Тогда я решил взяться за дело лично, и действительно взялся. Я официально сообщаю вам, что раньше в Оредеже было пятьдесят пять надписей Германа, а сейчас их, как я уже говорил, только сорок три. Двенадцать надписей я закрасил лично, и я буду продолжать борьбу с ними, ибо это мой долг, и как гражданина, и как мэра этого города. И отвечая на ваш вопрос: я не Герман, я Автогенович Петр Михайлович, мэр Оредежа. Избран всенародным голосованием жителей Оредежа в ноябре 1993 года.
Хрулеев: Утренняя рюмка
3 октября 1996 года
Балтикштадтская губерния
Автогенович подошел к Хрулееву и протянул ему руку. Тотошка все еще не проявляла к Петру Михайловичу никакой агрессии, она понюхала штанину мэра и завиляла хвостом. Хрулеев решил, что это добрый знак, и пожал протянутую руку.
— Хрулеев. Очень приятно.
Рукопожатие у Автогеновича оказалось удивительно твердым. Но звериные глаза мэра все мерцали, отражая ежесекундные смены настроения безумца, полагавшего, что в городе еще остались шерифы и дворники.
— А вы собственно по какому вопросу, господин Хрулеев? — вдруг спохватился мэр, — Время сейчас конечно неприемное, но мы, следуя указаниям Президента, всегда открыты к общению с народом. Вы явно не оредежец, ведь всех оредежцев я знаю лично. Откуда вы, Хрулеев?
— Из столицы, из Семи Холмов, — нехотя ответил Хрулеев, — И я думаю, что вы действительно можете мне помочь.
— Ого, так-так, так-так, — глаза Автогеновича лихорадочно заблестели, мэр стал потирать руки, — Давненько у нас не было посетителей и гостей, тем более из самой столицы. Как вам Оредеж кстати? Надеюсь, вы приехали на поезде, Оредеж особенно прекрасен, когда подъезжаешь к городу именно на поезде.
Вы знали, что по нашей железной дороге в 1916 году проезжал сам царь и любовался Оредежем из окна поезда? А как вам наш герб? Вам наверняка неизвестно, что в восемнадцатом веке неподалеку от современного Оредежа располагалась усадьба действительного статского советника Сукина? Именно поэтому на нашем гербе изображена сука. Вы должны оценить это, ведь у вас, как я вижу, тоже есть сука.
Значение железной дороги на нашем гербе, я полагаю, в объяснении не нуждается, что же касается реки, которую сука держит в зубах, то это, конечно же, наш великий водный путь — река Оредеж. Сейчас как раз осень, там ловятся исключительно жирные караси, послушайте, нам с вами непременно стоит съездить на рыбалку, за счет городского бюджета, конечно же, мы оредежцы очень хлебосольны, и порадовать дорогого гостя, тем более из столицы, нам будет приятно. Прошу вас не отказывайтесь, тем более... Ох, а о самом главном я и забыл! Пойдемте ко мне в кабинет, скорее, я покажу вам. Вы глазам своим не поверите, обещаю, пойдемте.
Хрулеев хотел всего лишь спросить Автогеновича не видел ли тот его дочь. Но мэр не давал ему и рта раскрыть. Делать было нечего, Хрулеев понимал, что вести себя с безумцем следует предельно осторожно.
Вслед за пребывавшем в крайнем возбуждении мэром он потащился к кабинету в конце освещенного неоновыми лампами коридора. Хрулеев уже догадался, что кабинет мэра и был тем помещением, окно которого было задрапировано тканью.
По крайней мере Автогенович, судя по всему, верно сообщил Хрулееву свое имя и должность. На дверях кабинета действительно висела металлическая табличка, сообщавшая, что его владелец:
«Мэр Оредежа
Автогенович П.М.»
Хрулеев и Тотошка прошли через приемную, где раньше наверняка сидела секретарша, и вошли в кабинет вслед за мэром.
Кабинет Автогеновича производил странное впечатление. Окно, как оказалось, было не только задрапировано темной тканью, но и полностью закрыто огромным стальным листом с внутренней стороны. На потолке жужжала неоновая лампа, по столу были хаотично разбросаны документы и авторучки. Одну из стен занимала громадная карта Оредежского района, с другой стены напротив улыбался портрет Президента. Пол кабинета был завален пустыми консервными банками вперемешку с гильзами.
Банки были белоснежного цвета, на каждой из них имелась эмблема Президентских штурмовиков в виде вздыбленной рыси, сжимавшей в лапах меч и граненый стакан. Вокруг рыси на каждой из банок была выведена крупным шрифтом угрожающая надпись «ГОСУДАРСТВЕННЫЙ РЕЗЕРВ. СПЕЦИАЛЬНЫЙ РАЦИОН ПРЕЗИДЕНТСКИХ ШТУРМОВИКОВ. НЕ ДЛЯ ПРОДАЖИ. НЕ ДЛЯ МАССОВОГО УПОТРЕБЛЕНИЯ ».
В углу кабинета стояли железные ведра, наполненные чистой водой. Однако внимание Хрулеева прежде всего привлекли гильзы на полу. Гильзы были пулеметными, а на подоконнике возле окна Хрулеев рассмотрел характерные отметины, которые остаются после установки станкового пулемета. Сейчас никакого оружия в кабинете мэра не было, но Хрулеев понял, что Автогенович не так прост и безобиден, как кажется.
Мэр, войдя в кабинет, сразу же бросился к небольшому постаменту, стоявшему у стены под портретом Президента. На постаменте помещалась большая хрустальная рюмка, защищенная стеклянным куполом подобно ценному музейному экспонату. Прибитая к постаменту позолоченная пластинка гласила, что это «Утренняя рюмка Президента». Автогенович все потирал руки и хихикал, видимо предвкушая восхищение Хрулеева экспонатом. Хрулеев попытался придать лицу удивленное выражение.
— Что же это такое?
— А я сейчас расскажу, — глаза Автогеновича лихорадочно блестели, — Итак, в апреле 1994 года Президент ехал на поезде в Эстонию для встречи со своим эстонским коллегой. Президентский поезд проезжал Оредеж ранним утром, и, проснувшись, Президент неожиданно понял, что запасы алкоголя, которые везли в специальном вагоне под охраной Президентских штурмовиков, были исчерпаны полностью еще вчерашним вечером. Горю Президента не было предела, Оредеж был ближайшей станцией, и Президент принял решение остановиться. Он вышел из поезда и, несмотря на предупреждения Президентских штурмовиков, совершенно открыто, как обычный гражданин, прошел в буфет Оредежского вокзала. Там им и была выпита эта самая рюмка, самая первая в то утро. Это произошло 14 апреля 1994 года в восемь утра двадцать пять минут шестнадцать секунд.
— Ну а потом? — устало спросил Хрулеев.
— А потом Президент продолжил свой путь в Эстонию. Это был единственный раз, когда он оказал Оредежу честь своим посещением.
— То есть вы хотите сказать, что Президент ограничился одной рюмкой? — удивился, на этот раз по-настоящему, Хрулеев.
— Конечно же нет, — раздраженно объяснил Автогенович, он был явно недоволен тем, что рюмка не произвела особого впечатления на Хрулеева, — Пока Президент посещал буфет, штурмовики уже сбегали в магазин и пополнили запасы алкоголя в спецвагоне. Но их Президент пил уже в пути, в поезде. Таким образом, эта рюмка из вокзального буфета стала единственной выпитой Президентом непосредственно в Оредеже.
Автогенович вновь погрустнел, его взгляд потух как лишенная подачи электричества лампочка.
— А знаете, — печально произнес мэр, — Грибному королю, например, рюмка очень понравилась. Он даже хотел забрать ее себе, но я конечно же не дал, эта рюмка — часть нашей истории, она принадлежит Оредежу.
— Грибному королю? Разве в Оредеже теперь монархия? — Хрулеев понял, что Автогенович опять бредит, но лицо мэра вновь стало совершенно ясным и бодрым, и это почему-то пугало Хрулеева.
— Нет, нет, — запротестовал Автогенович, — Он на самом деле, конечно, никакой не король, он просто так себя называет. Он приходил сюда пару недель назад, знаете, он единственный в мире человек, который умеет разговаривать с Грибом. Гриб прислал его сюда в качестве делегата для ведения переговоров между Оредежской администрацией в лице меня и Грибом.
— И где этот король сейчас? И кто он вообще такой?
Автогенович нахмурился.
— Он здесь. В Оредежском районе. Грибной король избрал наш район местом своего постоянного пребывания.
Опять бред, но Хрулееву становилось все тревожнее. Он был даже рад, что окно в кабинете Автогеновича закрыто стальным листом, и нависшего над городком Гриба отсюда не видно.
