Послышался какой-то звук. Ваня замер, прислушиваясь, поводя головой, будто локатором. Снова. Тихое металлическое бряцанье. Чуть дальше. Но почему так темно? Еще насколько шагов, луч фонаря елозит по сторонам, выхватывает распахнутые двери камер. Опять звяканье, совсем близко, похоже, что на развилке. Желтое пятно дернулось вверх и как-то моментально, словно фотовспышкой выхватило непонятную, страшную в своей нелепости картину.
Димка походил на кусок тщательно пережеванного и не так тщательно прожаренного мяса. Из комка одежды торчала изломанная кисть руки, щедро сбрызнутая красным. Чуть выше — носок ботинка. Тело товарища было попросту вбито в узкий оконный проем, прутья решетки погнуты и порваны. Покачивался ремень автомата и бил железной пряжкой по гнутому стержню, а по зеленой краске стены долгими тягучими каплями стекала кровь.
* * *
— Получается, он сам все это сделал. — Голос деда пробивался в сознание, будто сквозь плотный туман. — Оставил запись в журнале, открыл дверь, вышел в коридор, там пережевал себя в кашу и забился в окно, порвав решетку с прутьями в палец толщиной. Или сначала забился, а потом пережевал.
Ваня поднял голову. Так и было: неровный почерк, словно пишущий не замечал разлиновки. «04.20. Она мне все объяснила. Какие глупости. Ты, Вань, спи. А я пойду. Пойду. Пой…» Последнее слово обрывалось, превращаясь в длинную неровную линию, заканчивающуюся на краю страницы. Вот так просто. Встал. Ушел. Умер.
Разумеется, наряд тут же сняли. Еще бы, такое ЧП. Часовые на вышках усилили бдительность, тревожная группа увеличилась вдвое, вот только Иван понимал, что все это зря. Не мутанты перекрутили тело напарника, не хищные твари. Он сам. Вот только кто мог заставить его совершить такое? Похоже, дед знал ответ.
— Эти клоуны сейчас каждой тени боятся, как бы друг друга не постреляли, — Дед Саша поставил на стол стакан, плеснул на два пальца, выпил, шумно выдохнул. — Вот только смысла от этого всего никакого. Потому что сами не знают, кого ловят.
— А ты знаешь?
— Я — знаю. — Старый прапорщик закурил, выпустил дым сквозь пожелтевшие от никотина усы. — Ведьма это.
— Кто?! Ведьма? — Ванька тряхнул головой. Вот кого дед никогда не напоминал, так это сумасшедшего.
— Ведьма, Вань. Ты сам молод еще слишком, но я знаю, сталкивался уже. Совсем мальчишкой, когда в деревне жил. Страшная это тварь. Страшная и древняя. И логово ее совсем рядом, поблизости от нашей старой части. Там станция связи на отшибе стоит, вот рядом с ней она и поселилась. Бойцы о ней еще до Войны рассказывали. Я говорил об этом Петровичу, но ты сам его знаешь, только пальцем у виска крутит.
— А с чего ты взял, что она там обитает? — глупо спросил Иван, не в силах принять такую необычную версию.
— Еще до глобального звездеца там тоже вахта была, суточная правда, — светло-серые глаза под седыми кустистыми бровями потемнели. — И так же два человека дежурили, и они рассказывали странные вещи, будто кто-то хохочет в лесу, воет, скачет по верхушкам деревьев. А под землей ползает что-то большое. Все приметы налицо. Словом решай, Ванек. С тобой нас трое будет: я, ты, да Ефимыч.
— В смысле: «решай»? Что ты собрался делать?
— Раз нам никто не верит, то действовать будем своими силами. — Дед резким движением затушил окурок, буквально вбил его в старую глиняную пепельницу. Встал, отшвырнув стул, размашистым шагом подошел к окну, оперся кулаками на подоконник. В комнате потрескивающим покрывалом повисла тишина. Наконец прапорщик обернулся, скрестил руки на груди и придавил названного внука тяжелым взглядом. Под усами пряталась бесшабашная улыбка. — Мы, Ванька, идем убивать ведьму.
* * *
Война не свалила лес косой атомного огня, но изуродовала его до неузнаваемости своим дыханием. Иван выбирался за периметр лишь несколько раз, не отходя от забора более чем на несколько километров, и то в составе крупных охотничьих групп. Тем разительней был контраст между теми местами и этими.
Весь отряд был закутан в старые, но целые ОЗК, вместо лиц одинаковые серые морды противогазов. В воздухе висел мутный туман, оседающий мелкими каплями на стеклах окуляров. Деревья были лишены листвы, неестественно перекручены, черная кора влажно поблескивала. Болота, словно изжогой, исходили ядовитыми испарениями.
Двигались шаг в шаг, короткой цепочкой, не опуская оружия. До логова, по словам деда Саши, оставалось не многим более десяти километров. Следовало спешить, время безнадежно утекало, приближалась темнота, и прапорщик торопил группу, отказавшись от привалов.
Иван шагал механически, словно заводная кукла, мысли крутились где-то далеко, перескакивали из коридоров гауптвахты, изуродованного Димкиного тела, к неведомой берлоге загадочной древней твари. Да и существует ли она? Не плод ли дикой смеси народных суеверий и расшалившегося воображения старого человека? Сколько ему лет, шестьдесят или больше?
Грянул выстрел. Вокруг отряда стремительно сгущались сумерки. Дед лежал животом в грязи, садил одиночными куда-то в темную лесную глубину. Ваня рефлекторно кинулся на землю, перебрасывая скобу режима огня. Это нехитрое движение и спасло его. Ефимыча, третьего члена отряда, что-то невидимое вздернуло в воздух. Неуклюжая зеленоватая фигура беспомощно перебирала в воздухе ногами, автомат повис на ремне. Руки человека потянулись к горлу, но остановились на полпути. Резина ОЗК пошла волнами, задрожала, словно озерная гладь под легким ветерком. Ваня выстрелил буквально наощупь, следуя росчеркам редких дедовских трассеров, просто положил пулю в те же самые кусты.
Сначала показалось, что в уши воткнули иголки. Только потом пришло понимание, что это визг, неслышно-высокий, пронзительный. Из кустов, в облаке оторванных сучков, вылетело что-то темное, неуловимо-стремительное. Неясная угловатая фигура одним прыжком преодолела чудовищное расстояние и рухнула на прапорщика. Два тела спутанным комком покатились по сырой земле, взметывая комья грязи. Невозможно было уследить за ними, ствол автомата бессильно подрагивал, а Ваня выжидал. Не имел он права на промах, ни малейшего.
После очередного кульбита, худощавая тварь оказалась наверху, вскинулась, отвела лапу для удара. Сейчас! Короткий полу-выдох, выстрел, быстрый росчерк трассирующей пули. Гадину словно нанизало на раскаленный шампур, отшвырнуло в сторону. Пауза не дольше секунды и вот уже костлявое тело, оттолкнувшись ото мха всеми четырьмя конечностями, взмыло вверх. Раздался треск гнилого дерева, на спину посыпались ветки. Тварь удирала в сторону своей берлоги.
Забросив автомат на плечо, Иван кинулся к деду. Старик уже сел, оперся спиной о скользкий древесный ствол и с шипением ощупывал грудь. Однако внуку подойти не дал, отправил его к Ефимычу, лежащему в густой грязи. Парень присел возле тела, коснулся руки, резина химзащиты подалась, словно внутри было что-то мягкое. Стягивать противогаз с чужого лица, да еще в защитных рукавицах, дело непростое. Вот только не пришлось этим заниматься. Стоило потянуть серую резину на себя, как намордник легко соскочил, и из него на мокрую траву тяжелыми темными сгустками закапало что-то влажное. Такая же каша потекла и из вмиг расползшегося костюма Ефимыча. Все тело третьего члена группы превратилось даже не в фарш, но во что-то больше напоминающее жидкую кашу. Иван отскочил, сдирая намордник, согнулся пополам. Но в себя парень пришел весьма быстро.
Дед успел наложить повязку прямо поверх костюма и теперь ковылял, опираясь о плечо внука. Старый прапорщик долго молчал, навалившись на плечо всем весом, но, наконец, заговорил:
— Ты, Ваня, запомни, ведьма, она глаза отводить умеет. Запутает тебя, так, что забудешь, зачем пришел. Так и с приятелем твоим произошло. — Мужчина споткнулся, глухо застонал, но скоро взял себя в руки. — Но есть верное средство. Она уксуса боится, да и любой кислоты. Так вот, возьмешь у меня в подсумке бутылек. Если что-то пойдет не так, брызгай по сторонам, не скупись. И когда она отступит, тогда бей, не медли. И еще, чтобы убить ведьму надо отрезать ей голову. Для этого рядом с подсумком у меня нож висит, возьмешь его. Все запомнил?
— Но мы же вдвоем…
— Дальше — ты один. Оставишь меня здесь. — Дед тяжело поднял руку, указал на относительно сухой участок. — Я тебе только мешать буду, отвлекать. Закончишь — вернешься. И не вздумай спорить! Станция — за следующим пригорком.
Усадив старика и забрав у него необходимое снаряжение, Ваня, не оглядываясь, зашагал вперед. Следовало поторапливаться.
Старый прапорщик дождался, пока фигура названного внука не скрылась за деревьями, и стянул с лица противогаз. Тело было словно ватным, непослушным. С трудом вытащив папиросу, дед Саша закурил. Откинулся затылком на влажную кору. Кожу головы защипало, но старик не обратил на это внимания. Последние минуты жизни следовало провести с удовольствием.
