И с этого момента мой голос начал крепнуть.
— Недавно меня избрали в правление Независимого союза отставников — контрактников. Эта организация, объединяющая людей, которые пережили примерно то же, что и я. Она долго боролась за право на своё существование в судах. И теперь снова рискует быть запрещенной, так как 25-го сентября ее участники спонтанно стали на защиту мирных демонстрантов на улицах Сиднея от произвола и жестокости полиции. Может быть, НСОК признан незаконным уже в эту минуту. Но это не отменяет обещания, которое я дал, предложив свою кандидатуру. Я сказал, что начну акцию, которая называется — «Правда о войне». И сегодня я выполняю свое обещание.
Я обвел зал долгим взглядом.
— Никакие слова не передадут то, что вы только что видели, лучше, чем эти картины говорят за себя сами. Но я боюсь, что найдутся те, кто попробует извратить все, запудрить вам мозги. Так что для начала я кое-что объясню сам.
Дальше я шел по пунктам.
— Мои родители получили значительные дозы радиации во время своих скитаний по пустошам в Темные времена. Вероятность рождения здорового ребенка без серьезных отклонений была невелика. В небольшом селении в Центральной Европе, где они проживали, не было технологий для генной обработки зародышей. К «счастью», у моего отца оказался «друг», проживающий в Содружестве. Роберт Ленц.
Искусственный интеллект суперкомпьютера, аккомпанирующего мне во время речи, сработал исправно — на экране появился снимок лица Роберта, вытянутый из соответствующего фрагмента моей памяти.
— Ленц числился офицером Войск обеспечения в Объединенных миротворческих силах. На самом деле он работал в СБС. Он отвечал за налаживание связей с независимыми общинами в Центральной Европе в интересах Содружества. Он предложил моему отцу принять участие в секретном проекте «Преображение». Речь шла о генетической модификации женской яйцеклетки и мужских сперматозоидов в лабораторных условиях, с использованием экспериментальных технологий, и дальнейшем искусственном оплодотворении моей матери. Проект проходил практически целиком за пределами Содружества, главным образом в отдаленных поселениях с плохими экологическими условиями, где люди готовы были идти на риск, чтобы получить шанс зачать здорового ребенка. Я не знаю точно, как долго длился этот проект, много ли людей приняли в нем участие. Подозреваю, что счет идет как минимум на тысячи. И лишь 10 % младенцев были рождены живыми и здоровыми, без отклонений. Я стал одним из них. Больше того — мне повезло сильнее всех. Я родился с потрясающим здоровьем — очень сильный и выносливый, с прекрасным иммунитетом. С самого детства за мной пристально наблюдали, регулярно возили на медицинские обследования, о смысле которых я не подозревал.
На экран был выведен стоп-кадр с глазами, пристально глядящими на маленького меня свозь окно на двери больничной палаты.
— Тогда я еще не знал, что человека, которому принадлежат эти глаза, зовут «Чхон». Я до сих пор не знаю, имя это, фамилия или псевдоним. Не знаю откуда он, сколько ему лет, откуда он появился. Я знаю лишь одно — это самый страшный и опасный человек из всех, которых мне приходилось встречать. А видел я, как вы могли убедиться, немало.
Никто в зале не проронил ни звука, и я продолжил.
— Чхон стоял у истоков программы «Преображение». Создание сверхлюдей — это его идея-фикс. Я заинтересовал его — он надеялся, что успех моей генной обработки можно будет поставить на поток. Но вскоре оказалось, что дело не в гениальных инженерных решениях генетиков, а в статистической аномалии, невероятно редком случае полезной мутации. Повторить такое было невозможно.
Я горько усмехнулся.
— К сожалению, это не спасло меня. Я до сих пор не знаю, знали ли об этом мои родители. Но своими подписями они закрепили договор с дьяволом. Душа и тело их сына с рождения принадлежали тем, кто посчитал себя его создателями. И эти люди взяли то, что они почитали своим, когда посчитали, что пришло время.
Таймер показывал 16:37 до конца моего времени.
— Мои родители не дожили до этого. Они еще раньше стали разменной монетой в руках того, кто оказал им «услугу» насчет их сына. Мой папа стоял у истоков создания Центральноевропейского Альянса. Знаю, вы слышали много плохого об этом образовании. Но я жил там и я знаю, что было на самом деле. Под флагом Альянса объединилось несколько десятков маленьких общин, чтобы защититься от общей угрозы — имперских амбиций так называемой Югославской Народной Республики, во главе которой стоял спятивший довоенный военачальник российской армии. Альянс решил проводить независимую от Содружества политику. Но это не входило в планы Роберта Ленца и его начальства.
На таймере было 15:21.
— К моему отцу подослали тайного агента — девушку по имени Клаудия Ризителли, еще одну игрушку в своих руках, чтобы выуживать из него информацию, а также для того, чтобы она… вступила с ним в связь. Это было нужно, чтобы получить на него компромат, сделать управляемым. Папа проявил минутную слабость и поддался на соблазн, но не поддался на шантаж. Однако моя мама тяжело заболела. Была ли это случайность, или чья-то задумка — но организация ее лечения стала ценой за папино согласие предать интересы Альянса и сотрудничать с Ленцом.
Таймер показывал 14:32.
— Мой папа был членом тайной делегации, отправленной в Бендеры для того, чтобы установить контакт с умеренными силами в окружении диктатора Ильина и предотвратить войну. Я полагаю, что папа вынужден был передать информацию об этом Роберту Ленцу. А дальше, я полагаю, Ленц или кто-то из его руководителей организовали утечку. Из-за этой утечки попытка дворцового переворота в ЮНР была предотвращена, делегация — арестована, а кровопролитная война в Европе стала неминуемой. Каким бы не был исход войны, она неминуемо должна была ослабить Альянс, вынудить европейские общины искать покровительства со стороны Содружества. Можете сами судить, кому это было выгодно.
В студии все безмолвствовали.
— Папа провёл какое-то время в тюрьмах ЮНР. Вероятно, подвергался пыткам. Затем был казнён. Война не заставила себя ждать. Меня вывезли из Генераторного, следуя договорённости с папиным «другом» Робертом, что тот устроит мою судьбу в Австралии. Моя мама была врачом. Она решила остаться там, где она была нужна, невзирая на опасность, помогать раненым. Оккупационные войска арестовали ее. Жена «шпиона и провокатора» — она оказалась в «расстрельном списке». Ее лишили жизни без суда и следствия там же, в окрестностях селения, а тело — сожгли. Останки захоронили небезразличные люди в братской могиле на пустошах.
Я на секунду запнулся. Даже много лет спустя мне было тяжело говорить об этом, тем более когда я видел на дисплее лица родителей, выловленные ИИ в недрах моей памяти.
— Я тоже оказался далеко не в той стране мечты, о которой грезил. Папин «добрый друг» определил меня в прекрасное место под названием 4-ый специнтернат «Вознесение». Вы наверняка не верите нелепым слухам, которые распускают в Сети про эти респектабельные заведения, выпускающие образцовых граждан? Что ж, некоторые выпускники много лет спустя говорят, что благодарны за ту школу, которую они там прошли. Я, наверное, тоже не могу отрицать, что это место сделало меня сильнее. Ведь только там я понял, каким чудовищно несправедливым, враждебным и беспощадным может быть, казалось бы, цивилизованное общество по отношению к ни в чем не повинным детям. Лишь там я понял, каково это — когда ты не имеешь никаких прав, лишён любых человеческих радостей, тебе не позволена ни малейшая слабость, ты не можешь никому доверять. Когда твоя жизнь подчинена тысячам нелепых правил и ограничений, когда за тобой круглосуточно следят через нанокоммуникатор в твоём мозгу, ты не можешь связаться с внешним миром, ты полностью во власти администрации. Когда тебя пичкают водой, едой и «витаминами» с определенными веществами. Когда за каждое непослушание или просто ошибку тебя подвергают тяжелым физическим наказаниям, в том числе и коллективным, или заточают в одиночном карцере, воздействуют на психику во сне без твоего согласия.
