Это известие очень расстроило Саманту. Но ничего не поделать. Алексей был готов вместе с ней добираться хоть вплавь до противоположного берега, если бы в этом был какой-то смысл. Друзья приняли решение вернуться в Берлин и осесть, пока дело не сдвинется с мертвой точки.
Город становился покровителем свободы мысли, культуры и искусства. Будущие талантливые художники, актёры, философы и писатели наверняка начинали свой путь отсюда. Город расцветал и становился прямыми конкурентом Киевуса.
Вернувшись, Алексей смог устроится клерком в правительственном квартале. Помогло знание языков. Несмотря на странное по всему миру одноязычие, дипломатическая почта продолжала писаться на иностранном.
Удалось вырвать однокомнатную квартиру в красивом районе на окраине города. Небольшую, но уютную и свою. Благодаря Саманте их дом превратился в место, в которое хотелось вернуться. Они не успели заметить, как превратились из двух влюблённых путников в простую и типичную молодую семью. Со своим спокойным и скучным бытом. Правда, друзья не жаловались. Разве не о таком каждый из них тайком мечтал?
Спустя какое-то время Лёша начал замечать, что монотонная жизнь начинает Саманте надоедать. И принялся решать эту проблему.
Вечер, после рабочего дня. Они молча, держась за руки, возвращались домой.
— Ты куда? — удивлённо спросила Саманта, когда Алексей свернул в противоположную от их дома сторону.
— Я пообещал кое-кому зайти сегодня в гости.
— Даже простым чиновником ты умудряешься влипнуть в авантюру. Кому ты уже успел перейти дорогу?
Алексей не слушал её, схватил за руку и потянул за собой. Саманта не сопротивлялась, только едва успевала за ним. Вечерняя улица за улицей, квартал в тусклом свете фонарей за кварталом. Они вышли перед небольшим театром. Алексею он навевал грустные воспоминания. Театр начинается с вешалки. А его приключение началось с театра. Столько времени прошло и никого, кто застал вместе с ним те дни, уже не осталось. Только Саманта придавала ему сил двигаться дальше. И они зашли внутрь.
За кулисами несколько музыкантов репетировали незнакомый Алексею репертуар. Актёры что-то весело обсуждали в тесном кругу. Когда Алексей и Саманта вошли, все затихли и уставились на них.
— Я её привёл, — сказал им Алексей. — Как и просили.
Никто не ответил. Навстречу вышел парень в белом гриме, жестом попросив Лёшу отойти. Он наклонился к Саманте и с минуту молча смотрел на неё, отчего у девушки внутри всё похолодело.
— Привет тебе, единственный фиал,
Который я беру с благоговеньем! — наконец заговорил парень.
Саманта с испугом уставилась на Алексея, своим взглядом выражая полное непонимание. Лёша лишь спокойно кивнул.
— Привет тебе, единственный фиал,
Который я беру с благоговеньем! — с раздражительными нотками повторил актёр.
Саманта глубоко вздохнула. Раз уж Лёша уверен в ней, то она его не подведёт. Набрав побольше воздуха, американка с выражением ответила:
— В тебе готов почтить я с умиленьем
Весь ум людей, искусства идеал!
Вместилище снов тихих, непробудных,
Источник сил губительных и чудных,
Служи владельцу своему вполне!
Взгляну ли на тебя — смягчается страданье;
Возьму ли я тебя — смиряется желанье.
И буря улеглась в душевной глубине.
Готов я в дальний путь! Вот океан кристальный
Блестит у ног моих поверхностью зеркальной,
И светит новый день в безвестной стороне!
Вот колесница в пламени сиянья
Ко мне слетает! Предо мной эфир
И новый путь в пространствах мирозданья.
Туда готов лететь я — в новый мир.
Саманта полностью перевоплотилась в образ Фауста. Её зрачки начали гореть жутким огоньком, а на губах блуждала презрительная улыбка, словно насмехаясь над жизнью. По мере того, как девушка входила в роль, лицо актёра становилось всё добродушнее.
— Достаточно, — поднял он руку. — Неплохо, неплохо. Ты нам подходишь.
***
Указатель
1. У читателя может возникнуть вопрос: «Как будучи преимущественно детьми, подданные Хартии смогли восстановить промышленность?» У автора на этот счёт есть несколько объяснений. Во-первых, множество предприятий были полуавтоматизированы или полностью автоматизированы. Требовалось лишь наладить поставку энергии и сырья. Если вспомнить времена Промышленной революции, где дети на заводах и шахтах частое явление, то можно с уверенностью сказать, что в сложившихся условиях дети могли осилить столь непростую задачу. Во-вторых, человек в экстремальных условиях способен к быстрому обучению. Запуск электростанций (кроме ядерных, там требуется узкая специальность), водоснабжение, канализация и тому подобное, не имеет ничего в себе заурядного и под руководством совершеннолетнего или почти совершеннолетнего человека вполне может функционировать.
Лёгкая прогулка
Предъявление пропуска и сканирование металлоискателем. Охрана прекрасно знала Владимира, а Владимир их. И тем не менее никто за пять лет не нарушил этого правила. Все понимали, что находятся в одной лодке, и при взрыве это здание станет для каждого братской могилой.
Стальные двери лифта открылись. Его наконец-то починили и не приходилось пользоваться осточертевшей лестницей. Владимир нажал на кнопку, и лифт начал опускать его под землю. Возможно, когда-то госслужащий будет работать на верхних этажах, но те места только для элиты Бюрократического аппарата. Под землёй же было десять этажей. Владимир несколько раз в год был на самом низу. Там был архив. Его не могли уничтожить ни случайная искра, ни потоп, ни даже ядерный взрыв. Секреты государства должны быть в безопасности.
Лифт остановился на минус втором этаже. Два поворота по узкому коридору вправо, один налево – и вот его такой родной аналитический отдел.
Девушки уже были на местах, работая за небольшими, немного шумящими, аппаратами. Машины выплёвывали короткие куски бумаги, и работницы решали их дальнейшую судьбу. Информацию можно было отправить наверх, в дальнейшие отделы или же уничтожить за ненадобностью. Через их нежные руки за день могло пройти сотни страниц самых секретных данных. Но у этих милых пчёлок-тружениц была главная особенность, за что они здесь и находились: они начисто забывали то, что видели несколько секунд назад. Таких людей Хартия ценила больше всего.
— Доброе утро, дамы!
— Ave konsyl! — ответили ему как один работницы.
— Ave Hartia! — ответил Владимир и побрёл к своему кабинету.
Кабинет был прозрачный. Владимир прекрасно видел, чем занимаются его подчинённые, а подчинённые прекрасно видели, чем занимается их начальник. Если у работника возникли трудности с принятием решения, приказы ложились Владимиру на стол. Сейчас там уже было три конверта. Владимир включил радио. Мелодичный голос диктора рассказывал о сегодняшнем митинге в честь пятилетия прихода консула к власти.
В первом конверте говорилось о неурядице снабжения одной дивизии на южной границе. Нужно было узнать его причины. Для этого придётся поднять информацию о людях, командующими дивизией, узнать о особенностях местности и качестве линий снабжения, а затем всё это отправить в отдел по снабжению. Второй конверт говорил о присвоении серебряного креста с алмазными подвесками некому лейтенанту Мстиславу Шелестовичу за проявленную воинскую доблесть и мастерство. Награда была нешуточная. Если Владимир не ошибался, только трём людям выпала честь её носить на кителе. Архиву требовалось поднять всю известную информацию о Шелестовиче и узнать, не запятнал ли он где-то свою воинскую честь раньше? Хотя Владимир и так много чего слышал о Мстиславе. Это был снайпер АСС. Неудивительно, что он дослужился до такой награды. Дело плёвое, и скоро будет отправлено в армейский отдел. Третий конверт. Просьба исторического отдела о переименовании двух десятков улиц в честь павших героев Хартии. Владимир не любил заниматься такими делами. Слишком много приходилось использовать фантазии и анализировать информацию. Промелькнула шальная мысль выкинуть конверт в урну, но он удержался. Пусть он и потратит остаток дня на этот конверт, но своё дело выполнит.
