Она включила телевизор, посмотрела мультфильмы, которые каждое утро показывали по кабельному каналу. Папай вдыхал шпинат через трубку и готовился выбить все дерьмо из Блуто. До часа дня было очень далеко.
А если доктор Хокстеттер скажет, что она не может выйти?
На экране красовались мышцы Папая в разрезе. В каждой работало по шестнадцать турбинных двигателей.
Лучше бы он такого не говорил. Лучше бы не говорил. Потому что я попаду в конюшню. Так или иначе, но попаду.
Сон Энди не был столь легким и целебным, как у его дочери. Он метался, вертелся, иногда задремывал, но просыпался, едва сон становился глубже, потому что сразу оказывался на грани какого-то жуткого кошмара. В памяти осталось только одно: Чарли, которая, шатаясь, шла по проходу между стойлами. У Чарли не было головы, и из шеи поднимались сине-красные языки пламени.
Он собирался лежать в постели до семи утра, но когда электронные часы на ночном столике показали 6.15, не вытерпел. Встал и направился в ванную.
Прошлым вечером, в начале десятого, доктор Наттер, бывший заместитель Пиншо, принес сопроводительные документы. Высокий лысоватый мужчина лет шестидесяти, неуклюжий и добродушный. «Жаль, что расстаемся, надеюсь, на Гавайях тебе понравится, я бы тоже не отказался от такой поездки, ха-ха, пожалуйста, распишись здесь».
В бумаге, на которой требовалась его подпись, перечислялись немногие личные вещи (в том числе и кольцо с ключами, ностальгически заметил Энди). Он ожидал, что следующая инвентаризация будет проведена на Гавайях, и он подпишет еще одну бумагу, в которой будет указано, что он получил все по списку. Их тревожила безопасность его личных вещей после того, как они убили его жену, гонялись за ним с Чарли по всей стране, похитили их и держали под замком. Энди считал, что этот черный юмор достоин Кафки. Конечно, я не хочу терять эти ключи, думал он, расписываясь. Вдруг мне захочется вскрыть бутылку газировки, ведь так, парни?
Ему передали копию распорядка дня на среду, аккуратно заверенную подписью Кэпа в самом низу. Они отбывали в половине первого: Кэп заезжал за Энди. Потом на автомобиле Кэпа направлялись к восточному КПП. У парковочной зоны «C» к ним присоединялись два автомобиля сопровождения. Потом их путь лежал на военно-воздушную базу «Эндрюс», где они поднимались на борт самолета, вылетавшего примерно в пятнадцать ноль-ноль. Предполагалась одна посадка для дозаправки – на военно-воздушной базе «Дурбан», неподалеку от Чикаго.
Ладно, подумал Энди. Хорошо.
Он оделся и принялся кружить по комнатам, собирая вещи, бритвенные принадлежности, обувь, шлепанцы. Ему дали два чемодана. Он помнил, что все надо делать медленно, с сосредоточенностью человека, находящегося под действием психотропных препаратов.
Выяснив у Кэпа насчет Рейнберда, Энди первым делом подумал, что хорошо бы ему встретиться с этим типом. Какое удовольствие – приказать поднести пистолет к виску и нажать спусковой крючок человеку, который подстрелил Чарли дротиком с транквилизатором, а потом еще и жестоко предал ее. Но теперь ему уже не хотелось встречаться с Рейнбердом. Он вообще не хотел никаких сюрпризов. Участки онемения на лице сжались до булавочных головок, но не исчезли, напоминая, что он может убить себя, переусердствовав с импульсом.
Он хотел, чтобы все прошло гладко.
Свои немногочисленные вещи Энди собрал слишком быстро, так что ему оставалось только сидеть и ждать. Мысль о том, что он скоро увидит дочь, маленьким угольком теплилась в мозгу.
Ему казалось, что до часа дня целая вечность.
Рейнберд в ту ночь не спал. Он вернулся из Вашингтона в половине шестого утра, поставил «кадиллак» в гараж и сидел на кухне, заливая в себя кофе. Ждал звонка из «Эндрюса»: без этого звонка он не мог чувствовать себя в безопасности. Теоретически существовала вероятность того, что Кэп прознает про его махинации с компьютером. Макги славно порезвился в мозгу Кэпа Холлистера, но не следовало полностью сбрасывать его со счетов.
Телефон зазвонил где-то без четверти семь. Рейнберд поставил чашку, встал, прошел в гостиную, взял трубку.
– Рейнберд слушает.
– Рейнберд? Это Дик Фолсом из «Эндрюса». Помощник майора Пакериджа.
– Ты меня разбудил, – ответил Рейнберд. – Надеюсь, на тебя свалятся невзгоды, большие, как ящики с апельсинами. Это наше старое индейское проклятие.
– Тебя вычеркнули из списка, – сказал Фолсом. – Как я понимаю, ты в курсе.
– Да. Кэп позвонил вчера вечером.
– Извини. Это стандартная процедура.
– Конечно, и твоя работа – выполнять все стандартные процедуры. Теперь я могу снова лечь спать?
– Да. Я тебе завидую.
Рейнберд выдал положенный смешок и положил трубку. Вернулся на кухню, взял чашку кофе, прошел к окну, выглянул, ничего не увидел.
В голове лениво крутилась поминальная молитва.
В то утро Кэп прибыл на работу почти в половине одиннадцатого, на полтора часа позже привычного времени. Прежде чем уехать из дома, он обыскал маленькую «вегу» от переднего до заднего бампера. Ночью ему пришло в голову, что его автомобиль кишит змеями. Поиски заняли двадцать минут: требовалось убедиться, что гремучие змеи и щитомордники (а может, какие-то более страшные экзотические твари) не прячутся ни в темной пещере багажника, ни в теплых лабиринтах двигательного отсека, ни в бардачке. На кнопку бардачка Кэп надавил черенком швабры, на случай, если шипящий ужас вдруг прыгнет на него, а когда из прямоугольного отверстия вывалилась мятая карта Виргинии, едва не закричал.
Потом, на полпути к Конторе, он проезжал мимо гольф-клуба «Зеленый путь», свернул на обочину и принялся зачарованно наблюдать за гольфистами, которые продвигались от восьмой лунки к девятой. Всякий раз, когда мяч залетал в бурьян, Кэп с трудом подавлял желание выйти из автомобиля и предупредить игроков о змеях, затаившихся в высокой траве.
Наконец зычный гудок десятиколесного трейлера (Кэп припарковался, перегородив правую полосу) вывел его из транса, и он поехал дальше.
Секретарь приветствовала его пачкой ночных телеграмм, которые Кэп взял, даже не просмотрев, чтобы убедиться, что ни одна не требует срочного ответа. Девушка перечисляла поступившие сообщения и запросы, но в какой-то момент замолчала и с любопытством уставилась на Кэпа. Тот не обращал на нее никакого внимания, пристально глядя на выдвинутый широкий ящик стола. На лице Кэпа читалось недоумение.
– Простите, – сказала секретарша. Она по-прежнему остро ощущала себя новенькой, хотя и проработала здесь несколько месяцев. Ведь она заменила близкого Кэпу человека. Возможно, любовницу.
