Уинстона отвлекли, протягивая бумажную салфетку. Для него такой странный жест был не в новинку. Вытянув из внутреннего кармана ручку, он расписался на ней и протянул обратно. В ответ его осыпали искренними благодарностями и желанием успеха.
— А вы популярная личность, — ухмыльнулся Алексей.
— Бросьте. Это не показатель. Меня могли просто с кем-то перепутать. Что же касается нашего мира, — Уинстон слегка погрустнел. — Я очень надеюсь, что Гвин опомнится и начнёт налаживать отношения с остальным светом. В противном же случае… — он взглянул на часы, и его глаза округлились. — О боги, через час инаугурация! — Уинстон залпом опустошил чашку кофе и вскочил из-за стола. — Я благодарен вам за столь приятную компанию, — он поцеловал ладонь Саманте и пожал Алексею руку.
— Кто же вы? — удивлённо спросил Алексей.
— Вы и так скорей всего узнаете, — ласково улыбнулся Уинстон и покинул кафе.
— Кто это был? — спросил Лёша у официанта.
— Ах, это наш новоизбранный канцлер. Жаль, у него теперь совсем не будет времени посещать наше кафе.
Это была не единственная встреча. Их пути однажды ещё раз пересекутся. Но это будут совсем другие времена и совсем другие люди.
***
Могло показаться, что Гвин смотрел в зеркало. Только у отражения покрасили волосы в чёрный цвет. Те же глаза, строение черепа, чуть опущенные уголки губ, скулы, подбородок, форма носа, рост, осанка… Человек напротив него был непроницаем, сам же Гвин не мог сдержать восторг.
— Где вы его нашли? — спросил Гвин Отто.
— Всегда нужно знать своих подчинённых. Остальное мелочи.
— Великолепен. Нацепить парик, очки и будет второй консул! Скажи, ты готов посвятить жизнь делу Хартии?
— Любое желание консула для меня честь, — ответил двойник.
— Даже голос. Мой мальчик, — Гвин потрепал двойника по щеке. — С тобой мы свернём горы!
***
В самые первые дни своего существования Хартия делала ставку на промышленность. Но проект, предложенный парламентом и одобренный всеми инстанциями, открывал новое дыхание. Логистические цепочки, стратегическая ценность, тысячи новых рабочих мест. Эти места стали символом величия Хартии.
Ещё недавно заброшенные предприятия начинали работать с новой силой. Сотни военнопленных и заключённых, под суровым и циничным надзором надзирателей, в нечеловеческих условиях, от зари до зари восстанавливали огромную сеть фабрик и заводов.
Через много-много лет там найдут места массовых захоронений. Они принадлежали каторжникам. Но тогда Хартию мало волновало столь незначительная мелочь на пути к доминированию.
Сеть заводов и фабрик, названная «Фудурдин», восстановили за несколько лет. Разбросанные по всей стране предприятия стали городами огня, стали и вездесущего жара. Они объединили в себе пищевую, лёгкую и тяжёлую промышленности. Их цепочки снабжения перемешались и стали не распутываемым узлом.
В своих воспоминаниях Эрвин уделил особое внимание тракторному заводу. В его производстве, помимо сельхозтехники, оказалась одна забавная мелочь. На тракторном заводе производили ещё и танки. По старым чертежам медленно, но верно, предприятие наращивало обороты.
За первый год было выпущено всего пятнадцать танков. За второй – уже восемьдесят. А за третий — триста. И побочное производство неумолимо расширялось, потребляя всё больше стали, резины и нефти.
Под конец третьего года армия сделала у промышленного сектора свой первый в истории заказ. На следующее пять лет военный сектор должен был выпустить: три тысячи танков разных классов, четыре тысячи бронемашин, восемь тысяч легковых автомобилей и машин снабжения, восемь тысяч орудий разного калибра, а так же тридцать самолётов разного класса. О стрелковом оружии и боеприпасах в документе речь не шла. Оставалось только догадываться о их количестве.
В былые времена за такие решения любого командира отдали бы под трибунал. Но хартийские генералы были особенным генералами, а Хартия была особенным государством*.
***
В цветущем саду пели птицы. Разноцветные цветы раскрыли свои бутоны, демонстрируя и хвастаясь красотой, что дала им природа. Элизабет никому не разрешала за ними ухаживать. Только себе. От летнего зноя начинала кружиться голова, но душа сейчас всё же желала остаться здесь. Косые лучи падали на земляной холмик. Скоро он зарастёт густой травой, и только двое будут знать, кто здесь покоится.
Тучка была славной собакой. Как только Изабелла подросла и начала самостоятельно изучать мир, Тучка стал её верным попутчиком и помощником. Ребёнок и собака стали неразлучны. Они вместе играли, гуляли, ели и спали. Гвин даже приревновал к дочке из-за того, что шпиц больше не замечал его. Тучка стала её единственным другом. В целях безопасности с другими детьми Изабелле контактировать запрещалось.
Прогулка. Элизабет вместе с дочерью выгуливала собаку. Тучка всё норовил залезть в какую-нибудь дыру, но Лиза пресекала его попытки, крепко держа на поводке. Но тут шпиц увидел бабочку. Её крылья, по сравнению с другими насекомыми, были огромны и покрыты тёмными линиями на белом фоне. Бабочка порхала с цветка на цветок и была не в силах остановиться, пока не опылит их все. Собака больше не могла сопротивляться искушению. Тучка хотел узнать, какого это — парить, как она? Шпиц вырвал поводок и погнался за насекомым, игнорируя команды Элизабет вернуться. Бабочка изо всех сил пыталась скрыться от белого чудовища с высунутым языком. Так они оказались на дороге, по которой на всех порах ехал грузовой автомобиль, доставляя боеприпасы. Водитель не успел среагировать, да и предпринять бы вряд ли что-то смог.
Глухой удар.
Тучка, как снежный ком, отлетел на значительное расстояние и врезался в ствол молодого клёна. На коре и асфальте остались пятна крови и куски вырванной белой шерсти. Тучка попытался заскулить, но даже на этот призыв помощи у него не оставалось сил. Шпиц умер очень быстро. Элизабет увидела его уже мёртвым. А Изабелла впервые познакомилась со смертью.
— Мама, — Изабелла вывела её из раздумий, поправляя белые косички, — а я тоже умру? — спокойно спросила девочка. — Как и Тучка? А ты? Ты умрёшь?
У Лизы едва не навернулись слёзы от её вопроса. Элизабет потом поплачет, когда никто не будет видеть. Сейчас она должна быть сильной. Хотя бы ради ребёнка.
— Да, — подумав, ответила Элизабет. — Мы все когда-то умрём. И я, и ты. Я раньше. Ты будешь плакать обо мне так же, как сейчас о Тучке. Но пока кто-то живёт в наших воспоминаниях, он остаётся жив. Так что Тучка будет жить, пока мы о нём помним.
— А что будет после смерти?
— Не знаю, — честно ответила Элизабет. — А ты как думаешь?
Девочка задумалась.
— Я думаю, что там так же, как у нас, — ответила Изабелла. — Но есть право на второй шанс.
— И в какой книге ты это вычитала?
— Сама придумала, — слабо улыбнулась девочка. — Мам, а где твои родители? И где родители папы? Или ты не от кого не рождалась? Но я видела на картинках, что у всех есть родители.
— Наши родители… Они ушли от нас. От нас всех.
— Почему?
«Если бы я сама знала».
— Потому что мы были очень бессовестными детьми, и таким образом нас решили проучить. Теперь мы стараемся им показать, что мы очень послушные дети.
— Тогда почему папа всегда кричит на своих генералов? И даже на дядю Эрвина.
— Потому что они плохо себя ведут, и папа их воспитывает. Ты же иногда тоже себя плохо ведёшь.
— Не правда, — девочка надула губы и отвернулась, но вскоре у неё созрел новый вопрос. — Мама, а почему папа так редко у нас бывает?
— Ему приходится воевать со страшными врагами, и их очень много.
— А против кого мы воюем? — недоумевала девочка. — И почему?
— Вырастешь — узнаешь, — кратко ответила Элизабет.
***
Судоходство начинало возрождаться. Из самых древних времён люди вели торговлю на кораблях. Торговля всегда сподвигала исследователей открывать тёмные уголки, дабы найти более короткий путь к противоположной точке мира. Торговая сеть за считанные годы облепила всю Евразию и Африку. Но моряки пока не осмеливались переплывать Тихий океан и Атлантику. Даже для современных суден без навигации это было опасно. Новый свет оставался недосягаем для Старого.
