— Когда ты оставишь нас в покое? — прошипел Ксавье. — Что, нет другого способа почувствовать себя живым? Неужто ты настолько жалок?
Я воспользовалась тем, что демон отвлекся, вскочила и спряталась за спинами Габриеля и Айви.
— Прячься сколько угодно, Бетани, — лениво протянул Джейк, — все равно не уйдешь.
Крылья Габриеля вдруг оторвали архангела от земли, и брат в мгновенье ока взмыл над Джейком, нацелив ему в грудь меч Михаила. Взгляд едва успел уловить стремительное движение. Я услышала свист рассекаемого металлом воздуха, прерывистый вздох, и к тому времени, как ноги Габриеля коснулись земли, клинок уже погрузился в грудь Джейка. Ксавье разинул рот и бросился ко мне, обхватил за плечи. Джейк завопил, схватился за рукоять, вырвал меч из тела и отбросил на камни. Кровь, испачкавшая клинок, была гуще обычной и черна как ночь. Она толчками выплескивалась из раны и собиралась лужей, унося с собой демоническую силу. Внезапно на губах Джейка появилась кровавая пена. Спазм сотряс его тело, он скорчился и замер, едва подергиваясь.
Прежде чем лицо демона застыло, Джейк приподнял голову и потянулся ко мне. В его глазах была мольба, губы беззвучно шептали. Я не сразу разобрала слова, но потом, между хриплыми вздохами, уловила: «Прости меня, Бетани».
Жалость повлекла меня к умирающему.
— Что ты делаешь? — услышала я за спиной голос Ксавье, но мука в черных глазах Джейка не дала остановиться. Пусть он мучил меня, я знала: все началось с извращенного желания завоевать мою любовь. Может быть, в глубине существа Джейка таилась жажда тепла. Он не должен умирать в одиночестве. Что-то во мне требовало… попрощаться.
— Бетани, нет!
Пальцы мои почти коснулись бессильной руки Джейка, когда меня оттянули назад. Я увидела над головой два сияющих крыла. Габриель, поняв мое намерение, пронесся по пещере, чтобы перехватить в последний момент.
— Назад! Если коснешься его, он увлечет тебя с собой в смерть!
Я стиснула пальцы в кулак и прижала к груди. Опять обманута! А вот Джейк до конца верен себе.
Демон так и не оторвал от меня взгляда, когда его тело вздрогнуло последний раз и застыло. Мы смотрели, как гаснет пламя в его глазах, как они стекленеют и становятся пустыми.
— Кончено, — шепнула я. Надо было сказать это вслух, чтобы поверить. Айви с Габриелем крепко обняли меня. — Спасибо, что пришли.
— Мы — семья, — ответил Габриель так, словно это все объясняло.
Я взяла в ладони лицо Ксавье. Глаза его повлажнели от слез, и, когда он коснулся моих щек, я поняла, что тоже молча плачу.
— Люблю тебя, — просто сказала я, утверждая несомненное. Я могла бы сказать много больше, но в тот миг ничего не требовалось. Главное сказано.
— Я тоже тебя люблю, Бет, — ответил Ксавье. — Ты даже не знаешь как.
— Надо скорей уходить, — напомнил Габриель, тесня нас к «шеви». — Портал долго открытым не останется.
— Постой, — уперлась я, — а как же Ганна и Так?
— Кто? — не поняла Айви.
— Мои друзья, они здесь обо мне заботились. Я не могу их бросить.
— Прости, Бетани, — в глазах сестры стояла неподдельная грусть, — мы ничего не можем для них сделать.
— Это нечестно! — крикнула я. — Каждый заслуживает второго шанса.
— Демоны близко! — Габриель взял меня за руку. — Они знают, что мы здесь и что портал закрывается. Уходим, или мы окажемся в ловушке.
Я молча кивнула и, заливаясь слезами, последовала за родными. Габриель сел за руль, а я на заднем сиденье припала к плечу Ксавье. Один раз оглянулась через плечо и увидела плывущее по воде тело Джейка. То, во что он меня втянул, возможно, останется со мной навсегда, но я больше не чувствовала боли. Следовало бы сердиться, однако во мне осталась лишь жалость. Он умер как жил — один, так и не узнав любви.
— Прощай, Джейк, — прошептала я и отвернулась, спрятав лицо на груди Ксавье. Он поцеловал меня в макушку, сильными руками прижал к себе, а «шеви» между тем взревел и устремился в начинавшую уже сжиматься дыру в стене.
Я возвращалась к знакомой жизни, по которой скучала и тосковала… но здесь, в объятиях Ксавье, я была уже дома.
На ухоженном газоне школы «Брюс Гамильтон» под ярким июньским солнышком прогуливались выпускники в темно-синих мантиях и академических шапочках. Их лица сияли радостным возбуждением. Почему-то они уже не походили на подростков, которых нужно опекать: здесь собрались молодые люди, готовые сами прокладывать дорогу в жизни. Все предвкушали летние каникулы. Я знала, что Ксавье получил предложения от нескольких колледжей, жаждущих принять его в свои ряды. Особенно интересовались им учебные заведения, прославленные своими футбольными командами. Для меня выпуск из школы значил много меньше, но и я невольно волновалась.
Мы ожидали сигнала к началу шествия. Хористы из младших классов под предводительством Габриеля распевались перед исполнением заключительного «Друзья навек» — обычного прощального гимна многих школ. Девушки поправляли шапочки и закалывали друг другу волосы, чтобы не выглядеть растрепами на фотографиях. Парни меньше занимались внешностью — они горячо жали друг другу руки и хлопали по спинам. У каждого на пальце было кольцо нашего класса, доставленное накануне. Простые серебряные ободки со школьным девизом: «живи, люби, учись». В «Брюс Гамильтон» обожали помпезные торжества.
В зале, обмахиваясь программками, рассаживались по местам гости и родители. Айви сидела рядом с нашей соседкой, Долли Гендерсон, и притворялась, будто с любопытством слушает сплетни. За кулисами ждал доктор Честер с преподавателями — при полных академических регалиях, в цветах, соответствующих области знаний каждого. Директору предстояло зачитывать адрес, а классному старосте — выступить с прощальной речью. Ему дали мало времени на подготовку, но Ксавье был прирожденным оратором, и я не сомневалась, что он произнесет воодушевляющий спич. С моего места была видна Берни, которая удерживала своих младшеньких, не давая им влезть друг другу на головы, и отчитывала играющего на айфоне Пеггла. После церемонии в кафетерии, преображенном белыми скатертями и букетами, состоится торжественное чаепитие. Профессиональный фотограф уже возился с камерой, Абби и другие девочки подкрашивали губы и прихорашивались. Я предвкушала момент, когда все подкинут шапочки в воздух, — эту сцену часто показывают в фильмах, но мне хотелось испытать ее в жизни. Айви мою шапочку изнутри подписала, так что я потом без труда ее найду.
Вся школа гудела как наэлектризованная, но под возбуждением скрывалась печаль. Молли с подружками уже не сидеть на школьном плацу: их место займут новые старшеклассницы, наверняка не такие. Прошли деньки прогулов, зубрежки перед экзаменами и флирта с мальчиками в раздевалках. Школа объединяла нас, а теперь каждому предстоит идти своим путем.
Мне хотелось, чтобы церемония началась поскорее. Увлекшись, я почти забыла, что я, в сущности, лишь сторонний наблюдатель. Я чувствовала себя совсем человеком, словно и мне следовало заботиться о поступлении в колледж и будущей карьере. Пришлось напомнить себе, что все это не для меня. В лучшем случае я могла разделять жизнь Ксавье и подруг.
Рядом появилась Молли, обняла меня.
— Господи, как грустно! — воскликнула она. — Я четыре года бранила эту школу, а теперь вот не хочу уходить.
— О, Молли, все будет нормально, — утешила я, заправляя ей за ухо непокорную кудряшку. — До колледжа еще целая вечность.
— Я провела здесь тринадцать лет, — вздохнула Молли. — Жутко подумать, вдруг уезжаю навсегда! Мне весь город знаком, этот городок — мой дом.
— И всегда им останется, — сказала я. — Колледж — потрясающее приключение, однако Венус-Коув будет ждать тебя всегда.
— Но как далеко! — всхлипнула она.
— Молли, — рассмеялась я, обнимая ее, — ты же в Алабаму едешь — в соседний штат!
Молли хихикнула и шмыгнула носом.
— Пожалуй, что так. Спасибо, Бетти.
Чья-то рука обхватила меня за талию, и губы Ксавье шепнули в ухо:
— Можно с тобой поговорить?
Я обернулась к нему. Синева мантии подчеркивала синеву его глаз, а шелковистые каштановые волосы не примялись даже под шапкой.
— Конечно, а что такое? — спросила я. — Нервничаешь?
— Нет, — ответил Ксавье.
— Речь готова? Ты мне не дал послушать.
— Мы уходим, — с удивительным хладнокровием сообщил мне Ксавье.
— Почему? — поразилась я.
— Потому что все это для меня уже не важно.
— Шутишь?
— Серьезен как никогда.
Я все не верила.
— Кажется, все сегодня чудят… Ты не хочешь заканчивать школу?
— Я ее закончил и без церемонии.
Я заметила, что глаза у него блестят и лицо сияет. Он всерьез собрался уходить.
