— Что значит «лестай»? — спросил Натан Ли.
Иззи нахмурился:
— Первый раз слышу это слово.
— Ладно, примись за него, — сказал Натан Ли. — Разбери по косточкам. Только используй его собственные слова.
Иззи выпалил фразу на арамейском. Они с клоном пообщались с минуту.
— Лестай — что-то вроде убийцы, — сказал Иззи. — Политический террорист. — Он прислушался: клон вновь заговорил. — О, еще один термин — сикарий. Как Иуда Искариот. Иуда-сикарий. Зелот.
— Осторожней, — шепнул Натан Ли. — Больше не называй ему никаких имен. Он создает себе образ из наших просчетов.
Клон заметил нерешительность Натана Ли. На лице его промелькнуло выражение довольства.
— Ну и ну, — пробормотал Натан Ли.
Иишо, если так его звали по-настоящему, разбирался в библейской истории чересчур хорошо.
В течение следующих двух часов ему задавали диктуемые логикой вопросы. Где ты родился? Перечисли членов семьи. Назови соседей. Кто был наместником? Расскажи о своих учителях. Опиши странствия. Бывал ли ты в Иерусалиме? Сколько раз? С какой целью?
Клон отвечал послушно, даже машинально. Родился в Вифлееме. В пещере. Отец был плотником, вел род от царя Давида, а тот, в свою очередь, от Авраама. Чтоб доказать это, он по памяти выдал длинный перечень имен всех предков своего отца до великих пророков. Имена эхом отлетали от стальных стен камеры.
— Так чей ты сын, — спросил Натан Ли, — Давида или Бога?
— Я Назарянин, — скромно заявил клон.
Он был абсолютно спокоен: любые несоответствия пусть распутывает допрашивающий.
— Но ты же сказал, что родился в Вифлееме? — спросил Натан Ли.
Иишо ответил:
— Устами пророка Осии говорил Бог. Он сказал: «Из Египта воззвал Я Сына Моего»[80].
«Ну вот», — подумал Натан Ли. Снова ссылка на Египет.
— Умный, — сказал он Иззи. — Он дурит нас с самого начала.
— В смысле? — не понял Иззи.
— Да он напророчил свое собственное появление. Помнишь, в самый первый день во дворе он назвал это место Египтом. Именно оттуда был вызван Сын. Следовательно, он и есть Сын.
— Но кто снабдил его цитатами из Библии?
— Копай дальше, — сказал Натан Ли. — Мы его обязательно подловим.
Иишо рассказал, что у него было четыре брата — Иаков, Иосия, Симон и Иуда — и три сестры, имена которых назвать не удосужился. Среди его учителей был Иоанн Креститель. Несколько лет он провел, странствуя по берегам Мертвого моря. Как-то раз удалился поразмышлять в пустыню. Да, он якобы набросился на менял и торговцев в Храме.
— После этого я сделался известным, за мной стали следить, — рассказывал Иишо. — Потом меня казнили.
— Кто это сделал?
Иишо наизусть пересказал Страсти Господни. В полном соответствии со свидетельствами евангелистов о порочных и злых иудеях, вероломстве и трусости. Иуда выдал его. Иишо схватили, и он предстал перед храмовой знатью — в него плевали, его били и обзывали богохульником, затем передали Понтию Пилату, который и вынес приговор. В точности как в Библии, Пилат умыл руки, вынося вердикт.
С потрясающим бесстрастием Иишо продолжил описывать свое бичевание, терновый венок, издевательства солдат и шествие по узким улочкам из западных ворот к Голгофе. Его приколотили к дереву, а крест подняли меж двух других: слева и справа висели разбойники.
— А потом я умер, — договорил он без всяких эмоций.
Натан Ли посмотрел на его запястье — под гладкой оливковой кожей виднелись голубые нити вен. Сквозь эту кость и плоть прошел гвоздь. То ли он старался забыть об этом, то ли просто лжет.
— Ты умер, — повторил Натан Ли. — Запомнил, что было после?
— Все, что можно помнить.
В общем, от колыбели до креста это было безупречное изложение сюжетной линии Евангелий.
— Кто-то написал ему сценарий, — сказал Натан Ли.
Они вновь вернулись к этому.
— Да кто? И чего ради возиться?
— Некто с кучей свободного времени. Чтобы натаскать этого парня, могли понадобиться недели или месяцы. Историю он знает назубок. Причем цитирует все на арамейском. Кто бы это ни был, наставник отлично владеет арамейским. Значит, Росс и остальные охранники отпадают. Может, это был не наш человек — скажем, визитер?
— Не знаю, — пожал плечами Иззи. — Кому-то удалось обойти систему охраны, может, даже не раз. Но не в течение же нескольких недель подряд.
— А может, его не здесь готовили? — Натан Ли вновь принялся листать папку клона 2YZ-87. — Перед доставкой сюда его полгода держали в камере в Южном секторе. Не исключено, что, пока он там сидел, кто-то снабжал его информацией о Христе.
Иззи покачал головой:
— У тебя он становится действующим лицом какого-то заговора. Автомобилем со взрывчаткой. Считаешь, кто-то отрепетировал с ним роль Иисуса, затем подсадил к нам, а потом выжидал все эти месяцы, чтобы устроить вредительство? Вот это интрига! Заранее и глубоко продуманная.
— Лучшие фальсификации так и готовятся, — сказал Натан Ли.
Но он всего лишь пытался свести концы с концами в своей дикой теории. Иззи прав. Она была надумана.
— Зачем его подбросили именно сейчас? — усомнился Иззи.
— Не знаю.
— А почему ты столько ждал и объявился не сразу? — спросил клона Иззи. — Почему именно в эту ночь?
Лицо Иишо заметно расслабилось. Простой вопрос. Он поднял палец.
— Апокалипсис настал.
Своим уверенным спокойствием он напоминал француза в Катманду.
— Люди предсказывали апокалипсисы испокон веков, — возразил Натан Ли. — Скажи ему: всякий раз, когда вечером садится солнце, кто-нибудь обязательно пророчит конец света. Какой именно апокалипсис он имеет в виду?
Ответил Иишо обстоятельно.
— Он утверждает, что видит в наших глазах горе, — перевел Иззи. — Мол, Господь Бог наслал невиданный мор — великую и затяжную чуму, болезнь смертельную. Все недуги Египта плюс хвори, о которых мы слыхом не слыхивали, поэтому все погибнут. Из-за того, что мы не повиновались Слову Божьему. Теперь наши племена вымрут. Они потеряют даже воспоминания о себе, и это худшая из смертей. И настанет безвременье, — закончил он. — Вот какой апокалипсис.
— Ладно, а кто ему рассказал про чуму?
— Может, просто очки втирает, — сказал Иззи. — Явно выделывается.
— Нет, он знает. Кто-то научил его. Попробуй, спроси — кто.
Иишо ответил:
— Глас Божий.
Он выбросил руку вверх, и на какое-то мгновение Натан Ли решил, что клон показывает на вмонтированный в потолок динамик.
— Но ведь ты громко жаловался, что Бог оставил тебя. Почему?
