К следующему выходу оба напарника тщательно подготовились. Фонари прикрутили к автоматам изолентой, тщательно проверив нехитрую электрику и зарядив аккумуляторы по максимуму. По пустому коридору двигались вдоль стен, страхуя друг друга, готовые в любой момент открыть стрельбу. Обманчивой тишине доверия больше не было. Сегодня за дверью слышались чьи-то шаркающие шаги, хныканье и тоскливые вздохи.
Вместе дошли до перекрестка, так же, не расставаясь, проверили сначала один тупик, затем второй. Гауптвахта просыпаться не желала, хранила загадочное молчание. Что бы ни ползало вчера по потолку, сегодня оно показываться не собиралось. Настроение поднималось медленно и неохотно, но с каждой минутой все уверенней. Уже почти успокоившись, напарники вернулись в центральный коридор.
До выхода оставалось несколько шагов, когда все двери, включая ту самую, заветную, одновременно захлопнулись, раздался лязг многочисленных засовов, лампы в фонарях вспыхнули ярче, заморгали надрывисто и потухли. Со стороны зарешеченного окна грянул торжествующий визгливый хохот. Глаза никак не могли привыкнуть к темноте, только слух обострился до предела, выхватывая из непроглядного мрака частое дыхание Дмитрия и звяканье металлического колечка о ствол автомата. «Лишь бы не полоснул со страха», подумал Иван.
Пытаясь увидеть хоть что-то, Ваня сосредоточился на грязно-сером прямоугольнике окна, одновременно отступая спиной к двери, зажав в кулаке рукав напарника. Именно поэтому парень и успел заметить сосредоточенный взгляд темных глаз на бледном лице в обрамлении мокрых косм и вцепившиеся в решетку худые костлявые руки. Кто-то смотрел на них с улицы через стекло, обрисованный светом полной луны. Смотрел внимательно и расчетливо, как хищник на загнанную в угол добычу. Все бы ничего, но только прижавшись спиной к двери и нащупывая хоть какой-то выступ, чтобы зацепиться и открыть ее, он вспомнил, что помещения гауптвахты расположены на четвертом этаже.
* * *
На следующий день посыльный принес новый бидон с едой. Сочувственно покивал, глядя на растрепанные светлые волосы Ивана и покрасневшие от недосыпа глаза его напарника. Торопливо поделился последними новостями и поспешил покинуть неуютную караулку. Разложив горячий обед по жестяным мискам, товарищи принялись обсуждать услышанное.
Снова пропал ребенок, пополнив жуткую статистику. Седьмой за два года. Были, конечно, смерти: трагические случайности, нападения мутировавших тварей. Но бесследные исчезновения из безопасного дома — это совсем другое дело. Каждый раз поисковые группы обшаривали близлежащие территории, но не находили ни тел, ни вообще хоть каких-то следов. Рыдали матери, бессильно сжимали оружие отцовские руки. За высоким бетонным забором поселилась тревога и уныние.
Однако, за последний год, остались в окружающих подмосковных лесах и две группы охотников. И хоть их переломанные кости все же нашли, ясности это не прибавило. Дело в том, что вокруг не было ни единого отпечатка лапы мутанта или человеческой ноги. Совсем ничего. Вот только кто тогда ободрал все мясо с тел и утащил с собой черепа погибших? Вчера из рейда не вернулось еще три добытчика.
Ваня жевал, не чувствуя вкуса пищи. К гнетущему ожиданию приближающейся ночи прибавилась тревога, пришедшая извне. Мало им этой душегубки с гадостью, что дремлет сейчас за рыжей дверью. Теперь даже окончание дежурства, если они до него доживут, не принесет облегчения. Товарищи просто сменят одну клетку на другую, просторнее.
— Ван, — подал голос Димон. — Слушай, может, ну его… Не пойдем сегодня? Кто ж нас проверит?
— Пойдем, Митяй. — Парень оторвал от опустевшей миски взгляд голубых глаз, в которых неожиданно загорелась догадка. — И дело тут не в проверках. Я должен понять. Ведь все началось два года назад… И здесь, и там. Соображаешь?
Юноша вскочил, взвизгнули по доскам железные ножки стула. Четыре шага в одну сторону, четыре в другую. Вполне достаточно. Иван метался из угла в угол, нащупывая кончик ниточки, торчащей из спутанного клубка событий и следствий. Плач в темноте, распахнутая бледная пасть, в которой виден слом почерневшей от влаги ветви, нечто стекающее с потолка на пол. Знакомое лицо. Шепот. Страх. Какие-то выводы делать рано, но совершенно ясно, что все это — звенья одной цепочки. С дедом бы обсудить, он человек опытный, обязательно что-нибудь придумает, подскажет. Вот только для того, чтобы с ним переговорить, надо сдать дежурство. Значит, хочешь, не хочешь, но в коридор идти придется.
Весь оставшийся день готовились к предстоящему выходу. Отыскали тросик, которым решили закрепить дверь в открытом положении. Приготовили пару факелов, не полагаясь больше на электричество. Соорудили гроздь лампочек на длинном проводе, с тем, чтобы запитать их из караулки и протянуть по коридору. Словом, сделали все возможное, чтобы встретить враждебную темноту во всеоружии. Все приготовления подробнейше описали в вахтенном журнале, куда Иван, не преминул внести и свои собственные соображения.
Наконец замерли, сжав рукояти автоматов, похожие сейчас то ли на инопланетян, то ли на средневековых рыцарей. И никакая это не паранойя, гораздо глупее делать вид, что ничего не происходит, и никакой опасности нет. Можно было бы пожать друг другу руки, кивнуть, наконец, но вместо этого — пальцы сжимают ручку засова. Смазанный запор сдвинулся, даже не скрипнув, Ваня потянулся к двери, взялся за гнутую скобу рукояти.
Что-то рвануло рыжее полотно на себя. Пальцы рефлекторно сжались, каблуки заскользили по доскам. Задребезжал, разматываясь, провод с лампочками. Словно змея, изгибаясь неестественно, скользнул в темную щель, ладонь обожгло. Упираясь ногами и вцепившись в напарника, Иван тянул дверь на себя, шипя сквозь сжатые зубы. Пугающего несоответствия прибавлял тот факт, что напряженная эта борьба проходила в полнейшей тишине, только елозили подошвы по крашеным доскам. Из темноты коридора послышался надрывистый плачущий стон, створка задергалась, и на рыжее железо легли длинные бледные пальцы.
Страх удесятерил силы. Одним рывком напарники захлопнули дверь, перерубив белую кисть. По ушам ударил истошный визг, заморгали лампы в светильниках, задребезжали металлические стаканы. Одним движением Иван задвинул засов и отскочил на метр назад, замер, тяжело дыша, и шаря осоловелым взглядом по полу. Напрасно, отрубленные пальцы бесследно исчезли, и ничего не напоминало о случившемся. Только канувший в темноту провод с лампами и тихий-тихий жалобный задыхающийся плач, там, за запертой дверью, в тесной глубине выстуженного коридора.
* * *
Здесь не увидишь снов. Нет никаких видений под закрытыми веками, только ватная темнота, словно мрак выбрался из помещения гауптвахты, просочился под дверью и потихоньку исподволь поселился в душах людей. Каждый раз Иван заставлял себя заснуть. Утыкался лбом в прохладную стену, закрывался от своего крохотного мирка сгибом локтя, прятался от темноты в темноте. Забавно, не будь все так жутко.
Рано или поздно забытье подбиралось совсем близко, забиралось на подушку, придавливало голову своим мягким весом. Часы и минуты сна выпадали из жизни, проваливались в какую-то сказочную бездну. Но, хоть сновидений и не было, просыпаться было тяжело, практически невозможно. Сна не было, только бесстрастный шепот в самое ухо: «Мертвые слышат ее»…
Тихое, почти незаметное поскрипывание. Равномерное, навязчивое, сводящее с ума своей монотонностью. Первые несколько минут Ваня терпел, не в силах выпутаться из липких тенет забытья. Но противный звук не исчезал, и глаза пришлось-таки открыть. Парень тяжело приподнялся, тряхнул мутной спросонья головой. Огляделся, выискивая причину беспокойства. Через секунду Иван был уже на ногах, хватал автомат, дергал лихорадочно затвор.
Дверь, ведущая в коридор, была распахнута настежь и слегка покачивалась на поскрипывающих петлях. За порогом плотным пологом стояла тьма, а тесная каморка караульного помещения была пуста. Димка исчез вместе со своим автоматом, будто его и не было тут никогда. И уйти он мог только в одном направлении.
Крадучись и поводя по сторонам вороненым стволом, Ваня шагнул в коридор. Это место больше не было загадочным и таинственным, превратившись во вполне реальную, смертельно опасную ловушку. Каждый шаг таил опасность, каждая приоткрытая дверь — смерть. И никак иначе.
Послышался какой-то звук. Ваня замер, прислушиваясь, поводя головой, будто локатором. Снова. Тихое металлическое бряцанье. Чуть дальше. Но почему так темно? Еще насколько шагов, луч фонаря елозит по сторонам, выхватывает распахнутые двери камер. Опять звяканье, совсем близко, похоже, что на развилке. Желтое пятно дернулось вверх и как-то моментально, словно фотовспышкой выхватило непонятную, страшную в своей нелепости картину.
