Да, мы направились в Африку. Дикий и забытый богом континент, которым вообще мало кто интересуется в остальном. Более-менее там обжит и развит лишь север, а вот юг – покрытая тайной терра инкогнита. Там воюют все разом со всеми. Друг с другом, с соседями, с повстанцами, с приезжими. Там могут убить человека за бутылку воды или десяток баксов, и убийцу никогда не найдут. Да даже и искать не станут, скорее всего. И на этом же материке наемники всех стран натаскивают своих щенков на человеческое мясо.
Бедные недра, бедные люди, бедная земля. Здешние обитатели никому не интересны, кроме самих себя. В этих бескрайних саваннах может произойти геноцид целого народа, но никто во всем мире не обратит на это внимания. И никакая демократия не понесет туда блага свободы, потому что в тех степях ловить им совершенно нечего.
Вот вы, к примеру, слышали что-нибудь про истребление народа Тутси в Руанде? Целый миллион человек был уничтожен за каких-то три месяца. Слышите? Миллион! Тогда улицы городов были просто усеяны трупами, словно коврами, и не было свободного места, чтобы ступить на землю. Такая масштабная и быстрая бойня легко превзойдет даже зверства фашистов.
Вы, возможно подумали, что это было давно, когда люди еще пользовались дилижансами и голубями для передачи сообщений? Лет двести, может сто назад, или в разгар второй мировой войны, когда вся планета превратилась в театр военных действий. Тогда миллион жертв в какой-то далекой Руанде вполне мог затеряться в ворохе страшных событий того времени.
Но спешу вас разуверить, это случилось в девяносто четвертом году. Тысяча девятьсот, разумеется. Да-да, в год, когда наша страна вовсю смотрела Санта-Барбару, когда дети ждали по каналу «ОРТ» новую серию «Утиных историй» и играли в китайские «Дэнди», ведя войну со своими родителями за «выгорающие» кинескопы цветных телевизоров, где-то в Африке совершенно незаметно погиб миллион человек. И мало кто обратил на это внимание в целом мире. Ну скажите, разве я сильно ошибаюсь, когда надеюсь, что человек с моими способностями сумеет затеряться на бескрайних просторах континента, охваченного вечной войной?
Единственное сомнение, которое меня гложет, так это то, что вряд ли я сумею в такой обстановке обойтись без убийств. Это хоть и повышает риск отлета моей крыши, но, надеюсь, Вика поможет мне сдерживать своего внутреннего зверя. Если нет, мы пойдем дальше, в еще менее обжитые места. Мир большой, уж для пары беглецов место в нем обязательно найдется. Переберемся через океан, попытаем счастья в Латинской Америке, в тамошних джунглях, насколько я слышал, целые заводы, аэродромы и города наркокартелей скрываются.
В общем, мы снова двинулись в путь. Перебравшись на Аравийский полуостров, мы стали чувствовать себя совсем уж свободно. Нас никто не знал, и мы никого не знали, да и вообще были неинтересны большинству местных жителей. Шуршащие американские президенты помогали легко нам преодолевать сотни километров по обширным пустыням Аравии. Нам даже довелось один отрезок пути преодолеть на верблюдах. Очень экзотический и своеобразный опыт, должен вам сказать. Особенно на фоне того, что горбатые скотины шарахались от меня, как от огня, не давая даже приблизиться к ним.
Тогда местные аборигены с большим подозрением смотрели, как от меня галопом улепетывают один за другим эти величавые корабли пустыни. В конечном итоге мне подвели настолько старую животину, что она, казалось, если опуститься на песок, то больше никогда не поднимется. Но этот старый верблюд оказался единственным, кто позволил мне забраться на него. Видимо, он уже достаточно устал от жизни, чтобы перестать бояться смерти.
Когда я наконец-то слез с его горба, то испытал настоящее облегчение. Езда на живом транспорте это не совсем то, что могло настроить меня на умиротворяющий лад. А вот Вике очень даже понравилось. Расстраивало только то, что мы не могли ехать рядом, потому что тогда уже ее верблюд начинал шарахаться.
В общем, путь проходил в большинстве своем спокойно. Многие встреченные на нашем пути аборигены так или иначе замышляли против нас что-то нехорошее. Как минимум, большинство из них хотели нас ограбить, но мне чаще всего хватало одного лишь взгляда исподлобья, чтобы они отбросили подобные мыслишки. А особо отмороженных и алчных я отваживал от дурных намерений легкими касаниями Силы.
Так мы добрались до самого Йемена, став настолько смуглыми, что едва-едва не сравнялись цветом с мореной древесиной. Долгий поход сквозь раскаленные пустыни высушил и укрепил наши тела. Пусть его и нельзя было назвать легким, но на наших лицах все чаще и чаще мелькала улыбка. В исполнении Вики она была максимально искренней, ну а я пытался изобразить нечто наиболее убедительное, чтобы девушку не тяготило моя эмоциональная увечность. Мы были вместе, и это сейчас являлось самым главным.
После Йемена мы пересекли в самой узкой части Красное море и попали в Джибути. Проклятый Зов манил меня дальше, и я даже позабыл о своем намерении игнорировать его. Мне хотелось дойти и хотя бы приблизительно понять, где находится могила древнего некроманта…
Мы как раз подходили к Эфиопскому нагорью, когда голосом моего разума вновь стала Вика. Она тихонько позвала меня, когда я стоял, гипнотизируя взглядом далекие горные пики, простирающиеся на множество километров вдаль, и взяла за руку.
– Ты, случайно, не о Темном Жреце сейчас думаешь?
– О нем… – признался я. Да и смысл было что-либо отрицать?
– Его Зов идет оттуда, с гор?
– Да… или откуда-то из-за них.
– Думаешь, его могила там?
– Не знаю. Но пока ты не спросила, я очень хотел это проверить. В целом, это нагорье подходит под место захоронения Древнего. Где спрятать почти бессмертную тварь, способную выкашивать все живое одним взглядом, как не на окраине обжитых земель? Ведь семьсот лет назад эти горы наверняка воспринимались европейцами как что-то непостижимо далекое и недоступное.
– И что дальше, Сереж? Мы пойдем туда?
Я промолчал, еще некоторое время глядя на крутые склоны далеких гор, а потом развернулся и потянул Вику к нашим провожатым на квадроциклах. Нет, туда мы не пойдем. Прах к праху, пепел к пеплу. Жрец пробыл сотни лет в своем узилище, так пусть все остается, как есть. Я не собираюсь больше участвовать в этом дерьме, и уж тем более не хочу стать его невольным освободителем.
***
Своих проводников мы нашли в совершенно случайно обнаруженной нами сомалийской деревне, расположенной в предгорьях. В Сомали вот уже четвертое десятилетие кряду тяжело протекала гражданская война, где вообще непонятно кто против кого воевал. Сомалийское правительство, исламисты, войска Эфиопии, миротворцы США, ООН и Кении, какие-то демократические фронты спасения, патриотические движения и национальные альянсы. Свою лепту в этот бардак вносили еще десятки разнокалиберных группировок и межклановые войны. Честно, я даже не пытался разобраться во всех хитросплетениях этого давнего конфликта.
Но при всем при этом, найденная нами деревушка находилась достаточно далеко от любых стратегически важных объектов, так что ей не интересовалась практически ни одна из воюющих сторон. Но, тем не менее, здешнее население было вполне самодостаточным и относительно продвинутым. Личный транспорт, причем, не живой, что было для меня крайне важно, был у половины семей. Пусть он и донельзя убитый, требующий постоянного ремонта и ухода, но зато достаточно простой и неприхотливый. При необходимости, его можно починить с помощью одних только молотка и гвоздей.
Жили здешние люди тем, что собрали, вырастили сами или добыли охотой. Излишки продавали в городах, оттуда же везли все необходимое для себя – горючее, лекарства, чистую питьевую воду, дизельные генераторы и многое другое.
Мы как раз возвращались назад, когда наши проводники вдруг стали весьма странно себя вести. Они откровенно занервничали и сделали остановку, принявшись о чем-то ожесточенно спорить на своем языке.
