Детектив-инспектор цинично усмехнулась:
— Ну и что? Ваш отец принадлежал к тайному клубу. Не он первый. В полиции полно франкмасонов и тому подобных. Извините, я действительно спешу.
— Это не похоже на масонство, — огрызнулся Гидеон. — Эта группа опасна. Они участвуют во всяких делах, ритуалах, возможно, жертвоприношениях.
Меган присмотрелась. Он явно истощен до предела. Подавлен. Возможно, испытывает посттравматический стресс.
— Гидеон, когда вы в последний раз нормально высыпались?
Он покачал головой:
— Не помню.
Теперь ей все стало ясно. Сказались смерть отца, взлом, пережитое нападение.
— Может быть, вам стоит сходить к врачу? Вам бы выписали что-нибудь, что помогло бы отдохнуть. Про-держаться первые несколько недель.
— Мне не нужны ни снотворное, ни консультация, инспектор. Мне нужно, чтобы вы выслушали меня серьезно. Мой отец покончил с собой из-за них, из-за этих Последователей Святых. Не знаю точно, почему. Но, думаю, это было как-то связано со мной.
Она отвернулась от своей машины, стоявшей перед дверью отдела. От машины, которая могла бы за час довезти ее к дочери.
— Придется отложить до завтра, — сказала она и подняла в руке его телефон. — Я оставлю его у себя, сделаю копию вашего снимка и отдам вам при встрече.
Гидеон разочарованно кивнул.
— Пожалуйста, приезжайте к дому. Я покажу вам дневники. Тогда вы измените мнение.
Меган заколебалась. Она никогда не забывала о личной безопасности, а Гидеон выглядел неуравновешенным.
— Мы с помощником подъедем часам к десяти утра. Подойдет?
— Хорошо, в десять.
Они попрощались, и она пошла к машине, поглядывая на экран мобильного, на котором светловолосый мужчина сжимал в руке огонь.
Понедельник, 21 июня, летнее солнцестояние.
Стоунхендж
Высоко на склонах окружающих Камни холмов Смотрители наблюдали за туристами, сновавшими среди гигантских сарсенов как муравьи. Паломники держались за руки, образуя людской хоровод вокруг величественных мегалитов. Люди Ремесла следили за ними с ночи.
Тысячи чужаков. Представители множества наций, разных вер, молодые и старые — язычники, друиды, викканы, огнепоклонники, христиане, католики и иудеи. Кто-то прибыл поклониться Камням, другие — просто полюбоваться зрелищем, но они собрались, как собирались всегда.
В темноте на холмистых уилтширских полях разбили незаконные палаточные лагеря, там потрескивали маленькие костры, зажженные, как в древние времена, в честь прихода солнцестояния. Сам круг захлестнули языческие краски — с ночи доступ к камням был открыт. Мистические древние обычаи и ритуалы солнцестояния столкнулись с современной организацией. Контроль толпы, гигиена, дорожный распорядок. И поклонение одному из древнейших богов — деньгам. Даже оркестры самбы торговали дисками со своими записями наравне с сувенирами и множеством спиртного и наркотиков.
Ради этого дня они собрались со всего света и теперь, оказавшись рядом с Камнями, начали сознавать, что полиция занимается не только их безопасностью. Распространялись слухи об исчезновении молодой американки и гибели ее любовника. Многие преклоняли колени в почтении к горю и надежде на спасение. Барабаны, бившие всю ночь, зашлись громкой настойчивой дробью. Воздух гудел от возбуждения. Друиды в белых одеяниях возносили свои молитвы. Голые до пояса язычники плясали вместе с пенсионерами в анораках и хиппи с цветами и бусами в волосах.
Прозвучал примитивный рожок, и голос старых оркестров вплелся в гудение вувузел новых иммигрантов. По людскому морю гуляли волны веселья, аплодисментов, пения. Распахнутые глаза — остекленевшие от наркотиков или раскрытые в первобытном восторге предвкушения — устремлялись к порозовевшему небу, ожидая мига волшебства, когда первый солнечный луч упадет в самый знаменитый в мире круг камней.
Показалось солнце, пронзило арки сарсенов. Толпа взорвалась криками.
Кроме Смотрителей, здесь не было никого из Последователей. Они были не так невежественны. Они собрались за мили отсюда, в Святилище, преклонив колени на холодных камнях Великого зала, где обитали сейчас их боги.
Проснувшись, Гидеон, прищурясь, всмотрелся в циферблат часов и понял, что поступил правильно, обратившись в полицию. Было почти десять часов самого длинного дня в году. Впервые за неделю он хорошо выспался. Гора упала с плеч.
Он принял душ, оделся и поспешил вниз. Сигнализация загудела, когда он ставил чайник. Он нажал кнопку электромагнитного запора и через монитор увидел, как машина Меган въехала через железные ворота на дорожку к дому.
Гидеон отпер переднюю дверь и жизнерадостно поздоровался:
— Доброе утро!
— Доброе, — с меньшим энтузиазмом бросила Меган. — Это детектив сержант Доккери.
Сержант улыбнулся из-за темных очков и протянул руку.
— Рад познакомиться, — заверил Гидеон, рьяно встряхивая ее. — Пройдемте на ту сторону.
Оба прошли за ним в кухню и сели у необычного треугольного соснового стола. Он, готовя чай, продолжал болтать:
— У вас, наверно, уйма дел из-за солнцестояния.
— Верно, — призналась Меган. — На дорогах черт знает что творится. Прав мой бывший: в это время хоть на работу не ходи. Чокнуться можно.
— По-разному бывает, — возразил Джимми. — В один год ведут себя прилично, а в другой словно с цепи срываются.
Гидеон подал чай и кофе, поставил молоко и сахар и подсел к ним. Меган воспользовалась возможностью переменить тему.
— Вчера вы говорили о дневниках отца и намекали, что они могут пролить свет на его смерть. Вы нам их покажете?
Он поставил чашку и встал.
— Да, да, покажу. Но должен вас предупредить…
— О чем?
Он прошел к лестнице.
— Их не так легко прочитать. Подождите, я лучше покажу.
Пройдя в потайную комнату, он выбрал один из расшифрованных дневников. Вернулся, немного запыхавшись, и протянул том Меган.
— Что это за язык? — Она отодвинула текст на расстояние вытянутой руки, словно это могло помочь.
— Шифр, — пояснил он. — Отец все дневники писал шифром. Изобрел его, когда я был маленьким, чтобы помочь мне учить греческий.
Она прищурилась на открытую страницу.
— Это греческий?
— Вообще-то, нет. Алфавит греческий, но в обратном порядке. Каждой букве соответствует английский эквивалент: омега обозначает А и так далее. — Потянувшись за ручкой, он на полях старой газеты написал слово греческими буквами и подал Меган. — Как вы думаете, что это значит?
— Меган Беккер.
— Как вы поняли? — поразился он. — С первого взгляда!
Она улыбнулась:
— Что еще вы могли написать? Вы стремитесь меня заинтересовать, вызвать внутреннее желание понять шифр. Значит, вы должны были написать что-то лично обо мне, а что вы обо мне знаете, кроме имени? — Она перевернула страницу журнала. — Зачем ваш отец это делал? Зачем было писать шифром, понятным только ему и вам?
Гидеон сам мог только гадать.
— Чтобы никто не понял?
Она взвесила в уме такую возможность.
— Дневник пишут, чтобы кто-нибудь когда-нибудь его прочитал. Люди думают иначе, но это правда. Если ваш отец писал о чем-то важном, значит, он хотел, чтобы вы поняли и что-то с этим сделали. Что-то, что, по его мнению, могли сделать только вы. Возможно, он хотел, чтобы вы перевели и опубликовали?
Гидеон подозревал, что меньше всего Натаниэль желал бы публичности. Но ее слова задели какой-то нерв.
— Вы думаете, он хотел, чтобы я все это одобрил? Принял участие?
— Не знаю. О чем «этом» вы говорите? Расскажите-ка нам подробнее!
На протяжении следующих двух часов Гидеон честно пытался. Читал им наиболее важные отрывки из того, что успел перевести, — о Последователях Святых, о силе Камней, об их роли для всеисцеляющих богов. Он даже упомянул некоторые подробности, связанные со смертью матери, ее смертельной болезнью и страхом отца, что сын мог ее унаследовать.
Меган не знала, как выразить свои мысли, не оскорбив его.
— Возможно, ваш отец был душевнобольным. — Она попыталась смягчить удар. — Он обладал блестящим умом. Он вполне способен был скрыть нечто в таком роде.
— Он не был сумасшедшим, — настаивал Гидеон. — В том, что он писал, много правды.
— Доказуемой? — усомнился Джимми.
Старшие чины провели бессонную ночь. Ночной звонок поставил всех на ноги. Звонок от похитителей Кейтлин.
К тому времени, когда команда главного констебля собралась в его кабинете, пресса была уже в курсе.
Наверняка внутренняя утечка информации. Журналисты взяли штаб-квартиру полиции в осаду.
