«Ах, сволочь такая! Убаюкал! Не мытьём, так катаньем берёшь. Не дождёшься, дрянь поганая!». Анна нащупала на поясе ножны, вытащила нож и, извернувшись так, что хрустнул позвоночник, рубанула ножом по щупальцу, чуть не поранив сама себя. Спрут забулькал… и вдруг заклекотал по-птичьи. Вскочив на ноги, Анна отшвырнула от себя мгновенно ставшее вялым обрубленное щупальце, и бросилась обратно к окну. Схватив упавшее самодельное копьё, она влезла на подоконник и заорала на спрута, сорвав голос:
— Пошёл вон, падаль!
Пёс на улице залаял. Анна прошептала, стараясь не отрывать глаз от твари, распластавшейся на полу:
— Сейчас, сейчас, мальчик, подожди… сейчас…
Обрывок щупальца всё ещё дёргался, изгибаясь, как гусеница. Из обрубка вытекала чёрная, с прозеленью, жижа. Спрут осторожно придвинулся к окну. Анна, прицелилась и запустила копье, целясь прямо в мутный блестящий глаз.
Попала!
Острые медицинские скальпели глубоко вошли в плоть и застряли в ней. Спрут завопил на невыносимо высокой ноте, от которой у Анны мгновенно заложило уши и заныли зубы. Она хрипло закричала, закричала с радостью, видя, как судорожно дергались щупальца, то свиваясь в чудовищные кольца, то раскручиваясь и круша всё вокруг. Из присосок текла вонючая дрянь с какими-то мелкими белыми козявками.
— Вот так тебе, уродина! На халяву решил… — Анна морщась, торопливо вытерла нож о брючину, вложила лезвие в ножны и, крепко взявшись за спасительную веревку, перелезла через подоконник. — Иду, иду! Я уже скоро! — крикнула она и заскользила вниз.
Это было не так просто, как казалось. Ладони обожгло, но узлы действительно тормозили «свободное скольжение». Через несколько мгновений, тянущихся неимоверно долго, ноги Анны гулко ударились о крышу машины. Не удержавшись, одна упала на бок, выпустив из рук веревку, перевернулась, пытаясь схватиться обожженными пальцами хоть за что-нибудь.
Она всё-таки скатилась с края и плюхнулась на землю. Падение было жёстким. В лодыжке, помятой спрутом, полыхнула боль, в мешке с лекарствами хрустнуло. Но, очумело поднявшись на ноги и машинально поглядев наверх — а не видно ничего! туман! — она поняла, что может стоять. «Наверное, просто небольшое растяжение, ерунда!»
Всё было хорошо — пакет со шприцами и лекарствами по-прежнему был при ней, нож не выпал из ножен, фляга с водой уцелела.
Анна была жива, она была свободна, она вышла из проклятого места! Она сделала это!
— Вот вам! — прохрипела Анна, подняв над головой кулак. — Вот вам всем!
Она не нашла Пса. Обойдя несколько раз вокруг «скорой», она не нашла Пса!
Он исчез так же внезапно, как и появился.
Прихрамывая, она пошла к воротам в решетчатом заборе, ограждающем здание поликлиники. Ей хотелось как можно скорее уйти подальше от отвратительного и опасного места. На секунду ей показалось, что, выйдя за ворота, она вновь увидит тот же двор и «Скорую помощь» с пятнами крови на крыше. Крови от её ободранных рук…
Но вместо этого она увидела в тумане будто шагнувшие её навстречу кусты акации. Анна потрогала пыльные нежные веточки, сама не понимая, зачем она это делает… и её осенило — ветки были покрыты стручками плодов.
Когда она видела эти кусты в последний раз, на них едва-едва распускались смешные цветы, похожие на мордочки жёлтых игрушечных львов… а теперь…
— Сколько же меня кружило? — спросила она… понимая, что вопрос её бессмыслен.
Времени прошло много. Гораздо больше, чем ей представлялось.
Она постаралась собраться с мыслями. Идти обратно, к костру, было незачем. Она найдёт только давно остывшие угольки, размытые дождями…
Зло поглядев в сторону ворот, Анна подвинула ножны так, чтобы рукоять ножа была под рукой, и быстро пошла вперёд. В реальном мире, не загаженном туманом, до Дворца Молодёжи было всего два квартала.
— Дойду! — хмуро сказала она. — Всё равно дойду!
Вика (Москва)— Чёрт, чего он там телится?! Не дай Бог — кокон опять «дохнёт»… — простонала Вика.
— Спокойно, спокойно! Не дёргайся. Игорь Антонович — парень опытный, — положил ей на плечо руку начальник московского центра обработки данных Леонид Романович Макаров. — У него чутьё на эту штуку.
«Эта штука» была видна им сразу на нескольких экранах. Сорви-голова Ложкарёв завис в предельно опасной зоне, зато его камера, управляемая твёрдой рукой невозмутимого Касымова, брала великолепный общий план. На самом большом экране они видели происходящее «глазами» Коваленко. Ну, и все остальные точки зрения давали им несколько ребят из группы «луноходов», а также камера, торчавшая на самой высокой точке горба «пробойника». Самые дальние обзоры — с вертолётов сканирования и поддержки.
Именно эти изображения ужасали больше всего. Угольно-чёрный вал кокона казался на них колоссальным горным обрывом, верхняя часть которого скрывалась где-то в облаках. «Пробойник» копошился у самого подножия, как маленький светлый жучок, тащащий за собой микроскопический вагончик, за которым тянулась ниточка коммуникаций. Вика не раз бывала у «пробойника» и знала, какая это махина. Здесь же усилия Коваленко проколоть кокон узким пучком лучевого «коктейля» из множества тщательно отобранных видов излучения, казались попытками божьей коровки просверлить хоботком броню огромного авианосца…
— Б…дь! Начинаю! — проскрежетал голос Коваленко. — Поехали!
Вику трясло.
— Ну, с Богом… — пробормотал Макаров, вытирая лысину платком. Руки его заметно дрожали. Через открытую дверь его кабинета был виден «машинный зал», как полусерьёзно называли его МЕНАКОМовцы. Несколько человек напряжённо застыли у мониторов. Вчера, после летучки, один из немцев сказал Вике, что если бы Коваленко просто доехал до кокона метров на тридцать — то и в этом случае мировой науке хватило бы полученных данных на несколько лет интенсивной обработки.
— Это, как фотографии от «Spirit» и «Opportunity». Терабайты информации, тысячи снимков, не успеваем обрабатывать. А здесь… — немец махнул рукой куда-то в сторону. — Прорыв, настоящий прорыв! А мы ещё и прокалывать пытаемся…
На экране от точки, в которую упирался невидимый «луч-коктейль», пошли концентрические круги. Идеально ровные, они расширялись, сглаживая все вихри и протуберанцы отвесной стены. Через несколько секунд эти круги застыли и покрылись сложным выпуклым узором мелкой ряби. Края образовавшейся глади обрамили фиолетовые дрожащие вспышки.
