Дальняя стена вылетела вихрем пылающих и тлеющих досок и бревен: огнечудище миновало Рейнберда и Кэпа и вырвалось наружу. Словно кто-то выстрелил из телекинетической пушки. Деревянная шрапнель разлетелась на шестьдесят ярдов по расходящейся дуге, и оказавшимся на ее пути агентам Конторы не поздоровилось. Кусок сайдинга почти обезглавил парня по имени Клейтон Брэддок. Его соседа перерубило пополам бревно, вращавшееся, словно оторванный пропеллер. Еще одному агенту срезало ухо куском дымящейся доски, но заметил он это только минут через десять.
Готовившаяся к бою цепочка рассыпалась. Те, кто не мог бежать, уползали. Только один человек не сдвинулся с места. Джордж Седака, который вместе с Орвом Джеймисоном похитил письма Энди в Нью-Хэмпшире. Седака временно находился на территории штаб-квартиры Конторы, ожидая отправки в Панама-Сити. Мужчина, раньше стоявший слева от него, теперь лежал на земле и жалобно стонал. Справа от Седаки был несчастный Клейтон Брэддок.
Сам Седака каким-то чудом не пострадал. Щепки и куски деревянной шрапнели пронеслись мимо. Крюк, острый и смертоносный, вонзился в землю менее чем в четырех дюймах от его ног. Металл раскалился докрасна.
Задняя стена конюшни выглядела так, будто ее разворотило взрывом нескольких динамитных шашек. Сломанные горящие бревна окружали черную дыру шириной футов двадцать пять. Огромная компостная куча приняла на себя удар огнечудища, спущенного Чарли с цепи. Куча пылала, и огонь с нее пытался перекинуться на конюшню.
Седака слышал, как внутри ржут и кричат лошади, видел красно-оранжевые отсветы пламени, которое охватило сеновал. Он словно заглянул через глазок в ад.
И внезапно решил, что с него хватит.
Это оказалось сложнее, чем грабить безоружных почтальонов на сельской дороге.
Джордж Седака сунул пистолет в кобуру и дал деру.
Чарли еще не пришла в себя, еще пыталась осознать случившееся.
– Папуля! – крикнула она. – Папуля! Папуля!
Все казалось расплывчатым, призрачным. Воздух заполнял горячий, удушающий дым, то и дело мелькали красные вспышки. Лошади били копытами в двери стойл, те, лишившись засовов, распахивались, и некоторые животные смогли выбраться в коридор.
Чарли упала на колени, ощупывая пол, пытаясь найти отца, и лошади смутными силуэтами пробегали мимо нее на пути к спасению. Над головой в дожде искр упала стропильная балка и зажгла стога сена на нижнем сеновале. В коротком коридоре с глухим, хриплым ревом взорвалась тридцатигаллоновая бочка с дизельным топливом.
Летящие копыта мелькали в считаных дюймах от головы Чарли, которая ползла на четвереньках, как слепая. Потом одна из лошадей вскользь задела ее, и девочка повалилась на спину. Ее рука нащупала туфлю.
– Папа? – проскулила Чарли. – Папуля?
Он умер. Она не сомневалась, что он умер. Все умерло. Мир вокруг горел, они убили ее мать, а теперь убили отца.
Зрение начало возвращаться, но все вокруг по-прежнему расплывалось. Волны жара накатывали на Чарли. Ее рука поднялась по ноге Энди, добралась до пояса, двинулась дальше по рубашке, пока пальцы не нащупали влажное, липкое пятно. Оно расширялось. Чарли застыла, не в силах пошевелиться.
– Папуля? – прошептала она.
– Чарли?
Едва слышный хрип… но он не умер. Его рука нашла ее лицо, слабо потянула.
– Иди сюда. Ближе… ближе.
Она придвинулась к его боку, и лицо отца выплыло из серого тумана. Левая сторона лица скорчилась в гримасе. Левый глаз был красным, как в то утро, когда они проснулись в мотеле в Гастингс-Глене.
– Папуля, посмотри на этот кошмар, – простонала Чарли и заплакала.
– Нет времени, – ответил он. – Послушай. Послушай, Чарли!
Она склонилась над ним. Ее слезы капали на его лицо.
– Этого следовало ожидать, Чарли… Не трать на меня слезы. Но…
– Нет! Нет!
– Чарли, заткнись! – грубо оборвал ее Энди. – Теперь они хотят тебя убить. Ты понимаешь? Игры… игры кончились. Хватит. – «Ватит», – произнес перекошенный рот. – Не позволь им этого, Чарли. И не позволь все прикрыть. Не позволь обставить все так… будто это простой пожар.
Он приподнял голову, но теперь откинулся на пол, тяжело дыша. Снаружи, сквозь жадный треск огня, донеслись выстрелы… и лошади вновь закричали.
– Папуля, не говори… отдыхай…
– Нет. Времени. – Он оперся на правую руку и снова приподнялся, чтобы обнять ее. Кровь текла из обоих уголков рта. – Ты должна выбраться отсюда, если сможешь, Чарли. – Она вытерла кровь подолом сарафана. Спине было жарко. – Выберись отсюда, если сможешь. Если придется убивать на пути к свободе – убивай, Чарли. Это война. Дай им знать, что они на войне. – Голос Энди затихал. – Выберись отсюда, если сможешь, Чарли. Сделай это ради меня. Ты понимаешь?
Она кивнула.
Над головой, в глубине здания, еще одна стропильная балка рухнула в ореоле оранжево-красных искр. Теперь конюшня напоминала открытую топку. Искры садились на кожу и жалили, как голодные насекомые.
– Выберись… – Он харкнул густой кровью. – Выберись, чтобы больше они никогда такого не сделали. Сожги тут все, Чарли. Сожги дотла.
– Папуля…
– Теперь иди. Пока не рухнула крыша.
– Я не могу оставить тебя, – пролепетала она дрожащим, беспомощным голосом.
Он улыбнулся и подтянул ее ближе, словно хотел что-то шепнуть на ухо. Поцеловал.
– Я люблю тебя, Ча… – сказал он и умер.
Дон Джулс возглавил агентов случайно. Он удерживал их в строю после того, как заполыхала конюшня, в полной уверенности, что девчонка выбежит на линию огня. Когда этого не произошло – и когда люди перед конюшней начали понимать, что случилось с теми, кто стоял за ней, – Джулс решил, что ждать дальше нельзя. Он двинулся вперед, и остальные пошли с ним… с напряженными, суровыми лицами. Теперь все понимали, что это не охота на индюшек.
За двустворчатыми воротами мелькнули тени. Девчонка выходила из конюшни. Оружие поднялось. Двое агентов выстрелили по пустому месту. Затем…
Не девчонка – лошади. Полдесятка, восемь, десять, взмыленные, с выпученными глазами, обезумевшие от страха.
Люди Джулса открыли огонь. Даже те, кто сначала не стрелял, увидев, что конюшню покидают не люди, а лошади, не смогли сдержаться и присоединились к пальбе. Это была бойня. Две лошади упали на колени. Одна жалобно заржала. Фонтаны крови взлетали в яркий октябрьский воздух и выплескивались на траву.
– Прекратите! – крикнул Джулс. – Прекратите, черт побери! Прекратите расстреливать этих гребаных лошадей!
С тем же успехом он мог, как король Кнуд, приказывать волнам. Агенты, напуганные невидимой опасностью, заведенные сиреной тревоги, ярко-желтым уровнем угрозы, огнем и клубами черного дыма, глухим ка-бум-м-м взорвавшейся бочки с дизельным топливом, наконец-то увидели движущиеся мишени… и начали стрелять.
