Приход однокурсника обрадовал Валю. К Симе даже в школьные годы мало кто из ребят приходил. А тут такой симпатичный парень, только ростом маловат, но все же чуть выше дочери, зато такой улыбчивый! Вместе с ним, казалось, в квартиру влетел свежий ветер, она вся наполнилась воздухом. «Надо же, какой легкий человек! Симке с ее тяжелым характером такой очень бы подошел».
Саша принес с собой толстую книгу. В ней они сразу нашли знак волка, который авторы отнесли к символам кочевников Азии. Чуть вытянутый по вертикали ромб, нижние стороны, которого продолжены вниз и образуют крест, а потом поднимаются вверх под острым углом, так, что получается английская «дабл ю».
— Я так и увидела…
— Где?
— Представляешь, во сне!
Сашка не удивился.
— В нашей жизни много символики. Мы редко обращаем внимание на случайные картинки, на форму листа на дереве, на другие знаки, которые даются нам, чтобы помочь разобраться в своей жизни, иногда оберегают, как крест, например, иногда остерегают или позволяют заглянуть в будущее.
— А откуда у тебя такая книга?
— От прадеда, он один из авторов. Прадед увлекался такими вещами, у нас много фотографий, рисунков, заметок, которые он делал в разных странах. Он был историком, еще в царские времена. А ты не знала?
— Нет, — Сима даже опешила, — поэтому ты поступил на исторический?
— Да, теперь вот разбираюсь в его наследии. Кстати, набор символов, который вы обнаружили, как бы это сказать… странный, наверное. Словно автор этой надписи собрал со всего мира, во всяком случае, азиатского, разные символы и объединил их. Смотри, вот это похоже на дордже.
— Свастика?
— Да, тибетская свастика, в движении созвездия Большая Медведица. Вот квадрат, вверх от него отходит линия — ручка ковша, тут затерто, но у другого угла квадрата хорошо видно линию, как луч левосторонней свастики.
— И от остальных углов квадрата тоже отходят такие же линии и все крутятся в одну сторону! — Сима взяла чистый лист бумаги и крупно нарисовала фигуру, пунктиром отметив то, чего не было видно на фотографии камня. — А что этот символ обозначает? Смену времен года, союз всех стихий?
— У тибетцев — алмаз, несокрушимое оружие.
— Несокрушимое оружие?.. «… раскрутит несокрушимое оружие Великих Духов Света…»
— Что? — Саша заметил, как Сима вдруг словно застыла и голос ее изменился. — Что ты сейчас сказала? Откуда это?
— Что «это»? — Сима очнулась.
— Ты только что сказала: «раскрутит несокрушимое оружие Великих Духов Света…»
— Не знаю…
Сима включила вентилятор. Встала напротив него, чувствуя, как холод проникает в грудь, закрыла глаза. Перед ней снова Арман, пиала в его руке, костры и голова Каменного воина…
— Сима…
Саша подхватил девушку под локоть.
— Голова закружилась… душно…
— А давай все двери откроем, сделаем сквозняк? — Сашка говорил, как пацан лет десяти. Симу это рассмешило.
— Давай!
Прохладный ветер гулял по всей квартире, залетая из подъезда в распахнутые двери и сквозняком гоняя воздух, а Сима с Сашкой разложив на полу листки с символами и придавив их чем попало, чтобы не улетели, пытались собрать воедино смысл каждого, составить текст, опираясь на значение символов, дошедшее до людей через тысячелетия.
— Если читать от этого знака, — Саша ткнул пальцем в круг, перечеркнутый вертикальной линией, — а мне кажется, что именно с него и надо начинать! — то получается так: Луч света, идущий с неба или из глаза бога, освещает весь мир, — Сима написала «весь мир» на картинке, изображающей вложенные один в другой круг, квадрат и еще один круг, а Сашка положил рядом с ним знак дордже, — раскручивает несокрушимое оружие…
— Дальше символ волка…
— И как его вставить? — Саша потер переносицу, — ладно, оставим пока…
— А если этот символ указывает на кого-то конкретного, кто был из рода волка? — осенило Симу.
— И что? Несокрушимое оружие против человека?.. Сомнительно как-то. Может быть, род волка, как несокрушимое оружие… Белиберда! Давай пока оставим волков, пошли дальше: четыре правильных треугольника. Один — вершиной вверх, второй — такой же, но перечеркнут горизонтальной линией, два перевернуты вверх основанием, и один из них тоже перечеркнут. Что получается?
— Огонь, воздух, вода, земля!
— Правильно — все стихии. Можно сказать так: Глаз бога видит все — людей, духов, демонов, — обитающих в огне, в небе, в воде, в земле, ничто от него не скроется, так?
— Так!
— И, как закрепляющая печать, защита от злых сил — символ объединения созидания и порождения, как знак взаимной любви бога и людей — звезда Давида, — Саша придвинул листок с двумя нарисованными треугольниками, наложенными друг на друга так, что в центре получился шестигранник.
— И что получается в общем? — Сима взяла чистый лист, крупно написала: «Луч света, идущий из глаза бога…». Нет, лучше так: «Луч света, посланный Тенгри, осветит мир, раскрутит несокрушимое оружие воинов Света, которое поразит злых духов и демонов и кого-то из клана волка, во всех стихиях: в огне, в небе, на земле, в воде. Да будет так во имя созидания и порождения!» — Сима закончила фразу пафосно, и даже выпрямилась, подняв голову. — Все?
— Еще остаются звезды.
— Демоны верхнего и нижнего мира!
— Ну, это сомнительно, пятиконечная звезда — это пентаграмма.
— Это позже, в западных учениях, а восток может трактовать этот знак иначе.
— Может, — согласился Саша, — и здесь подходит хоть и западная трактовка, но вполне применимая к востоку — ведьма, друид, жрец. Можно предположить, что жрецы, или шаманы, смысл тот же, как бы охраняют это место, эту надпись… Слушай, а может это заклятие, вроде охранной молитвы?
Сима вспомнила ритуал вокруг Каменной головы, рассказ Армана о жертвоприношениях под ним, и предположение Саши показалось вполне логичным. Сима решила рассказать ему о том вечере, что касается ритуала, опустив личные переживания.
— Саш, дело в том, что я была участницей какого-то шаманского действа.
Саша откровенно изумился.
— Не по своей воле, не хочу вдаваться в подробности, да я и помню мало, меня опоили чем-то, наверное, что-то вроде сомы-хаомы.
Сашка присвистнул.
— Будешь издеваться, ничего не расскажу! — пригрозила Сима.
— Ты что?! Я вообще в трансе! И шаманский обряд, и шаманский напиток, ты вообще кто? С чего это местные шаманы тебя привлекли к какому-то ритуалу, да еще тайно?
— Не знаю, я о другом думала, ладно, не отвлекай, так вот, я что-то говорила там, еще и не своим голосом. Это мне потом рассказал наш шофер дядя Боря, он был далеко, прибежал в самом конце, а вот наш руководитель стоял неподалеку, он должен был все слышать. Может мне его спросить? Я все равно буду ему отчет отсылать о практике, чтобы подписал, оценку поставил, ну и спрошу, а?
— Спросить можно, но я в толк не возьму, ты говорила заклинание?
Сима пожала плечами.
— Не знаю, вот и хочу спросить.
— Но, если это так, и ты ничего не помнишь… ты уверена, что заклинание ты говорила на русском языке?
Сима озадачилась.
— Не знаю… даже предположить не могу. Вряд ли… но я другого языка не знаю, на казахском что ли? — она хмыкнула, — я только пару слов помню на казахском, но… Саш, я не знаю.
— Вряд ли древнее заклинание могло звучать на современном казахском. Тем более, записано оно символами, если это заклинание, конечно.
— Не знаю…
— Это о несокрушимом оружии воинов света, — пояснил Саша.
— И что?
— Ты это сказала на русском.
— Да… напишу я все-таки Хакану Ногербековичу. Может он понял тогда, что я говорила, — Сима уставилась на Сашку. — Это тебе надо было ехать с ним, вон, сколько ты всего знаешь, а от меня никакого толку, только проблемы.
— На следующий год и поедем. Вместе. И никаких проблем.
Саша посмотрел на нее таким откровенным взглядом, что не понять его было невозможно. Сима смутилась. Но перспектива встречи с Арманом, да еще в присутствии Сашки, ее испугала.
— Поживем — увидим! Еще год учиться. Кстати, через три дня уже начнется — лекции, семинары…
— И хорошо, будем встречаться каждый день.
Сашка не скрывал радости. Но и Симе было приятно, хотя смутная тревога, предчувствие чего-то недоброго словно отодвигали от нее Сашку, не позволяя им перейти черту дружбы. Не давал покоя и сон про волчицу, особенно с того момента, как Саша рассказал, что волк — не только знак рода древних кочевников, но и символ высшего духа, обличие, в котором он являлся к достойным и общался с ними. Такие предания есть в истории кочевников. И даже имена. Например, Аланкува — праматерь рода Чингизхана. «Но я не праматерь», — думала Сима, а сердце замирало. Что-то происходило с ней, что-то необычное: и обморок, и какое-то появившееся отвращение к запахам с кухни. Она боялась напугать мать вопросами, боялась откровенничать с Маринкой. Но теперь жила в напряжении, ожидая того дня, когда ее сомнения могут быть рассеяны или подтверждены.
