О случае с Джефом пришлось доложить Барельефу.
— Я же тебе советовал, — мрачно процедил он. — А теперь что делать? В уголовку вот так, как есть, не сдашь, они таких полуфабрикатов не любят. Придется тебе это дело маленько подработать, тогда посмотрим.
Барельеф любил клебздонить и без причины, а сейчас он получался кругом прав и не мог скрыть самодовольства по этому поводу:
— Ладно, дело житейское. Главное, не переусердствуй. Ты же сам говоришь: первая заповедь сыщика — не искать приключений.
Да я их искать и не собирался. Но работа есть работа, и выходить на Кобылу нужно. Вооружаться всерьез я не стал, но пушку все-таки прихватил, и еще карманный фонарь, учитывая тягу мадам к темным подворотням. Из трех имевшихся в наличии машин я выбрал старенький «Москвич» с крепким пареньком за рулем, и мы отчалили.
Помня, что у них есть служба наружной охраны, я применил старый, но не ржавеющий приемчик. В двух кварталах от их заведения я присмотрел пустой пятачок на месте снесенного дома. Там валялись коробки и ящики, брошенные уличными торговцами, и на них местные ханыги распивали спиртное. Мы припарковались, напялили оранжевые жилеты, затем я установил треногу, привинтил к ней нивелир и настроил его на ту самую дверь, из которой должна была появиться Кобыла. А мой помощник, разложив двухметровую геодезическую рейку, лениво и неохотно, как всамделишный рабочий, перетаскивал ее и устанавливал в различных точках местности, я же, заглянув в окуляр, делал запись в блокноте. Как только в интересующей меня зоне возникал движущийся объект, я поворачивал трубу нивелира и мог наблюдать с тридцатикратным увеличением выражение лица идущей персоны. Даже если за нами наблюдали в бинокль, никто не смог бы заметить халтуры, кроме, конечно, профессионала-геодезиста.
Наш трудовой спектакль длился более двух часов, когда наконец я узрел в нивелир загорелую волевую физиономию Кобылы. Она свернула на Прилукскую улицу в сторону Лиговки.
Мы двинулись параллельным курсом, у следующей улицы тормознули и дождались, пока она проследует перекресток, затем выскочили на Лиговку и сели ей на хвост уже там.
Теперь она шла значительно медленнее, иногда бросая настороженные взгляды по сторонам. Неужели почуяла слежку? Странно… Есть такие, кто чувствует наблюдение, но здесь вроде бы типаж не тот. Может, из-за вчерашнего случая с Джефом?.. Или просто работа нервная…
Пройдя по Лиговке метров шестьсот, она вдруг остановилась, поиграла мускулами плеч, погладила ладонями свои груди и нырнула в подвальный кафетерий.
Это было очень кстати. Я не хотел стыковаться на улице, опасаясь, что из-за ее агрессивности контакт может не состояться.
Когда я вошел, она уже сидела за столиком. Перед ней стоял стакан фруктового сока и вазочка с целой башней из мороженого. Она поедала его с чувственным удовольствием, слизывая с ложки длинным лиловым языком. Так она еще и сладкоежка… Вот лапочка…
Я ограничился чашкой кофе и плюхнулся за ее столик, неловко вертя в руках бумажник.
Ее глаза сузились от бешенства.
— Вам что, пустых столов мало? — Она, видно, решила, что я собираюсь клеиться.
— Сейчас, сейчас, извините. — Я суетливо запихивал в нагрудный карман бумажник, но он никак не влезал, и я суетился еще больше.
Наконец я услышал, как мой напарник у стойки просит пачку сигарет. Это значило: за кормой чисто.
Бумажник выскользнул из моих рук и упал на стол. Несколько фотоснимков разлетелись веером рядом с ее мороженым. Она брезгливо отшатнулась назад, а я аккуратно, как в пасьянсе, разложил фотографии в ряд. Направо легли три ее портрета, налево — фотография Джефа.
— Вы что… — начала она хрипло и замолчала.
Я почувствовал мощный силовой толчок, и сразу стало жарко. Ее лицо превратилось в жуткую неподвижную маску, а руки, наоборот, расслабились и потянулись к груди. Сознательно или непроизвольно, но она готовилась к нападению. Да, не повезло Джефу… с ней сам дьявол не справится… это все равно что попасть под танк.
— Только без физкультуры, — сказал я вялым голосом, — если здесь позитивы, значит, где-то есть негативы. Научному работнику это надо бы знать.
Я ощутил новый толчок силового поля, как удар массивным предметом в грудь. Чтобы дать ей время образумиться, я молча прихлебывал кофе.
— Что вам от меня надо?
— Вот эту девчонку. — Я выложил фотографию Жуковской справа от карточек самой Кобылы.
— Я не знаю ее.
Настала моя очередь свирепеть.
— У тебя что, с головой плохо? Вот с этим, — я взял карточку Джефа, — ты срок уже намотала, два года строгача у тебя в кармане. Если он, конечно, подаст.
— Я ему заплачу. Сколько надо?
— Это он сам тебе скажет… если захочет… И по этому эпизоду, — я приложил фото Жуковской к карточке Джефа, — также есть свидетели. — Я сделал ударение на слове «также». — Другие твои делишки меня не колышут, мне нужна девчонка.
— Что вы несете? Я же сказала: я ее не знаю.
— Совсем охренела? Мы сдадим твое дело в прокуратуру, и через день сюда, — я ткнул в дверь на ее фотографии, — вломится бригада угрозыска. Твоему начальству очень понравится.
На этот раз я попал в точку. Она взглянула на меня так, будто только сейчас увидела, и осмотрелась по сторонам.
— Давайте выйдем отсюда.
В дверях я ее предупредил еще раз:
— Только без спортивных упражнений.
Уже вечерело, на улице стало прохладней, и это вроде бы действовало на нее отрезвляюще.
— Хорошо, вы ее получите.
— Сейчас.
— Да вы что! Я сейчас не могу. Мне нужно выяснить, где она. Я вернусь сюда через час.
— Опять глупишь. Если вздумаешь с кем-нибудь советоваться, ты сюда не вернешься. И вообще никуда не вернешься. А так все будет тихо.
Она сделала несколько глубоких вдохов, видимо по какой-то специальной системе:
— Хорошо.
Мой напарник ждал нас уже за рулем. Она нацелилась на переднюю дверцу.
— Садись назад.
Она послушалась, но, когда я сел рядом, решилась выступить:
— Почему вы мне «тыкаете»? Мы с вами телят не пасли.
— Ты что, в кино не бываешь? — Я позволил себе некоторое добродушие в голосе. — Детективы преступникам всегда говорят «ты»… Куда ехать?
— Прямо, — словно выплюнула она.
Подчиняясь ее указаниям, мы прокатились по Лиговке до железнодорожного переезда, свернули направо и поехали вдоль ограды, отделяющей городские кварталы от Витебской железной дороги.
— Стоп, — сказала Кобыла.
Мы вылезли из машины. Солнце скрылось за зданиями жилого массива, наступали сумерки.
— Там, что ли? — кивнул я в сторону кирпичной ограды.
— Там.
Меня насторожило выражение превосходства в ее взгляде и чуть заметная усмешка.
— Она жива?
— Жива, — ухмыльнулась она откровенно и нагло.
— Ну-ка без смехуечков… в чем дело?
— Почти ни в чем, — она злорадно хохотнула, — у нее здесь кличка «Обдолбанная».
— Ладно, пошли. — Я обернулся к напарнику: — Доложись по телефону в контору, где мы, и подстрахуй меня. Возьми пушку, место паршивое.
Кобыла направилась к проему в кирпичной стене, забранному железной решеткой. Отодвинув в сторону сломанный прут, мы проникли в дыру и очутились на территории сортировочной станции, в особом мире, известном среди бродяг под названием «Витебский флэт».
Здесь каждый бомж мог найти ночлег в любом из множества товарных вагонов. Сюда в ночное время не рисковал сунуться ни один милиционер. Здесь не действовали никакие законы, и человека могли убить за бутылку водки.
Кобыла, безусловно, представляла себе специфику этого места и старалась не высвечиваться. Сперва мы шли вдоль ограды, затем, обходя кучи металлического лома, стали пересекать рельсовые пути.
Везде, куда ни глянуть, в поле зрения попадали вагоны, большей частью товарные. По одному либо группами, они стояли на рельсах, размещенные как будто случайно, без всякой системы. Людей поблизости я не видел, и было тихо, только вдалеке, на центральной магистрали, с воем, набирая скорость, пронеслась электричка.
Выйдя к двум цепочкам вагонов, стоящим на соседних путях, Кобыла пошла между ними, по-видимому имея в виду скрытность передвижения.
Превосходно придумано: твои ноги и задница видны отовсюду, зато сам ничего не видишь… И ведь эта сука — научный работник, а ума — что у страуса.
Двигаясь вдоль последнего вагона, мы услышали отрывистые возгласы и звуки какой-то возни. Кобыла, надо отдать справедливость, шла дальше бесшумно и перед выходом на открытое пространство остановилась, затем осторожно выглянула. Увиденное, похоже, ее заинтересовало, она сделала еще шаг и стала смотреть. Чтобы выяснить, что там происходит, я присел и заглянул под вагон. Двое парней в замызганной рабочей одежде били ногами третьего, лежащего на земле. Заметив наконец Кобылу, они прекратили свое занятие и направились к ней. Когда из-за ее спины появился я, они остановились, потоптались на месте и не спеша побрели в сторону. А лежавший на земле зашевелился, с трудом встал и неожиданно побежал, припадая на левую ногу.
