Я встала, ожидая, что больное колено возразит из-за слишком долгого сидения на корточках, но обошлось. То есть мое «больное колено» уже какое-то время не слишком больное. Я — слуга-человек Жан-Клода, я метафизически связана с несколькими оборотнями. У меня заживают раны существенно быстрее, чем у обычных людей, но я не сообразила, что и боль от старых ран тоже ослабевает и уходит. Когда же это началось?
Эдуард стоял рядом со мной, опираясь в основном на одну ногу. У него осталась старая рана от не совсем удачной охоты. Я подумала: «А сколько Эдуарду лет? Он будет стареть, а я нет? Мне связи с миром противоестественного помогут сохранить здоровье?»
Странно было думать, что Эдуард будет стареть быстрее меня.
— Ты о чем-то задумалась? — спросил он.
Я открыла рот, сообразила, что не надо, попыталась придумать, о чем бы можно.
— Почему продолжаются убийства тигров? — ответила я вопросом.
— Ты имеешь в виду, теперь, когда вы с Жан-Клодом объявили, что у вас в Сент-Луисе есть свои золотые тигры?
— Да. Считалось, что они убивают бесклановых, чтобы не дать нам установить метафизическую связь с золотыми тиграми. Но ведь поздно, Эдуард, мы ее установили, так зачем продолжать их убивать?
— Не могут они искать какого-то конкретного тигра?
— Может быть, но зачем? И кого — и опять-таки, зачем? Так ничего не выиграть.
— Один выигрыш я могу придумать, — сказал он.
— Хорошо, какой?
— Тебя разделили с Жан-Клодом и прочими, с кем ты метафизически связана. В Сент-Луисе у тебя телохранителей хватило бы на небольшую армию. Здесь только ты и полиция.
— Ты думаешь, они рискнут напасть на меня в окружении копов? У этих ребят главная концепция — никто не знает, что они существуют. На эту огромную мрачную тайну они много сил затратили.
— Если им Темнейшая Мамуля велит тебя убить, рискнут они, что их обнаружит людская полиция?
— Может быть, — ответила я, и тут мне пришла в голову иная мысль. Непонятно, была ли она хуже, но пугала она меня сильнее. — Первая ее мысль была — захватить мое тело. Убить меня она решила, только когда поняла, что я слишком сильна и не впущу ее в себя.
— И здесь, за сотни миль от Жан-Клода, ты так же сильна?
Я подумала об этом — заставила себя подумать как следует.
— Метафизически — нет. Я куда надежнее защищена, когда могу прикоснуться к своему мастеру и зверям своего зова.
— Может, они и убивают тигров, чтобы удержать тебя здесь.
— Ты думаешь, они постараются меня похитить?
— Если ей все еще нужно твое тело — то да.
— А если она просто хочет моей смерти, это тоже проще сделать здесь.
— Проще, — согласился он.
Он смотрел на край поля, осматривал периметр в поисках опасности, готовый увидеть бойцов «Арлекина» в листве дерева или на краю зеленого летнего поля.
— Я никаких оборотней здесь не ощущаю, — сказала я, — а умение ходить днем — неимоверно редкостное. Я только трех вампиров знала, на это способных.
— Но если они такие идеальные шпионы, ты разве могла бы их почувствовать?
— Думаю, что да.
Эдуард посмотрел на меня и снова начал оглядывать местность.
— Чертовски самоуверенно.
— Может быть. Но я бы ощутила, если бы противоестественные существа были близко.
Он сказал, не глядя на меня:
— Только не говори мне, что сейчас ты впервые задумалась, не подстроено ли все это как капкан на тебя.
— Я думала, «Арлекин» не знает, что в Сент-Луисе есть золотые тигры. Как только он об этом узнал, должен был бы прекратить убийства. Это, кстати, одна из причин, почему мы обнародовали.
— Так что-либо это капкан для удержания тебя вдали от Сент-Луиса, либо Темнейшая Мамуля забыла отозвать приказ.
— В смысле?
— Стали бы они истреблять тигров-оборотней, пока она не прикажет им прекратить, даже если бы это не имело смысла?
Я подумала.
— Те, что ей верны, верны фанатично. Так что да, могли бы.
— Так что-либо она забыла им дать приказ, чем-то занятая…
— Либо вот такая она психованная, — закончила я.
Он кивнул:
— Либо вот такая она психованная, либо ждет возможности тебя похитить или убить.
— Твою мать, — сказала я.
— И тебе нужно говорить с Жан-Клодом.
— Я думала, ты его недолюбливаешь.
— Так и ты Донну тоже.
— То есть каждый из нас недолюбливает того, кого любит другой? — пожала я плечами.
— Тебе нужны телохранители, Анита.
— А почему просто не вернуться в Сент-Луис?
— Служба маршалов не одобрит, если бросить дело в разгар расследования, но суть не в этом.
К нам шли другие маршалы. Я придвинулась к Эдуарду и спросила:
— А в чем суть?
— Как ты поедешь домой?
Я нахмурилась, потом ответила:
— Полечу на первом же самолете, на который будут билеты, — и дома.
— Полиция тебя довезет до аэропорта, и дальше ты будешь там одна.
— Что?
— В аэропорту и в самолете ты будешь одна, Анита. Если бы я всерьез взялся тебя убирать, и было бы важно, чтобы меня при этом не увидели, я бы ждал именно этого момента. Чтобы ты оказалась одна, без полиции и без Жан-Клода.
Я наклонилась ближе, спросила тихо:
— Так как мне быть?
— Пусть приедет несколько охранников из Сент-Луиса.
— И как я это объясню копам?
— Что-нибудь придумаем.
Я поняла, что остальные маршалы подошли ближе, потому что лицо Эдуарда расплылось в широкой улыбке, засветилось обаянием, которого у Теда был вообще вагон. Если бы наемным убийцам давали «Эмми», Эдуард бы выиграл с большим отрывом.
Ничего подобного у меня бы не получилось, но обратить к коллегам-маршалам приветливое и пустое лицо у меня получилось. Они спросили:
— Ну, нашли чего-нибудь, что поможет взять этих гадов?
И мы с Эдуардом ответили в унисон:
— Нет.
Меня пригласили в офис маршала Рейборна — аккуратный квадратный кабинет. Единственным очагом беспорядка в нем был письменный стол, как будто хозяин выровнял по ниточке все ящики с папками, а на столе оставил их грудой, и они за ночь породили невысокие башни бумаг. Рейборн здесь, на месте, был главным. Если бы я была обыкновенным маршалом, он был бы начальником и надо мной, и Эдуардом, но противоестественное отделение быстро становилось самостоятельным, а это значит, что маршал Рейборн был очень не в духе. И в частности, его досада вызвана мной.
— Не первый десяток лет ходят слухи, что в Сиэтле есть свой клан тигров-оборотней, — сказал он.
Я смотрела на него с самым что ни на есть коповским лицом — вежливым, доброжелательным, заинтересованным, но совершенно непроницаемым. Каждая группа оборотней, каждый поцелуй вампиров свои дела ведет чуть-чуть по-своему. Вампиры и клан белых тигров Лас-Вегаса широко оглашают, кто они такие и чем занимаются. Красные тигры Сиэтла не столь сильно жаждут публичности. На самом деле Сиэтл даже не подозревает, что в нем существует клан тигров, — королеве клана такое положение нравилось больше. Оборотни являются гражданами в глазах закона, и потому никогда не было легальным убивать их на месте, как было с вампирами до того, как приняли законы о гражданских правах вампиров, но когда кто-нибудь из них перекидывается в животную форму, окружающие впадают в панику, и не одного оборотня при этом застрелили. Мне случалось пережить нападение оборотня, и я людям сочувствую, но среди моих лучших друзей есть такие, что раз в месяц покрываются шерстью. Так что некоторый конфликт интересов у меня здесь имеется. И маршал Рейборн, похоже, с этим согласен.
Кажется, он ждал каких-то моих слов, и я сказала:
— Я, к сожалению, здесь очень недавно, и слухи еще не успели до меня дойти.
— Тигры здесь есть, Блейк, я это знаю.
Он посмотрел на меня стальным пронизывающим взглядом серых глаз с оттенком оружейного металла. Хорошо выполненный жесткий взгляд. Наверняка злодеи под этим взглядом складываются, как дешевые столики. Но я-то не злодей.
— Очевидно, — сказала я, — что здесь жертва — известное лицо, выжившее после нападения тигра-оборотня.
— Блейк, не надо мне мозги парить, — предложил он голосом столь же твердым, как и его взгляд.
— Извините, это моя природная особенность.
— Что именно? — нахмурился он.
— Кружить головы. Вы же это имели в виду.
— Вы решили со мной позаигрывать?
— Да ничего такого!..
— А тогда зачем эта игра словами?
— А зачем тогда я тут даю сольный концерт в вашем кабинете, Рейборн?
— Потому что вы про этих киллеров знаете больше, чем говорите.
Только годы практики позволили мне не измениться в лице, и только едва заметное движение одного глаза, почти непроизвольный тик, проявил это желание. Наиболее близкое, что было у меня к «говорящему признаку», как называют это игроки в покер. Я скрыла его улыбкой, отличной улыбкой. Как правило, мужчин она отвлекает, а мне дает выиграть время, пока я думаю, что сказать.
