Однажды меня вызвал к себе Барельеф. Вообще-то он, надо отдать справедливость, из себя большого бугра не корчил и, если что, заходил ко мне сам, но на этот раз прислал секретаршу.
Когда я вошел, он долго пристраивался за столом так, чтобы сесть ко мне боком и в то же время вроде бы не совсем отвернуться.
— Ты, Крокодил, во-первых, не обижайся.
— А что, уже есть причина?
— Подожди, не гони телегу. Ты знаешь, я всегда считал тебя хорошим сыщиком. — Он сделал длинную паузу, и я тоже упорно молчал.
— Фантазии у тебя иной раз не хватает, но есть энергия и аккуратность, это самое главное… — Как видно, ему показалось, что он плохо сидит, в смысле профиля, и он принялся ерзать в своем кресле. Достигнув оптимального положения, он почувствовал себя увереннее:
— А теперь неувязочка получается. У нас в конторе средняя раскрываемость — восемьдесят пять процентов, а у тебя — сто.
— Ну и что? Где неувязочка?
— Как где? У всех восемьдесят пять, а у тебя сто. Ты же понимаешь, я лично это только приветствую. Но некоторые болтают лишнее.
— Ну ты даешь. Что же прикажешь мне делать?
— Ты пойми, Крокодил, это в твоих интересах. Вот здесь лежит дохлое дельце, — не меняя позиции у стола, он показал большим пальцем на открытый шкаф у себя за спиной, — все от него отказались, а вот ты не отказывайся.
Я приготовился качать права, уже даже рот открыл, но эта тощая папка в пустом шкафу чем-то привлекала, возбуждала непонятное любопытство.
— Ладно, — я сунул папку под мышку, — если ты рекомендуешь…
— Конечно рекомендую, — обрадовался Барельеф. — Помусолишь месяца два, спишем в архив, и все тип-топ.
— А что будет, если я справлюсь?
— Ну… ничего страшного не случится. Даже если кому не понравится, те, кто болтает, заткнутся. Все сказали, что дело не канает. Но я тебе не советую. Чего зря уродоваться.
У себя за столом я исследовал содержимое папки — она оказалась дохлой в буквальном смысле. Договор-поручение на нашем типографском бланке, квитанция об уплате первичного взноса, то бишь задатка, да распечатка диктофонной записи показаний заявителя — и все. Из последнего документа следовало, что некая Анна Сергеевна Жуковская хочет найти свою младшую сестру Полину, которая два дня назад, десятого июня, вышла из дома «на минутку» и не вернулась. Сразу после ухода сестры заявительница услышала шум автомобиля и, выглянув в окно, успела увидеть отъезжающую черную «Волгу».
Странно. Показания, разумеется, бестолковые, нет даже фотографии, не указан возраст, приметы, но ведь все это раздобыть — не проблема. В конце концов, примерно так начиналась половина всех наших дел. Отчего же они так дружно… что им здесь не понравилось… черная «Волга», что ли…
Я зашел в соседний кабинет, к Феликсу. Он мужик не вредный, просто так, без пользы для себя, врать не будет.
— Ты вот это, — я положил папку на его стол, — чего отфутболил? Что-нибудь знаешь?
— Нет.
— Тогда почему?
— Так. Не захотелось.
— Внутренний голос?
— Наверное, так.
Вечером я заявился на Садовую, 87, по указанному в деле адресу. Открыла маленькая худощавая женщина лет шестидесяти. Она двигалась бесшумно и плавно и разговаривала очень тихо. Проведя меня в большую, с тремя высокими окнами, комнату, она предложила мне стул, а сама села в продавленное кожаное кресло, точнее провалилась в него, и прошелестела:
— Чем могу быть полезна?
— Я хотел бы уточнить некоторые детали.
— Пожалуйста, уточняйте.
— Во-первых, сколько лет вашей сестре?
— Она выглядит на тридцать.
— Выглядит? А сколько ей на самом деле?
— Примерно столько же.
— Почему примерно? Вы что, не знаете возраста вашей сестры?
— Как это не знаю? Знаю. Не сбивайте меня с толку.
— Какая разница в возрасте между вами?
— Ну знаете, таких вопросов женщине не задают.
— Вы, главное, не волнуйтесь.
— Я никогда не волнуюсь.
— Очень хорошо. Не найдется ли у вас фотографии?
— Фотографии… легко сказать, фотографии, — проворчала она, не без труда выбралась из кресла и удалилась.
Через несколько минут я держал в руках маленькую выцветшую фотографию, с которой на меня смотрела довольно симпатичная девчонка. Кого-то она мне напоминала, но я не мог вспомнить кого.
— А здесь сколько ей лет?
— Как это сколько? Сколько я говорила.
— Но позвольте, ведь это явно старая фотография.
— Может, старая, а может, не старая. Перестаньте сбивать меня с толку.
Побеседовав с нею в таком же духе еще с полчаса, я порядком вспотел, особенно когда пришлось еще раз извлечь ее из кресла и устроить ей у открытого окна экзамен на опознавание марок проезжающих машин. Пожилые люди в своих показаниях нередко все черные легковые автомобили именуют «Волгами», но в данном случае хотя бы с этим все оказалось нормально. Более того, она даже вспомнила, что номер машины оканчивался цифрами ноль и четыре. Это уже кое-что, если, конечно, машина имеет отношение к делу.
В остальном улов был ничтожен: волосы темно-русые, слегка рыжеватые, глаза карие, губы яркие без помады, рост средний. Особых примет нет, постоянных знакомых нет, в гости никто не ходил, последние полгода нигде не работала. По образованию — биолог, раньше работала в секретной лаборатории.
Старая ведьма явно что-то привирала и что-то утаивала, но я решил, что еще не настал момент тряхнуть ее как следует. Кроме того, я успел заметить, что во время беседы из-за двери соседней комнаты, откуда была принесена фотография, нас кто-то пытался подслушивать.
На следующее утро мой помощник Джеф шустрил в ГАИ, а я опрашивал соседей по дому. Один паренек видел, как в черной машине уехали две девушки: одна — рослая, спортивного вида, в рубашке мужского покроя и джинсах, вторая — среднего роста, в зеленой юбке и белой кофточке.
К полудню мы уже знали, где прописана искомая черная «Волга», и вскоре нашли водителя — словоохотливого мужичка лет тридцати пяти. Да, он хорошо помнит этот рейс. Отчего запомнил? Одна из пассажирок понравилась. Первая, которая его нанимала и заплатила вперед, — жилистая, как лошадь, и слишком крупная, это уж на любителя, а вот вторая девушка, поменьше, — та очень хорошая, ну прямо конфеточка. Он даже хотел на пробу поклеиться, но жилистая вроде как приревновала и нарывалась на скандал. Ясное дело, связываться не стал. Высадил за Обводным, на Боровой, угол Прилукской. Куда пошли? Заметил. В угловой дом. Вывески нет, но, видать, контора: и на первом, и на втором этаже во всех окнах занавесочки одинаковые. И на двери звонок, девушкам пришлось подождать, пока им открыли. Почему не уехал сразу? Да ведь уже говорил: девушка понравилась. Юбчонка-то в обтяжку, хотел посмотреть, как у нее при ходьбе жопка покачивается.
Я отправился прямо туда, по горячему следу, а Джефу вязаться за мной запретил, чтобы в случае чего его физиономия осталась про запас, незасвеченной.
Дверь открыл молодой человек и выжидательно отступил на шаг. Хорошую подготовку не спрячешь, она всегда видна: глаза как бы сонные, но отслеживают меня полностью, руки, ноги и корпус по-хорошему так расслаблены, — в общем, раз на входе профессионал, значит, контора серьезная. Я, понятно, в ответ прикинулся фраером.
— От Эдуарда Семеновича, — бросил я небрежно и попробовал пройти мимо, но он ленивым, экономным движением возвратил меня назад и развернул лицом к выходу.
— Разве это не «Химвест»? — обернулся я к нему.
В коридоре на заднем плане возник какой-то тип в белом халате, а слева, за стеклянной перегородкой, раздвинулась белая занавеска, и в щели появился внимательный глаз.
— Вали, вали отсюда, — произнес охранник меланхолично и выставил меня наружу пинком в задницу.
Это было уже лишнее, и я мысленно записал на него штрафное очко, на случай если придется встретиться еще раз.
Я декоративно обматерил закрытую дверь и еще в двух домах шумно осведомился насчет фирмы «Химвест» — и не напрасно, потому что рядом, выйдя из подворотни, парень в сером пиджаке усердно разглядывал небо. И где их, таких недоносков, учат… Но контора, выходит, и впрямь серьезная.
Он пас меня еще с четверть часа, пока я не зарулил в удачно подвернувшийся коньячный разлив.
Пристроившись со стаканом коньяка у окна, я наблюдал, как мой преследователь, перестав изображать рассеянного прохожего, деловито пошел обратно. Значит, просто наружная охрана… Однако что же у них там такое…
Для меня настала пора задуматься. Стоит ли играть в эту игру? В эту безусловно опасную игру… Ведь и Барельеф советовал, и все наши сыщики отказались. Ничего такого «дохлого» в этом деле не просматривалось ни тогда, ни сейчас… но никто не захотел связываться. Мне в свое время столько долдонили о коллективном разуме, что я в него никогда не верил. А вот сейчас выходило, что существует коллективное чутье.
