Между тем положение черных фигур, которыми играл Вирд, стало безнадежным.
— Сдаюсь, Ден, — сказал Вирд, — хотя сегодня я продержался на шесть ходов больше, чем в прошлый раз. Видимо, сказывается неполное отключение сознания. Но успехи ты делаешь бесспорные. Тридцать шесть партий, и ни одного поражения или ничьей. Ведь я все-таки имею два кандидатских балла, думаю, ты вполне бы смог выступить в первенстве штата, которое проходит сейчас. Жаль, что вовремя об этом не додумался. А вспомни — три месяца назад ты и понятия не имел об этой мудрой игре, — Вирд коснулся браслета, отключая генератор излучения.
— Насчет шахмат не знаю, — улыбнулся Деннис, массируя виски, — но вот по части электронных «игрушек», — он махнул в сторону «Псифа», — ты уж, точно, гроссмейстер, вернее — «теневой гроссмейстер».
— Со стороны виднее, — философски заметил Вирд. — Так, давай измерим давление, потом анализ крови и прочее…
— О, господи! — простонал Деннис. — С тобой, особенно после этих экспериментов, я всегда ощущаю себя подопытной свинкой. Может быть, обойдемся хотя бы без тестов?
— Ничего не поделаешь, дружище, все мы задействованы в одном большом эксперименте, имя которому — жизнь. Кстати, не принимай близко к сердцу мои излияния во время партии в шахматы. Это тоже был своего рода психологический эксперимент. Я сознательно сгустил краски и, кстати, убедился в том, что горизонт твоего сознания под воздействием «Псифа» расширился в значительной степени. Так что не воспринимай мои разглагольствования слишком уж всерьез.
— Я все равно никогда не соглашусь с тобой, Вик, в этом вопросе. Для меня неважно, отстаиваешь ты свою теорию в шутку, всерьез, или проводишь эксперимент над свинкой…
Кстати, забыл тебе сказать — сегодня я впервые испытал странное ощущение — будто где-то внутри возник центр напряжения или сгусток энергии. Причем, будучи под излучением, я точно знал его месторасположение и легко мог бы описать его — даже по форме и цвету, а сейчас не могу… Не забудь занести это в журнал опытов.
— Не волнуйся, не забуду, — Вирд несколько секунд молча смотрел на друга. — У меня этот симптом возник уже после третьего сеанса общения с «Псифом». До этого момента не мог говорить об этом, сам понимаешь, была бы утрачена чистота эксперимента. У тебя новый симптом возник только после двадцать седьмого сеанса. Здесь есть над чем подумать. Надо бы подключить к исследованиям несколько высокопрофессиональных медиков, имеющих доступ к современной диагностической аппаратуре, но и здесь все упирается в презренные деньги…
— Кстати, — Деннис едва заметно ухмыльнулся, — когда ты начинаешь вещать о деньгах и связанных с ними затруднениях, то напоминаешь философствующего угря в тот момент, когда он сообразил, что его поймали исключительно для того, чтобы поджарить на углях для услады гостей.
— «Пред человеком — орел, пред богом — червь…». Прекрасный рецепт для человеческого ничтожества! — парировал Вирд. — Усиленно рекомендую.
Президент шахматного клуба Рольф Рандал, сухонький старичок лет семидесяти, принял Клифа незамедлительно. Инспектор удивился, увидев в полукруглом президентском кабинете, напоминающем капитанский мостик, сидящего в кресле Лера, бледность лица которого особенно подчеркивали черный элегантный костюм и розовая сорочка.
«Дело становится достоянием публики, — усмехнулся про себя Клиф. — Впрочем, этого и следовало ожидать. Только дураку не придут в голову столь очевидные ассоциации. Однако стареет старина Шарки, стареет… Уж больно нетерпеливым стал. И наживку чересчур уж ярко-раскрашенную предлагает. Неужели, действительно, принимает нас за таких идиотов. А ведь был докой в своем деле, не первый год кормится черным бизнесом. И никогда не позволял себе такую «роскошь»: таранить закрытую дверь средь бела дня. Неужели умудрился обеспечить себе сверхпрочную «крышу»? Но если и так, все равно на него не похоже. Странно все это, может, я сам что-то проглядел, допустил логический просчет?» — впервые за минувшие два дня Клифа посетили сомнения — версия, кажется, начала давать трещину.
Президент кивнул на кресло, приглашая садиться, подвинул ящик с сигарами. Клиф устроился поудобнее, неторопливо прикурил «Гавану», достал потрепанный записной блокнот, потом повернулся к Леру:
— И что вы думаете о создавшейся ситуации? — поинтересовался он. — Ваши соперники, причем как раз те, от кого вы потерпели поражения, мрут как мухи. Может быть, вам удалось заключить соглашение с дьяволом или его ближайшими родственниками? А может, потусторонние силы здесь не виноваты и все объясняется гораздо проще? Как вы полагаете?
— Я здесь не причем.
— Причем, не причем, — Клиф окутался с ног до головы сизым сигарным дымом, — в этом мы еще разберемся. Скажите, где вы находились сегодня утром от восьми до девяти?
— Дома, — удивленно ответил Лер, явно не ожидавший подобного вопроса.
— Кто может это подтвердить? — продолжал допытываться инспектор.
— Пожалуй, никто, — ответил Лер.
— Вы не встречались с родителями, друзьями, соседями, знакомыми, любовницей, привратником, почтальоном, когда выходили из дома? Может быть, покупали в киоске газеты или сигареты? — задал Клиф очередные вопросы.
— Нет.
— Когда вы вышли из дома?
— Около десяти утра, и сразу же отправился в клуб.
— Ладно, пока остановимся на этом, — в голосе инспектора слышалась неприкрытая досада и раздражение. — Вы сами ничего не желаете мне сообщить?
Лер только покачал головой. Сеймен повернулся к президенту:
— Мне очень жаль, но я вынужден его арестовать. Весьма сожалею, но ваш турнир уменьшится еще на одного участника.
Рольф Рандал развел сухонькими, похожими на канареичьи лапки, ручками:
— Это настолько невероятно — нет слов, — его старческий голос вибрировал, как порванная скрипичная струна. — Неслыханно… Беспрецендентно… В жизни не приходилось сталкиваться с чем-либо подобным. Видимо, придется прервать первенство штата. И так уж турнирное положение стало крайне запутанным. Чуть ли не каждый день приходится изменять турнирную таблицу. А сколько протестов подано на протяжении одного турнира! Полюбуйтесь! — он потряс кипой синих листков. — Сорок четыре за две недели! Плюс ко всему прочему и атмосфера, сами понимаете… Сегодня совершенно случайно узнал, что журналисты заключают пари на то, кто станет следующей жертвой. Соревнования превращаются в какой-то балаган, цирк…
