— Пришли оттуда. — Один из солдат указал на поваленный забор у леса, обращаясь к сержанту и изгой наконец-то отвлекся от птиц. — Судя по следам не меньше сотни.
— Откуда их столько взялось. — Сержант посмотрел на планшете карту. — Спутники ничего не обнаруживали на десятки километров вокруг.
— Мистика. — Пробормотал солдат и осмотрелся. — Атака была стремительной и неожиданной, поэтому и сообщить ничего не успели.
— Да уж. — Пробормотал сержант и отмахнулся от надоедливых мух. — Так откуда взялись эти черти?
Пока люди медленно подходили к развороченному фургону, осматривая трупы, который был точь-в-точь, как устанавливается на грузовиках, бывшем центром управления, 362 осмотрелся на это поле боя. Здесь было не менее сотни убитых людей, а инфицированных было в три раза больше. Люди оборонялись отчаянно, но противник все равно их одолел. Воняло неимоверно. Он ногой перевернул убитого инфицированного, лежавшего на его пути. Тот умер от пули в сердце и лежал, оскалившись и смотря в него остекленевшими красными глазами. Изгой внимательно на него смотрел. Это был голый мужчина его лет, с растрепанными волосами и щетиной. Поразительно, почему инфицированные не обрастают волосами? Еще одна загадка инфицирования.
— Рация в порядке. — Сержант вышел из разбитого фургона и осмотрелся, отвлекая изгоя от его очередных размышлений. — Все верно, они так быстро атаковали, что никто не успел добраться до рации.
Он посмотрел на 362, на труп у его ног и снова взял рацию.
— База.
— Слышим вас.
— Ремонтная бригада уничтожена. — Сержант посмотрел куда-то вдаль. — Мы восстановим забор и отходим. На базе много трупов инфицированных. Думаю, в лесу их гораздо больше.
— Откуда они взялись?
— Это и надо выяснить. — Сержант почесал голову. — Сюда ремонтные бригады отправлять нельзя, это самоубийство. Сперва надо зачистить лес.
— Принято. Возвращайтесь.
— Закрывайте заборы и уходим. — Сержант выкрикнул людям и внезапно совсем недалеко раздался леденящий душу вопль, обрекающий их на смерть.
— В поезд. — Заорал сержант после секундного ступора, но было уже поздно.
Через бреши в заборах к ним устремились инфицированные, дико и истошно вопя, как грязная лавина, несущая смерть. Люди отступая, открыли по ним огонь, но расстояние было небольшое и стремительно несущиеся инфицированные пересекли это расстояние за несколько секунд, несмотря на град пуль. Людей, кто не успел добраться до поезда, моментально накрыло этой лавиной и их судьба была решена. Они погибли быстрей, чем те, кто пытался спрятаться в вагонах. Изгой еще никогда не видел столько инфицированных, но их запах, вопли, наполнили его бешенством и силой, ведь больше всего он на свете хотел жить и убивать их. 362 схватил лежащий на земле автомат и нанес им удар прыгнувшему на него инфицированному, сломав ему челюсть, второму, сломав ему ключицу и от удара об третьего автомат отлетел в сторону. 362 прыгнул под вагон и выскочил с другой стороны, ударом ноги откинув инфицированного и заполз на локомотив. Ногой он врезал заползающему следом за ним по голове, скинув его вниз, в толпу вопящих инфицированных, окруживших состав и пытающихся добраться до людей, отчаянно обороняющихся в вагонах. Изгой, находясь на локомотиве огляделся, с другой стороны еще кто-то полз и он скинул его ударив ногой с прыжка. Обернувшись он увидел еще одного заползающего. Он посмотрел вниз, людей уже не было видно, даже никто не отстреливался и в вагонах раздавались отчаянные крики боли и яростные вопли обезумевших от крови. Изгоев тоже не было видно. Все они погибли, оставив его одного в живых, на расправу огромной толпе. Почему-то это вызвало в его душе ярость и он первым атаковал заползающих, разбежавшись и наотмашь ударил дико кричавшего безумного человека, скинув его вниз. Сзади раздались вопли, которые он едва различил во всеобщих криках и обернувшись он увидел, как на него мчатся двое. Аатака была такой стремительной, что изгой не успел среагировать. Они врезались в него и втроем полетели прямо в толпу, раскидав их. Упавшие инфицированные схватились между собой, а 362 оттолкнул напавших на него и рукой нащупал что-то, отползая назад. Он ударил этим предметом нападающего и разнес противнику голову. Это была кувалда. Изгой вскочил и вспомнив уроки обращения с оружием начал крушить своих противников, махая двухкилограммовой кувалдой, как тростинкой, расшвыривая противников, слыша, как трещат их кости и как они вопят от голода и боли и от этого заводясь еще больше. На раненных набрасывались свои же и это пока его спасало от смерти. Быстрый взгляд вокруг дал возможность на спасение. Крутясь и махая кувалдой, раскидывая посмевших напасть на него, он отступал к мосту. Здесь, в узком пространстве он сможет оборонятся долго и это может дать ему шанс на выживание. Одной рукой нанося удары кувалдой он опрокидывал противников, иногда для силы удара хватая рукоять двумя руками и тогда посмевший его атаковать инфицированный отлетал особенно далеко, сбивая своих и становясь добычей. Кувалда была вся в крови, становилась скользкой и держать ее было все тяжелее. Еще пять метров и он на мосту, на узком недостроенном перешейке, где сможет оборонятся, а если перепрыгнет его, то станет недоступным для инфицированных. Он оступился и инфицированный прыгнул на него. 362 сумел попасть по нему кувалдой, но она вылетела из его рук и упала. Следующий инфицированный прыгнул на 362 и вместе они не удержались и сорвались с моста, полетев вниз, прямиком в шумную черную речку. Изгой первым рухнул в реку и ногой оттолкнул инфицированного. Психи на верху кричали и смотрели на воду, но никого не было видно, поскольку никто не всплывал. Они все развернулись и бросились к поезду на пиршество, пока изгой и инфицированный бились под водой насмерть. Изгой наносил удары противнику, пока тот не обмяк и затем свернул ему шею, навсегда успокоив обезумевшего. Он отпустил его и смотрел как течение уносит тело вверх и затем сам всплыл, убедившись, что никто его там не ожидает, вынырнув за опорами моста, жадно хватая ртом воздух. Осторожно выглянув на верх моста он убедился, что никто за ним не наблюдает. Он спасся на данный момент, но вот как отсюда выбраться?
Изгой осторожно выполз на песчаный берег с другой стороны реки от побоища и снова спрятался за колонной, ощущая боль и жар по всему телу. Кровь текла из его ран, капая на песок. Его несколько раз укусили в бою, ногтями и зубами ободрали сильно руку до мяса. Смотря на свои раны он понял, что ему стало как-то совсем жарко и все поплыло перед глазами, словно ему снова вкололи препарат для сна. Только вот от того препарата было хорошо, а сейчас ему было очень плохо. Он лег на землю, не в силах даже сидеть и тяжело дыша, где-то вдалеке кричали больные, но ему было все равно. Мир для него медленно погружался в темноту и от того становилось на душе легко и спокойно. Он умрет и на этом все закончится. И что дальше будет, для него уже не имеет смысла. Он закрыл глаза и свирепые рычащие твари прыгали у него перед глазами, расплываясь в едва различные образы. От этого было невероятно плохо, но изгой не сдавался, упрямо отгоняя видения, мешающие ему и наконец вырубился, погрузившись во тьму.
Изгой проснулся от яркой вспышки и посмотрел наверх в черное небо, лил дождь и от этого было как-то легко и хорошо телу. Сначала он подумал, что умер, но боль в теле быстро его убедила в обратном. Раздался грохот грома и 362 вскочил, отчего ему тут же стало плохо и его вырвало чем-то вроде грязной воды. Он снова упал на землю, ощущая, как прохладная вода дождя охлаждает его горячее тело. Он буквально горел изнутри, но это был уже остаточный жар. Нутром он чувствовал, что выздоравливает и победил заражение. Инфицированных не было слышно и судя по тому, что начинало светать, он лежал здесь всю ночь и только по счастливой случайности его никто не заметил и он не стал легкой добычей. Он сорвал с себя разодранную куртку и кое-как собравшись с мыслями изгой ползком добрался до воды и очутился в реке, ощущая, как ему становится лучше, чем дальше он погружается в прохладную воду, сбивая температуру. Он медленно доплыл до противоположного берега и выбрался на песок. Дождь сбивал все запахи, но он все же ощущал инфицированных, но только мертвых. Живых здесь не было никого. Кувалда лежала на песке, очищенная дождем от крови инфицированных и манящая его снова выйти в бой против обезумевших людей. Он подобрал ее, как самое лучшее оружие обороны сейчас и не спеша направился в лагерь, внимательно прислушиваясь и принюхиваясь. Молнии озаряли горы трупов и поезд с разбитыми окнами. Никто не выжил. И все же кто-то шевелился. Он заметил в горе трупов дергающегося человека. Подойдя ближе он увидел раненого солдата, который хрипел и пытался выбраться из под трупов, придавивших его. Заметив 362 он зарычал и начал дергаться еще сильнее. Инфицирован. Изгой быстро подошел к нему и ударом кувалды снес ему череп. Остатки солдата без головы упали к его ногам, продолжая подергиваться. Смотря на него изгой обратил внимание на свое бедро. Нож. Он вытащил армейский нож из ножен и его лицо искривилось в усмешке. В пылу боя он поддался эмоциям и совсем забыл про него. Хорошо хоть кувалда подвернулась. Но что теперь делать? Оставаться здесь нельзя, инфицированные вернуться и убьют его, ослабевшего от ран. Он посмотрел на свою разодранную руку, кровь больше не шла и рана покрылась крепкой коркой. Затем изгой посмотрел на убитого солдата. Заметив его одного, тем более в таком виде, люди примут его за инфицированного и убьют. Нужно доказательство, что он с состава и в своем разуме. Он достал из кармана военного его документ и положил себе в карман брюк. Бродя среди трупов он нашел остатки еще нескольких военных и забрал у них документы. Рассматривая их он прекрасно понимал различия между людьми и изгоями. У каждого из них были имена, а него только номер. Это было еще одним тем фактором, что разделял их, из множества других. Хватит, хватит себя мучать размышлениями, подумал изгой. Сейчас не подходящее время и место. Он посмотрел снова на этот разбитый и весь в крови на состав. Может кто выжил в поезде? 362 залез в тепловоз, но там никого не было. Только кровь, остатки разорванных тел и все разбито. Изгой залез в шкафчик и там нашел чистые футболки и куртки. Его футболка была разодрана в клочья, надо переодеться, чтобы выглядеть получше и не получить пулю между глаз. Переодевшись и переложив документы убитых в более надежный нагрудный карман куртки, он еще раз огляделся и взяв кувалду выбрался наружу. На открытых платформах искать было бесполезно, там нигде не укрыться. Вагоны с ящиками были закрыты снаружи. Значит люди не успели там спрятаться. Он пошел на выход и наступил на что-то. Автомат. Изгой поставил кувалду на землю и повертел автомат, размышляя, как с ним обращаться. Сзади раздалось рычание. Он обернулся и увидел еще одного инфицированного, который полз к нему, оставляя за собой кровавый след. Видимо его ранили в бою в позвоночник, но не успели добить. Он сейчас исправит данную ситуацию. 362 снова переключился на автомат и начал вспоминать то, что должен помнить когда-то. Ведь он помнил, как драться, значит вспомнит, как стрелять. Повертев автомат он взял на прицел раненного и нажал на курок. Раздался щелчок и ничего не произошло. Он отстегнул рожок и увидел, что тот пуст. Патроны должны быть у военных. Он начал искать среди трупов, не обращая внимания на ползущего к нему и нашел остатки солдата под вагоном. Вытащив его за ногу изгой перевернул труп и увидел на груди рожки. Он взял один. Полный. Воткнув его в автомат он нажал на курок, но снова ничего не случилось. Посмотрев на автомат сбоку изгой вспомнил, что надо сделать и передернул затвор. Взяв снова мишень на прицел 362 нажал на курок. Пуля пролетела мимо. Изгой прицелился снова и на этот раз пуля точно попала в цель, разнеся череп больному. Он помнил значит, как пользоваться оружием. Сержант был прав, он воевал когда-то и эти глубинные воспоминания ему здорово помогали сейчас. Надо уходить, вдруг кто слышал выстрелы, данная мысль проскользнула у него в голове и 362 под внезапно начавшимся проливным дождем отправился обратно по рельсам к станции, надеясь, что дойдет и его не убьют свои или чужие.
