– Такого небывало, – сказал Биллендон.
– Будет! – уверенно заявил постовой. – Докатится, помяните мое слово! Если человек встал на путь…
– Заткнись дружок, – посоветовал Биллендон. – Каким ветром?..
– Повестка на заседание муниципалитета, – доложил постовой. – И письмо. Господин почтмейстер говорит: занеси заодно, чтобы почтальона зря не гонять, и так, говорит, залежалось… Расписывайтесь скорей, бегу патрулировать торжественную встречу господина мэра!.. – он снова отдал честь, щелкнул, как учили, каблуками и вышел, оставив Биллендона в недоумении, которое только пуще возросло, когда он вскрыл конверт.
"Дорогой г-н Аусель, – гласило письмо, – не занимаюсь больше небель-функцией! Очнувшись, я увидал себя плывущим над бездной на стеклянном корабле, об этом после.
Так-перетак, ждите новых событий, приеду смотреть." Пожав плечами, Биллендон сунул конверт в шкафчик, чтобы он дожидался гам настоящего адресата, вместе с бумагами, оставленными г-ном Ауселем.
Сирена взвыла опять.
***
– Уберите эту гадость! – пискнул г-н Эстеффан, не отваживаясь отпихнуть ногой железного Звереныша, седлающего его штиблет.
– Осторожно: цапнет! – забавляясь, предупредил Рей.
– Биллендон! – закричал аптекарь страшным шепотом. – Аx!.. – восклицание также относилось к Зверенышу, старательно трепавшему его холостяцкую штанину, которая на глазах переставала лосниться, возвращаясь к первозданной фактуре и цвету. Ибо, надобно сказать, с годами г-н Эстеффан поутратил некогда ему присущую элегантность. – Какая прелесть! – г-н Эстеффан увидал на кончике отполированного Зверенышем штиблета собственное отраженьице – с эспаньолкой, старательно выращенной и ухоженной в целях обольщения старшей дочери г-на булочника, девицы пока незамужней. – Послушайте, Биллендон, вы не могли бы продать мне эту миленькую тварь?
– Нет, – сурово сказал Рей. – Это моя собака.
– В таком случае. – г-н Эстеффан замялся, – нельзя ли получить от нее щеночка?
Биллендон захохотал, г-н Эстеффан, обидевшись, хотел пояснить, что сказанные им слова следует понимать как шутку, но Биллендон не дал ему оправдаться.
– Что принесли?
– У меня сегодня званый вечер, – г-н Эстеффан не умел начинать иначе, как издалека, – приуроченный к возвращению господина мэра… Как не достает нам этого деятельного, энергичного человека! – вы не находите, Биллендон? – ах, да, я знаю, он не пользуется вашей симпатией, оставим… Прошу прощения за ранний визит, вы не смогли бы починить этот микрофон, только поскорее!
– Садитесь и подождите.
Г-н Эстеффан замахал испуганно руками.
– Что вы, я отчаянно спешу! Господин мэр прибудет буквально через минуту! Вы разве не идете на площадь? А на заседание муниципального совета? Столько хлопот, столько хлопот! Значит, могу на вас надеяться? Ну, бегу, бегу!..
Однако никуда он не побежал. Сирена взревела, в дверях появился низенький худощавый человек.
– Я не стучал открыто, – сообщил он ясным слабым голосом, не обратив малейшего внимания на Звереныша, который сразу к нему кинулся. – Можно или нельзя мне войти?
– Похоже, что вы уже здесь, – сказал Биллендон, с недоумением разглядывая посетителя. Г-н Эстеффан задержался с тою же целью: этого человека оба они видели впервые.
– Вы правы, – сказал посетитель, с явным удовольствием втягивая пропитавшие мастерскую запахи кислот и дыма. – Мне назначил встречу друг алкоголик профессор Аусель: почему я его не вижу, не слышу, не осязаю и не обоняю?
После таких слов необходимость принять участие в торжественной встрече г-на мэра была г-ном Эстеффаном начисто и безответственно позабыта: он въелся глазами в новоявленного собутыльника г-на Ауселя. Оба бродяги были, кажется, достойны друг друга, и, возможно, этот тоже интеллигентный человек!..
– Господин Аусель уже ушел, – сказал Рей, удивив Биллендона необыкновенной серьезностью и дружелюбием. Посетитель тоже встрепенулся, протер, не снимая, выпуклые очки, блестевшие из-под замызганной, какой-то рыбацкой шляпенки, уставился на мальчишку.
– Лопни мои глаза! – вскричал он. – Рад вас видеть, коллега! – подбежав, он весьма неумело потряс Рею ладошку. Малость заплывшие глазки г-на Эстеффана заметно расширились. Аптекарь с подчеркнутым недоумением вопросительно взглянул на Биллендона, тот остался непроницаем. – Так-перетак! – продолжал посетитель. – Ох, умора: я совсем позабыл, что и вы тоже здесь!
– Разве вы это знали?
– А как же! Я здесь отчасти из-за профессора Ауселя, но еще больше из-за вас, из-за вашей работы, я за вами следил, коллега, издали, ха-ха-ха! Он думал, что я про него позабыл, помереть со смеху! Сами виноваты, задали хлопот – подарили книгу, я с ней не расстаюсь, вот видите? – он похлопал себя по вздутому карману потертого бесформенного пиджачка. – Ваша лаборатория? – Он огляделся. – Все правильно, я так и знал… Помещение приличное. – Но лаборантов, я думаю, надо к чертям! Этот пойдет, – он указал на Биллендона, – только на него глядеть страшно: еще возьмет что-нибудь разобьет. Этот, – его палец уперся почти что в ребра г-на Эстеффана, – глуп как пробка!
– Познакомьтесь, – проговорил Рей не без ехидства. – Мой хозяин – господин Биллендон.
– Как? Вы предмет, вещь, собственность? – в недоумении осведомился посетитель. – Понял, не объясняйте: второе значение! Он вас финансирует?
– Да, – сказал Рей, минуя подробности.
– Министр?
– Нет.
– Все равно, – сказал посетитель, – кругом жулье. Ничего не публиковать, не записывать, все держать в голове! Иначе, чихнуть не успеешь, приходят, говорят: поздравляю, убито множество людей, получите свой куш! Я могу сам финансировать вас: мне дорого платили за убийства! – он швырнул на стол чековую книжку. – Покажите, чем заняты!
Положительно, г-ну Эстеффану не давали сегодня опомниться! Кто этот человек, что значат его слова, не следует ли обратиться немедленно в полицию?
Но любопытство оказалось сильней гражданских помыслов.
***
В небольшой стенной нише, огражденной деревянным барьерчиком, гудело, словно живое, страшноватого облика сооружение из проволоки, радиоламп и транзисторов. Называлось оно Машиной, и этому чудовищу Рей в течение лета настойчиво скармливал почти все свое жалованье и все свободное время, не отвлекаясь на обычные мальчишеские занятия.
Биллендон знал из прежних разъяснений: Рей думает, будто атомы имеют что-то вроде памяти, на которую можно действовать при помощи сигналов, передаваемых Машиною… Но Машина – не простой переводчик, она может поощрять отличившиеся атомы, питать энергией в награду за усердие и тем вырабатывать у них подобие рефлексов. В конце концов, повинуясь своему дрессировщику, они научатся сами, по приказу, выполнять им задуманное – выстроиться, например, в какой-нибудь нужный предмет, создать его.
