— Сима, успокойся. Тебе нечего бояться. Тогда ты справилась, все, что должно было свершиться, свершилось. Если бы ты не уехала, я успел бы тебе все рассказать. По телефону это нелегко. Нелегко облачить в несколько предложений смысл, скажем, взаимоотношений людей и богов. Я понимаю, что это может звучать нелепо, но… Сима, просто поверь мне. В мире постоянно идет борьба злых и добрых сил. Среди людей живут боги, хранители, стражи… Нашему роду испокон веков было определено следить за равновесием сил вокруг Духа Великого Воина. От поколения к поколению мои предки передавали пророчество: «Усмирить воинственный дух и открыть ему дорогу на небо сможет один из великих духов, который называют Рожденным Свободным. Это произойдет, когда он вновь возродится в теле человека». Этим человеком оказалась ты. Я узнал обо всем этом уже потом, когда все свершилось. Моя бабушка рассказала. Она молчала, потому что так было необходимо. Силы зла тоже знали о пророчестве и тоже ждали того момента, когда заклятие, наложенное девятью шаманами, разрушится, и посланник Тенгри освободит Дух Великого Воина Света от… грехов, снимет с него ответственность за все деяния, совершенные во имя зла…
— И это сделала я?..
— Да. Сима, мы много не знаем о себе.
Сима, казалось, не слышала Армана, в ее голове всплывали все странные события, которые происходили с ней по жизни, но разум человека — бдительный, рациональный — не находил логической связи между ними, напротив, он отрицал ее.
— Арман, на каком языке я говорила? — спросила она.
— Это древний язык. Никто сегодня не знает его. Только погрузив свое сознание в сон, шаман или такой человек, как ты, может вспомнить его, но сказанное будет понятно только духу.
— Но я вспомнила и сказала по-русски несколько слов! — возразила Сима.
Арман растерялся.
— Ты уверена? Ты можешь повторить, что ты говорила? И как ты узнала, что повторяла именно те слова?
— Я не помню, что говорила, но рядом сидел Саша и он слышал. Он потом сказал, что я говорила не своим голосом, но он понял меня. Сейчас вспомню… мы записали все, но я помню! Я сказала: «… раскрутит несокрушимое оружие Великих Духов Света».
— Кто раскрутит?
— Мы говорили о символе дордже — о свастике, на камне был такой знак. Получается, я вспомнила, что кто-то его раскрутит.
— Мне нечего сказать… — Арман помолчал, — Сима, я на днях поеду в стойбище, там сейчас пасутся наши табуны, там же моя бабушка. Я поговорю с ней. Она многое знает, но говорит лишь, когда спросишь.
Сима перебила, ее осенило:
— Слушай, а если мне самой попробовать уйти в транс?
— Нет, Сима, нет! Даже не думай! — Арман закричал. Сима аж отпрянула от телефонной трубки. — Прости, прости, любимая, но этого делать нельзя.
От слова «любимая» щеки Симы запылали. Она потупила взгляд, пряча глаза от Саши, который, сидя рядом, слышал весь разговор.
— Сима, ты должна знать, что освободиться от сознания и погрузиться в другой, чуждый нам и совершенно непонятный мир, может практически каждый, но не каждый способен быть там не просто наблюдателем, а действующим лицом. Этому учат, и не случайного человека. Шаман — это не просто тот, кто уходит в мир духов, это человек, который умеет с ними общаться и защищаться от их нападок, оставаясь в трансе, но контролируя себя. Меня всю жизнь готовили к этому, но и сейчас я еще очень осторожен и стараюсь погружаться только рядом с бабушкой, зная, что она вытащит меня, если что-то пойдет не так. Ты понимаешь меня? Слышишь… алле!
— Я здесь, Арман, просто ты меня выбил своим окриком.
— Я…
— Да, да, я все поняла, не кричи больше. Прости, но разговор затянулся, пока.
— Я совсем забыл, что звонишь ты… извини…
— Ничего. И, знаешь, все же позвони мне, когда поговоришь с бабушкой. А то я теперь буду думать… а дум всяких мне и так хватает, — Сима улыбнулась, смягчив прощание. Но в трубке раздалось только хмыканье.
— Пока, я позвоню…
Положив трубку, Сима достала агатовую бусину из коробки с игрушками. Повертела ее, рассматривая.
— Две луны, молния… «Дух Симы» говоришь? — внимательный взгляд на мужа. Молчание. — Что скажешь? Может быть, нам всем вместе стоит поехать в степь, к той Каменной голове? Я чувствую, близится что-то важное, и это связано со мной, с Алешкой…
— Успокойся. Никуда ехать не надо. К той голове, во всяком случае. Он же сказал, что тогда ты сделала все, что требовалось.
— Что требовалось там, в тот момент. Остались вопросы с белым призраком и с этим, — Сима раскрыла ладонь с амулетом. Призрак монаха появился, когда амулет оказался у меня. Спустя годы я участвую в древнем ритуале, а после узнаю, что беременна, и потом амулет находит мой сын и хранит. Есть связь?
— Не знаю. Возможно. Давай подождем звонка. Обещал же, — Саша упорно не хотел называть казаха по имени.
— И еще. И монах, и амулет явно не принадлежат тем, кто жил в казахских степях пусть даже тысячелетия тому назад, — Сима размышляла вслух, не слыша мужа. — Монах похож на китайца, а амулет и вовсе тибетский. Вопросы, вопросы… Где ответы?
— Ответы надо искать в Тибете, — уверено сказал Саша.
— Да. Я тоже так думаю. Завтра же займусь Тибетом основательно.
Арман собирал вещи и думал. «Кто же ты, моя дорогая Сима? Кто я для тебя? Кто наш сын? Если твое появление в степи не случайно, случайна ли наша встреча? А рождение Алешки?..»
Ветер степи, поднявшись к облакам, вихрем влетел в город. Озадаченный старой женщиной, он нашел ее внука и, настежь распахнув окно его кабинета, принес зов бабушки-шаманки.
Покидая степь только в самые холода, все остальное время живя слитно с природой и бдительно следя за равновесием сил в открытой ей — одной из немногих на земле! — божественной иерархии, бабушка сидела в своей юрте и била в бубен. За семь лет затишья после успокоения духа Великого Воина она впервые почувствовала еле уловимые колебания в мире духов, и те же действующие лица снова вышли на сцену нескончаемых боев сил зла и добра. Но сама сцена переместилась далеко на юго-восток, туда, где в кольце снежных пиков лежала другая степь — суровая, почти нетронутая цивилизацией земля, где духи и демоны все еще обитали воочию…
Мистерию красок, процесс создания самой прекрасной картины на свете наблюдала Чию-Шаго, сидя на краю обрыва, под которым было только небо. Еще темное, но светлеющее на глазах, меняющее покров от густого фиолетового до прозрачного сапфирового, оно безграничным морем растекалось во все стороны, и светло-коралловыми островами всплывали в нем высочайшие недостижимые человеком остроконечные пики гор.
«Да будет неба сапфир!
Пусть желтое солнце — мир
Наполнит светом своим
Оранжево-золотым!
Да будут ночи полны
Жемчужным блеском луны!
Пускай от звезд и планет
Спускается тихий свет,
И радуги окаем
Сияет синим огнем.
Пусть поит дождь океан,
Пусть будет вечной земля,
Родительница добра;
Здесь так зелены поля,
Так много прекрасных стран»,
— пела душа Чию-Шаго Гимн небу, земле и свету, а вслух девочка только мычала, выражая лишь звуками свой восторг.
Когда, каким-то чудом преодолев путь к Стране Снегов, Бахтигуль оказалась на пологом холме, где стояли хижины кочевников, она осталась в одном из легких домов ботцев. Женщина, приютившая странную молчаливую девочку, дала ей имя Чию-Шаго. Это имя означало Немая собачонка.
Дочка молодой пары, жившей в отдельной хижине, — маленькая любопытная малышка, которая только научилась ходить — сразу потянулась к Бахтигуль ручонками. Ее мама, которую звали Баса, — по своему красивая женщина с добрыми глазами, сияющими смешинками, с черной косой, обвитой вокруг головы, в шерстяном переднике поверх плотной коричневой юбки и расшитой яркими нитями шерстяной рубахе, с не менее яркими связками каменных бус, закрывающих шею и грудь — сочла это добрым знаком.
Большие косматые собаки, чьи шеи украшали красные и желтые ободы с шерстяной бахромой, обнюхав пришлую девочку, сели перед ней, словно ожидая приказания. Бахтигуль погладила их по черным головам, обняла, что-то мыча, и с тех пор почти не расставалась со своими новыми четвероногими друзьями, чьи глаза, хоть и не сверкали желтыми топазами, как у выкормившей ее волчицы, но блестели, как мокрые черные камни и излучали добро. За свою любовь к собакам и получила Бахтигуль новое имя — Чию-Шаго.
Каждый день Чию-Шаго начинался с ликования души. Обретя новую семью среди добродушных и работящих ботцев, девочка вновь почувствовала себя счастливой. Она с радостью выполняла любую работу — вместе с хозяином и собаками следила за яками, вместе с хозяйкой готовила еду, а вместе с их дочкой играла, веселясь не меньше, чем она.
