— Болотный Лис снова всех обманул, — горько усмехнулся Буткевич. — Меня уже дважды. Ударили нам во фланг и глушат связь. Связисты лезут из кожи вон, чтобы решить проблему. К счастью, нам удалось связаться с пятой дивизией. Они скоро соединяться с нами и мы уйдем из под удара в Люблин. Нам лучше поспешить, иначе ловушка действительно захлопнется и всем крышка.
— Что у нас с потерями?
— Загибай пальцы, капитан. Дивизионный генерал убит бойцами «Отряда сто тридцать семь». Теперь дивизией командую я. Убито два полковых капитана и восемь батальонных лейтенантов. А в целом потери дивизии достигают тридцать процентов. Кто-то сдался в плен, а кто-то лучше бы сдался.
— Получается, мы драпаем?
— Организованно драпаем, — поправил Яна Буткевич. — Это важно. Кнут думает, что мы в открытую бросимся в бой. Пускай так думает. В Прибалтике они уже так надумали, пока не обожглись. Посмотрим как они научились на ошибках. Готовь своих людей, капитан. Будем идти форсированным маршем.
— Последний вопрос, полковник.
— Да?
— Почему к нам на помощь не идёт восьмая дивизия? Тогда мы могли бы выиграть время и перегруппироваться.
— Я не знаю. Похоже у восьмой дивизии свои проблемы. Так что придётся рассчитывать на себя. Сохраним боеспособность, значит сохраним армию. А пока существует армия, всегда есть шанс победить.
— Красиво сказано.
— Если бы мы ещё так воевали, как сыплем эпитетами, — протянул полковник и кивнул, давая понять, что разговор окончен.
Капитан отдал честь и чеканя шаг покинул штаб.
***
Первого апреля командиру восьмой дивизии исполнялось двадцать пять лет. За две недели до этого в самом дорогом варшавском ресторане забронировали тридцать пять мест, заказали массу фуршетной еды и десятки литров алкоголя. На день рождение было приглашено всё управление восьмой дивизии.
Конечно об этом знала разведка Хартии. И было бы неимоверной глупостью не воспользоваться таким шансом. За несколько часов до вторжения, два диверсионных отряда, переодетые в форму Конфедерации, проникли в Варшаву, обнаружили местоположение заведения и передали координаты цели авиации. Не успели первые подразделения Хартии пересечь границу Конфедерации, как несколько пар острокрылых истребителей уже были над городом. С леденящим кровь гулом и свистом они спикировали на цели, сбросили трёх тонные бомбы и безнаказанно вернулись обратно.
Взрывы сваливали утонченные здания как карточные домики, хороня под обломками всех, кто в них находился, а образовавшиеся взрывные волны повыбивали все стёкла в домах Варшавы. Началась паника. Гражданское население старалось как можно быстрее покинуть город, заполонив дороги и образовав непроходимый затор, тем самым полностью парализовав движение в городе. Восьмая дивизия и местные службы правопорядка всеми силами старались организованно провести эвакуацию, но без высшего командования их силы были тщетными. Воспользовавшись ситуацией, диверсанты проникли на территорию городской администрации и убили всех, кто встретился на их пути. После чего растворились в толпе.
Так за несколько часов город готовый к полномасштабному вторжению стал беззащитным. Восьмой дивизии в буквальном смысле отсекли голову, а город остался без руководства, тем самым стремительно погружаясь в анархию. Военное руководство Хартии учло всё.
Практически всё.
Никто даже на секунду не мог подумать проверить гауптвахту в одной из бригад.
Майор Оскар Войцеховский. Дивизионный квартирмейстер. За использование служебных полномочий в личных целях, а также взяточничество был приговорен к военному трибуналу и взят под стражу. Судебный процесс, к счастью для Оскара, назначили на третье апреля.
Взрывы сотрясли тесную камеру, выдернув майора из сна. Едва не свалившись с узкой лавки, он подошёл к решетчатой двери и всмотрелся в царившую в коридоре темноту.
Основные силы бригады разместили на территории древней крепости, прозванной Цитаделью. Подвалы старинного комплекса отлично подошли на роль места заключения для провинившихся. Правда, сейчас здесь были только Оскар, да солдат, приставленный к нему для охраны.
— Что это за шум, боец? — недоумевал Оскар, пытаясь протереть заспанные зелёные глаза.
— По рации сообщили, что Хартия начала вторжение, господин майор.
— Вот же гады, — сплюнул Оскар. — Всё таки они нас не на понт брали. Слушай, солдат. Мне нужно срочно явится в штаб и организовать взаимодействие со снабженцами. Там же никого не успели поставить на моё место.
— Простите, господин майор, но не положено. Вы нарушили воинскую присягу и должны понести наказание.
— Я нарушил воинскую присягу в мирное время, когда все жили по другим законам. Мне срочно нужно в штаб. Если не доверяешь, можешь лично меня туда конвоировать.
— У меня нет прав освободить вас, господин майор, — смутился солдат. — Это может только начальник гауптвахты.
— Начальник гауптвахты придёт только утром, — нахмурился майор. — Если ему уже не оторвало голову. А за это время обстановка поменяется десятки раз.
— Господин майор, — вздохнул солдат.
— Что? — Оскар начинал терять терпение.
— Честно говоря я не знаю где лежат ключи от вашей камеры.
— Что же ты сразу не сказал? — засмеялся Войцеховский, затем разбежался и вынес дверь ногой, полностью вырвав ту с ржавых петель. Под опешившим взглядом солдата, дверь с металлическим грохотом рухнула, разнося эхо по длинному коридору.
— Господин... майор... — запинался солдат.
— Войцеховский, — закончил его слова Оскар и похлопал по плечу. — Пошли. Мы принесём больше пользы стране там, наверху, а не здесь, дрожа от сырости.
Во внутреннем дворе крепости, под чистым ночным небом властвовали хаос и паника. Командиры не могли найти своих солдат, а солдаты напрочь игнорировали их приказы. Конфедераты разбегались, узнав, что высшего руководства больше нет.
— Ебутся мыши в шахматном порядке, — только и смог выговорить Войцеховский, наблюдая как из окон казармы на простынях спускались полуголые солдаты и разбегались кто куда. Поправив растрёпанные тёмные волосы и глубоко вдохнув, Оскар громок закричал: — Прекратить панику! — никто не обратил на него внимание. — Я сказал прекратить панику! — ещё громче рявкнул майор. Поняв, что простыми словами ничего не добиться, он выхватил у сопровождавшего его солдата штурмовую винтовку, направил ствол в небо, нажал на спусковой крючок и сделал короткую очередь в воздух. Выстрелы наконец-то помогли достучаться до солдат. Все испуганно смотрели на майора. На секунду наступила тишина и было слышно только грозное сопение Оскара. Войцеховский действительно был чернее тучи и несмотря на ночные сумерки внушал неподдельный страх. — Скажите же мне, вашу мать, как мне это всё понимать?! — гаркнул Оскар, от чего стоящие рядом с ним рядовые содрогнулись как тростинки бамбука от порывов ветра. — Почему солдаты не в боевой готовности?! Почему не налажено взаимодействие между подразделениями?! Чем чёрт возьми занят командир бригады?!
— Он убит, — почти шепотом ответили ему из толпы.
— Понятно. Командиры подразделений, ко мне!
— Мы! — подбежали к нему офицеры, попутно надевая гимнастёрки. — Мы батальонные лейтенанты!
— Что-то я не вижу, что вы лейтенанты! Приведите себя в порядок, как подобает офицерам Конфедерации и доложите мне как следует! Наладить связь и оборону крепости! Обустроить оборону прилегающих районов! И чтобы через пол часа каждый явился ко мне с докладом, иначе расстреляю как дезертиров! Всем ясно?! — никто не нашёл в себе силы ответить из-за съедающего его внутри стыда. — Похоже, что да, — смягчился майор. — Бегом марш!
Бледный свет луны осветил искрящийся гневом глаза Оскара. Солдаты под грозным взором майора начали организовано готовиться дать бой самой грозной армии в мире. Танкисты проводили осмотр техники. Стрелки чистили оружие. Взвод радистов монотонно пытался выйти на связь с соседней бригадой. Несколько миномётных расчетов обустраивали позиции на крыше одного из корпусов. Командиры разведрот вместе с подчинёнными уже покидали территорию Цитадели.
