- Руст, это я! – выкрикнул он заранее, чтобы распаленный боем друг не принял его за врага.
- Чего приперся? – спросил тот.
- Надо обойти его. Один прикрывает, другой перебегает.
- Давай. Ты прикрываешь первым.
Максим залег на место, откуда вел огонь Рустам. Оставшийся один боец просто отстреливался вслепую, боясь высунуться из-за ствола дерева. Максим выстрелил слева и справа от дерева, чтобы напугать его еще больше. Огонь прекратился. А через несколько секунд за деревом раздался взрыв, и оттуда вывалился боец без кистей рук и с вывороченной грудной клеткой.
Бойцы противника остались только в лагере, но что-то они особо не оказывали никакого сопротивления, будто их там и не было. Прежде чем проверить, как там Илья Витальевич, направились к лагерю перебежками по дну оврага. Перезарядились и выбрались из него. В лагере было пусто. В центре лежал труп здоровяка и рядом с ним раненый боец, открывающий рот, как рыба на суше. По виду жить ему оставалось совсем немного. У входа в землянку валялся ПКМ с простреленной коробкой. От него внутрь землянки вела тонкая кровавая дорожка.
- Эй, ты там живой? – спросил во тьму помещения Рустам, опасаясь заглядывать. – Выходи, или мы вначале забросим гранату.
- Не стреляйте, – раздался слабый голос. – Выхожу.
Наружу, подняв руки, одна из которых была сильно окровавлена, вышел бледный парень. Увидев трупы, он побледнел еще сильнее.
- Не убивайте меня, пожалуйста! – взмолился он. – Я недавно с ними… они обманом… сказали, что спасут и научат, как жить. Я их сам ненавижу.
- Успокойся. Где остальные? – сурово спросил Максим.
- Сбежали, наверное. Это не их война. У нас часто сбегают, когда понимают.
- Значит, вы не военные? – догадался Максим.
- Что? А, нет, мы не военные… Форму из города привезли, из магазинов.
- А кто же вы?
- МОФ. Религиозная секта. Мы называем себя… вернее, нас заставляют себя называть просвещенными тьмой, но люди называют страховщиками. Вы слышали? – парень потянул вперед полу куртки, на которой был пришит плохо сделанный шеврон с надписью «Mir of Fear» и перевернутым вниз лучами половиной фигуры солнца.
- Да, слышали мы о вас, – брезгливо отозвался Рустам. – Но ни разу ничего хорошего.
- Не убивайте. Я вообще не с ними. Домой сбегу и больше никогда на их уговоры не поддамся, клянусь.
Парень пустил слезу и пузырь из носа, вытерся рукавом и жалостливо уставился на Максима и Рустама.
- Чего-то Илья не идет, – забеспокоился Максим. – Посторожи его, я сгоняю, проверю.
Максим убежал, предчувствуя, что с отцом Маши что-то случилось. Он пересек овраг, миновал двух убитых им «страховщиков» и подошел к дереву, подле которого сидел живой, но раненый Илья Витальевич. Его одежда от плеча и ниже темнела свежей кровью.
- Победили? – спросил он, увидев Максима.
- Победили. Двое сбежали, думаю, не вернутся. Вы ранены? Куда?
Илья с гримасой боли на лице отвел руку, прижатую к груди, в сторону. В районе ключицы с левой стороны зияла рана.
- Осколок гранаты. Я оглох на одно ухо.
- Это ерунда, слух восстановится, – успокоил его Максим. – Вы идти сможете? Надо обработать рану и вытащить осколок.
- Я бы полежал немного. Голова кружится, – Илья прикрыл глаза и откинул голову назад, упершись в ствол дерева.
- Не надо лежать, Илья Витальевич, – Максим испугался, что Машин отец сейчас потеряет сознание. – Найдите в себе силы дойти до лагеря. Там мы вас уложим на кровать, и рану обработаем, и все такое, – он взял со здоровой стороны руку Ильи, закинул ее себе за шею и помог подняться.
Илья Витальевич застонал, закряхтел, но попытался найти в себе силы, чтобы крепко удержаться на ногах. Дорога до лагеря отняла много сил и времени. Рустам, увидев, что требуется помощь, связал раненого бойца, чтобы тот не натворил глупостей, и помог довести Илью.
- Вот твари, – несколько раз с душой выругался он. – Ведь просто так пришли убивать, ради забавы.
Илье дали выпить полный стакан хорошего коньяка, для анестезии. Рану промыли. Осколок гранаты перебил ключицу и вышел наружу, разорвав трапециевидную мышцу. Ни один важный орган не был задет. Опасность исходила от потери крови и возможного заражения. На обработку раны крепкого алкоголя совсем не жалели. Затем обработали рану «страховщику» и перевязали. У него была задета кость. Кисть не двигалась совсем. Ему тоже налили стакан алкоголя, но уже водки, чтобы ослабить страдания. Решение о его участи решили вынести коллегиально, оставив до утра. Его допросили, чтобы узнать о других группах, которые могли явиться на шум стрельбы. Парень признался, что они были одни, и прицепились к двойке, вышедшей с водохранилища, чтобы проследить за их маршрутом и заодно устроить показательную засаду, в отместку за нападения на их сторонников.
Глядя, как он, размазывая по лицу сопли и слюни в искреннем порыве раскаянья, заплетающимся языком складно и правдоподобно излагал, ему поверили. После допроса Рустам ушел за группой, и вернулся с ней только поздно вечером. Маша была потрясена и провела у постели отца всю ночь, поднося ему воды и вытирая со лба пот.
