— насколько мы смогли разглядеть — тоже везде лежат одни мертвецы и крысиные трупы. Их там множество. Мы не заметили никого живого — наверное, весь город пуст, а его жители бежали через другие ворота…
Де Ридфор мрачно усмехнулся и положил руку на плечо сержанта:
— Мы же хорошо знаем, брат-сержант — Кто может управлять крысами, змеями и другими, подобными им тварями. Мы с тобой хорошо знаем — Кто властен над ними!..
Жак Мотье согласно кивнул:
— Да, брат-рыцарь, мы это знаем, и что с того?
— Ха! Для сержанта, это, клянусь девой Марией — хороший ответ! Я думаю, что настанет тот день — и он, я надеюсь, недалёк — когда ты станешь рыцарем Храма, ибо все твои дела и эти слова говорят о том, что ты уже давно достоин белого рыцарского плаща!.. — обернувшись к ожидавшим окончания их разговора воинам, Робер де Ридфор громким, уверенным голосом, провозгласил:
— Братья! Обратной дороги у нас с вами нет! Путь к славе и Царству Небесному, Господь проложил нам через этот город! Во славу Христа — не убоимся мы ни самого Дьявола, ни легиона слуг Его! Свет всегда побеждает тьму, и перед Верой Христовой силы Антихриста будут бессильны! Да будет так! С нами Господь! Вперёд!
Подняв щиты, тамплиеры двинулись в проход и, миновав его, вошли в вольный имперский город Ульм. Сделав всего пару десятков шагов, они, по сигналу идущего впереди рыцаря, снова остановились: представшая их глазам мрачная картина недавно прогулявшейся здесь смерти, заставила почти всех их осенить себя крестным знамением и зашептать молитвы…
Трупы, трупы и трупы… Погибших горожан были десятки. В разных позах — распластанные и скрюченные, в изодранной в клочья одежде и почти голые, они лежали везде, и вокруг них валялись мёртвые крысы.
Мёртвых крыс было великое множество — Робер де Ридфор никогда не думал, что в городе может обитать столько этих мерзких созданий. Куда бы ни падал его взгляд — на камнях мостовой, на ступенях перед дверями домов и в сточных канавах — всюду валялись сотни издохших крыс, оскаленные пасти которых были испачканы свежезапёкшейся человеческой кровью…
— Поветрия нет! — это был голос одного из арбалетчиков, в своё время побывавших с отрядом госпитальеров в охваченной мором палестинской провинции — именно поэтому Жак Мотье специально включил его в их отряд, — я помню тот зловонный запах, и на мертвецах — я заметил — нет никаких язв! Если это и мор, то он не похож на тот, последствия которого я видел в Палестине. Это что-то совсем другое…
— Что ж, хоть это уже хорошо!.. мор — наказание божье, посылаемое людям за их грехи, в борьбе с ним мы бессильны, а вот с дьявольской нечистью мы уж как-нибудь справимся, недаром же на нас кресты… — Робер де Ридфор внимательно оглядывался по сторонам, — но торопиться на встречу с ней мы не будем…
Помимо усеявших улицы мертвецов, в городе было ещё кое-что — то, что заставляло тамплиеров приглушать свои голоса и бросать вокруг себя напряжённые взгляды…
Шелест, шорох, скребет и противный непрекращающийся писк… — они раздавались из приоткрытых дверей, из подвалов, из-за углов окружавших дорогу домов и сливались в единый глухой шум. Источником этого шума, без сомнения, были всё те же проклятые крысы. Их были десятки тысяч, пока не приближавшихся к ощетинившейся группке храмовников и державшихся от неё на почтительной дистанции, но живых, полных необъяснимой злобы и готовых броситься на них также свирепо, как их сородичи несколько часов назад бросались на обезумевших от страха горожан.
— Не нравятся мне эти звуки, — Жак Мотье тоже внимательно смотрел по сторонам и первым заметил, что в оставшемся позади них воротном проходе сгустившаяся в нём темнота как будто ожила и вдруг — прямо на его глазах — взорвалась потоком выплеснувшейся из неё серо-черной массы:
— Брат-рыцарь! Чёртовы твари сзади нас! Они перекрыли ворота!
Рыцарь обернулся: выходя из воротного прохода, плотный, покрывший мостовую поток крыс медленно, но целенаправленно начал движение по улице, всё ближе и ближе приближаясь к остановившимся тамплиерам. Глядя на это неестественное движение, Робер де Ридфор отчётливо понял, что кто-то с помощью крыс подталкивает их к тому, чтобы они продолжили свой путь вперёд, к центру города: «Это всего лишь крысы, наши доспехи им не по зубам. Ну да ладно, я намёк понял, впрочем: мы для этого и пришли, чтобы встретиться с тем, кто ими повелевает…»
— Мы не отступим, братья! Укрепитесь духом и помните: мы не одни — с нами наш Господь и Он не оставит нас! — повернувшись к видневшемуся в сгущающихся сумерках шпилю кирхи, он решительно двинулся вперёд, за ним, плечо к плечу, тут же последовал Жак Мотье и сразу за ним — все остальные.
Было ли им страшно? Понимали ли они: что происходит вокруг них? Предвидели ли они возможные последствия того, на что они обрекли себя, вступив на улицы этого, обезлюдевшего в одночасье города? Возможно, что — да, но они были тамплиерами — воинами Храма, и хоть страх и пытался проникнуть в их души, они не замедляли свой тяжёлый шаг, а страх… — они гнали его от себя, всё громче и громче повторяя, за идущим впереди братом-рыцарем Робером де Ридфором:
— Господь — свет мой и спасение мое: кого мне бояться? Господь — крепость жизни моей: кого мне страшиться?.. Если будут наступать на меня злодеи, противники и враги мои, чтобы пожрать плоть мою, то они сами преткнутся и падут…
Так, шаг за шагом, держась — насколько это было возможно — центра улицы, сохраняя строй и прикрывшись своими, освящёнными красным крестом щитами, они медленно продвигались к центру города.
Их шагов, как и читаемого ими псалма, почти не было слышно — все звуки поглощал леденящий душу шелест десятков тысяч крысиных лап — за идущими навстречу своей судьбе тамплиерами, всего в паре дюжин шагов позади них, неотступно двигались крысы…
* * *
Пройдя несколько сотен метров, тамплиеры оказались на центральной площади. Здесь их встретили бледный как смерть бургомистр и те люди, что несколько часов назад ждали их на берегу. Вместе с бургомистром и членами городского совета здесь было ещё пару
