Матом и криком с этим не совладать. И оружием угрожать, пожалуй, тоже бесполезно. В конце-концов даже Дикобраз был всего лишь дикобразом, а настоящим сталкером становится не тот, кто ловко лезет через аномалии или стреляет как армейский снайпер, а тот, кто умеет никогда не расслабляться полностью. Для этой публики следовало искать другие резоны…
— Слушайте, профессор, — спросил я — а как там поживают ваши приборы? Не пора ли что-нибудь замерить?
Ему страх как не хотелось вставать из кресла, однако научная добросовестность, как я и ожидал, победила. Профессор достал свой агрегат, пощелкал, посмотрел и вяло удивился:
— Да, действительно… Фон несколько повышен. Чуть сильнее, чем было у входа в подземелье, но в целом приемлемо… Даже до уровня контролера сильно не дотягивает… — больше всего в его выступлении мне не понравился его благодушный тон и длинные паузы между фразами.
— Так может еще по таблеточке примем, а?
— Ну что ж, давайте примем, отчего бы и нет… — ответил он и не спеша полез в карман.
— Заодно и закусить бы не мешало — отозвался Оператор.
— Недавно же ели! — удивился я. — А потом еще в той кладовой жевали, неужели мало?
— А между прочим, действительно? — Профессор добыл наконец свою аптечку и выдал мне такой нужный зеленый шарик. — В этом подземелье я натурально превращаюсь в проглота, есть хочется просто страшно.
Странная у них реакция на замкнутые пространства. Я вот, например, есть и пить почти совсем не хотел. Я хотел курить и с того момента, как мы открыли дверь, высадил уже три штуки…
— Нашел что-нибудь? — Спросил я у Дикобраза.
— Ни хрена. — Равнодушно ответил тот, разгрызая свою капсулу, — холодильник пустой как бамбук — одни перегородки… Пиво в банках осталось, но я бы его не рискнул…
— Так может, поищем еще? Кроме этой комнаты тут и кухня должна быть и склад. Или у вас еще остались продукты? — спросил я у Олега Васильевича.
— К сожалению — все. — Ответил тот. — Есть пара сублимированных армейских сухпайков, но это, откровенно говоря, такая гадость…
Вот на жратве я их и подловил — с кряхтеньем, стонами, но встали и пошли дальше.
Подземелье было выстроено в форме креста, причем все его «концы» по длине были разными — если верить моей схеме. Я предполагал, что пищеблок должен располагаться между казармами и ученым общежитием — не тасать же им еду для солдат через жилой сектор? Но тот, кто строил этот склеп, видимо, руководствовался какой-то другой логикой, потому что в месте, куда я их привел, оказалась рабочая зона: кабинеты с ноутбуками, главным образом. Было несколько помещений типа операционных, но ни Олег Васильевич, ни тем более, я, так и не смогли понять смысл проводимых здесь работ. Ясно было одно — и здесь никакой катастрофы не происходило, даже стекла в шкафах с лабораторной посудой оказались совершенно целыми.
Осматриваясь посреди очередного рассадника мудрого и вечного (но вряд ли доброго), я поймал себя на мысли, что ко всем своим проблемам еще и влез в государственную тайну — наверняка, все, кто тут работал, или хотя бы близко проходил, давали по сорок подписок. Как бы меня потом, за Периметром, не пристрелили из соображений государственной безопасности. Спутники мои, похоже, думали о чем-то аналогичном, во всяком случае, ни один из них не тронул ни одной бумажки, не попытался снять диск с ноутбука, хотя эта информация наверняка стоила много больше, чем все артефакты, что я мог бы вынести отсюда.
— Где же эта кухня, черт бы ее побрал!? — сказал Дикобраз, обнаружив в последней комнате по коридору всего лишь душевую и шкафы со спецодеждой.
Побежали назад. Меня подгоняло видение парочки жареных окорочков с майонезом. Почему окорочка? Сроду я ими не увлекался. Что там представляли остальные, не знаю, но никто не отставал по дороге.
Действительность была, как всегда, более печальной. То есть здешнюю кормушку мы конечно, нашли — она располагалась, там, где я и предполагал, только с другой стороны, — однако, с курятиной здесь было никак. Полноценное питание им было наладить слабо, народ здешний, судя по длинному, как вокзальный перрон ряду промышленных холодильников и богатому набору микроволновок, обходился разогретыми полуфабрикатами. Дикобраз первым достиг финиша и открыл заветную дверку, но тут же и отскочил, зажав нос. Запах распространился такой, что даже слепого пса и того, наверное, вывернуло бы наизнанку. Я даже не понял, что именно хранилось в открытом мной холодильнике. Курятина? Мороженая пицца? Отбивные?
А чего мы, собственно, хотели? Последний раз эти агрегаты работали еще до того, как я попал в Зону…
— И что мы будем жрать? — Мрачно спросил Профессор.
— Ищите. — Посоветовал я. — Какие-нибудь нормальные консервы здесь должны были быть?
* * *
Дышалось с трудом. Бронежилет врезался подмышки. И постоянно хотелось срыгнуть. А вот не надо было кукурузные хлопья запивать кока-колой, а консервированный зеленый горошек мешать с корнишонами.
Тем не менее, настроение было вполне ничего себе, тем более, что я, пользуясь общей расслабухой после… — ну, пиром это не назовешь, на пирах руками из банки не едят…. короче, большой заправки — вывел народ из этого забытого и проклятого места.
Аварийный выход, собственно, располагался в конце ряда холодильников и был, между прочим, открыт нараспашку. Похоже, народ просто вышел через него в полном составе… Только почему они с собой даже оружия не взяли (в оружейке не могло храниться десять запасных автоматов), а главное — куда они делись потом?
Вот если б точно знать, что с ними произошло, и быть уверенным, что Это не вернется, так можно было бы здесь такую базу оборудовать — Стрелок со своим легендарным тайником просто лопнет от нервного курения… Впрочем нет — после того, как свод обрушился, вход в Лабораторию открыт и его обнаружение — вопрос ближайшего времени. Кто-нибудь из сталкеров обязательно пройдет эти «жарки» просто для порядка и все недоеденные мной хлопья достанутся ему.
Значит, надо срочно продать координаты Бармену. Пусть это все достанется «Долгу», остальные, пожалуй, слабоваты, чтобы проглотить и удержать такой кусок. А что продать Сидору, я найду. И можно будет плевать на Зону хоть каждый день с обзорной вышки — есть в предзоннике такой аттракцион для туристов, вояки на ней хорошие деньги делают.
Так приятно мне мечталось минут пять, не больше, а потом прямой сухой и чистый ход (но не совсем пустой — вдоль стен тянулись две здоровые трубы) привел нас в пещеру. Началась она как-то неожиданно: вот я прошел очередной поворот, шагнул в распахнутую дверь, сделал шаг в темноту, замешкался на секунду, включая фонарь, а потом кто-то из этих придурков с разгона толкнул меня в спину, отчего я по инерции сделал еще три шага — и только чудом не полетел в холодную темную воду.
Нас вынесло к подземному природному резервуару, из которого и снабжалась вся Лаборатория. Все верно, раз у них там были душевые, значит не было проблем с водой. Вот на Янтаре нормальных источников нет, так поэтому и лагерь маленький — из болота на сорок человек не нафильтруешься…
— Тихо-то как…. — Благоговейно произнес Оператор и первым сел на скамейку, одну из тех, что в ряд стояли у стенки. Дикобраз и Профессор тоже присели. Тишина было, действительно, замечательная. То есть и в остальных помещениях шуметь было некому, но там мы хоть себя нормально слышали, а своды этой пещеры тонули в темноте, противоположный край озера тоже лучом не прощупывался, а стены оказались из необработанного известняка, поэтому любой звук моментально глох на полпути.
Наверное, у здешнего персонала это было любимое место отдыха, не зря здесь скамейки стоят. Что-то сомневаюсь я, чтоб их свободно пускали на воздух гулять. А после голимого кафеля и пластика даже натуральный известняк покажется природой. Какой-нибудь совсем уж чокнутый профессор-морж в нем еще и купался от полной безнадеги.
Хорошо. Спокойно так. Век бы тут сидел…
Сидеть я, конечно, не стал — характер не тот — а двинулся вдоль… набережной что ли? Ограда тут была из труб высотой мне по пояс. В одном месте, метрах в десяти от входа, был пристроен как бы причал на сваях, только вместо лодок на нем был установлен водозаборник.
Я его прошел до конца, интересного ничего не нашел и начал глядеть на воду. Она еле заметно, но довольно красиво светилась. Сверху плавала тонкая пленка, типа бензиновых разводов, только не радужная, а чисто сиреневая, вот она то и испускала этот приятный мерцающий свет.
Где-то я такую уже видел…
Пленка была красивая, но все-таки мешала рассмотреть, что там такое плавает в глубине. Но вот оно поднялось со дна, взорвало изнутри тяжелую гладь и стало трясти головой, давая воде стечь.
Ну, Ксюху-то я не мог не узнать… Мокрые кудри висели сосульками, сиреневые капли дрожали на загорелых плечах, а лифчик ей был тесноват и бретельки обалденно врезались в кожу.
