, в дриблинг пошёл по общепринятым правилам баскетбола. «Неплохо прикрывает мяч корпусом», — подумал я, и немного подтолкнул соперника в спину. А потом резко отскочил на метр назад, чтобы насладиться тем, как мой оппонент грохнется на пол. Ведь распсиховавшийся Широков, плохо контролирующий себя, в ответ решил со всей силы бортануть меня спиной. Однако толкнул уже один невесомый воздух. От грохота на паркет нашего школьного хулигана, на той половине спортзала вздрогнули не только девчонки, но и физрук «Штурман», который мгновенно прибежал на нашу половину.
— Семён Палыч, ничего страшного, локоть немного пошкарябался, — пробурчал я, еле сдерживаясь, чтобы не захохотать.
— Я вам сейчас покажу локоть! — Физрук погрозил всем парням кулаком, осмотрел повреждённую руку горе-баскетболиста и сказал. — Иди Толя в медпункт. Можешь на урок не возвращаться. Молчанов проводи товарища. Не хватало мне ещё заражения крови на свою голову.
Когда мы с «Широким» покинули зал, где всё ещё стучали баскетбольными мячами в паркетный пол, Толик недовольно прошипел:
— Чё, футболист, радуешься?
— Топай, давай, топай. — Я подтолкнул хулигана к заветной двери медпункта. — Сейчас от потери крови хлопнешься в обморок, мне что, тебя нести прикажешь?
— Зачем с физичкой в ментуру бегал? — Продолжал заводиться Широков. — Мы же честно с тобой дрались!
— Ты думаешь, по твоему поводу в ГУВД ходили? — Я криво усмехнулся. — Маньяк в городе появился, навроде Чикатилы.
— Каво?
— Таво, топай, топай. — Я два раза постучал в белую дверь медицинского кабинета, на табличке которого было написано «Медсестра Копылова Наталья Сергеевна» и, войдя внутрь, тут же весело сообщил женщине в белом халате. — Наталья Сергеевна, непредвиденный случай на уроке физкультуры! Учащийся восьмого «А» Анатолий Широков прыгнул в высоту «Фосбери-флопом» два сорок и улетел мимо матов. Теперь нужно срочно оказать первую медицинскую помощь. Искусственное дыхание я уже сделал.
— Биз...бол, — тихо прошипел хулиган.
— Вы у себя в спортзале совсем сума сошли! — Всплеснула руками медсестра, женщина лет тридцати, маленького роста с неприметными простоватыми чертами лица и чуть-чуть склонная к полноте. — Это кто же удумал на такую высоту прыгать?
— Готовимся к Олимпийским играм в Сеуле. Страна требует новых рекордов и новых покорённых вершин! — Отрапортовал я и с чувством выполненного долга уселся на стул, чтобы посмотреть, как пострадавшему от баскетбола балбесу будут намазывать локоть зелёнкой и накладывать бинт.
И вдруг сообразил, что Чикатило-то ещё не взяли! Его ведь только в 90-ом году сцапают. «Сегодня же напишу куда следует», — подумал я. А тем временем медсестра точными ловкими движениями перебинтовала Широкову руку, сразу показав, с какими травмами чаще всего обращаются школьники.
— Голова не кружится? — Спросила Наталья Сергеевна у одноклассника. — Сейчас я тебе ещё витаминов дам. В вашем переходном возрасте обмороки частое дело. — Сказала она уже мне, тем самым подсказав хорошую идею, как свалить с уроков, если появится такая необходимость.
— Витамины — это хорошо. — Я подмигнул Широкову. — Я бы ещё на вашем месте противостолбнячный укол нашему чемпиону воткнул, чтоб он на два сорок в следующий раз не сигал без разминки.
— Не надо укол! — Тут же подскочил с кушетки хулиган. — Нормально у меня всё с головой, не кружится.
— Не всегда отсутствие головокружения говорит о том, что с головой полный порядок, — хмыкнул я и тоже встал со стула. — Пошли что ли, до раздевалки тебя провожу, чемпион.
* * *
Первые пятнадцать минут сегодняшнего урока литературы превратились для меня в сольный концерт. Сначала я исполнил для одноклассников и нашей классной руководительницы Марины Алексеевны романс «Окрасился месяц багрянцем, где волны шумели у скал». Затем спел старинную казачью песню «Не для меня придёт весна, не для меня Дон разольётся», пояснив литераторше, что этот шедевр народного творчества в 19-ом веке звучал в лучших домах Москвы и Санкт-Петербурга именно как романс. Далее я затянул «Шумел камыш, деревья гнулись», но, не дослушав и половины песенного произведения, Марина Алексеевна заявила, что эта пошлость прозвучит на литературном вечере только через её учительский труп. Тем более «камчатка» во главе с «Широким» тут же возбудившись, начала фантазировать на тему, чем занимались влюблённые, когда шумел камыш.
