— О, — сказал Уильям, осторожно беря на вилку кусок нежного белого мяса. — Я завидую вам, дорсайцам, в этом. Ваша профессия позволяет вам не смешивать дружеские отношения и эмоциональный контакт с повседневной деятельностью. В сфере коммерции, — он махнул тонкой загорелой рукой, — никакая дружба невозможна.
— Возможно, это зависит и от человека, — ответил маршал. — Не все дорсайцы — солдаты, ты — принц, и не все жители Сеты — предприниматели.
— Я знаю это, — сказал Уильям. Взгляд его обратился к Доналу. — Что скажете вы, Донал? Вы — простой наемник, или у вас есть еще какие-нибудь стремления?
Это был прямой вопрос, хотя и задан был довольно деликатно. Донал решил, что искренность, слегка приправленная корыстолюбием, будет наиболее верным тоном ответа.
— Конечно, мне хочется стать известным, — сказал он, смущенно улыбаясь, затем добавил: — и богатым.
Донал уловил намек на легкое облачко на лице Галта. Но пока ему было не до этого. Сейчас у него было более важнее дело. Немного позже он сможет выяснить причину недовольства маршала. Теперь же главное для него — поддержка возникшего к нему интереса Уильяма.
— Очень интересно, — вежливо сказал Уильям. — И как вы собираетесь достичь этого приятного состояния?
— Я надеюсь набраться опыта в чужих мирах, — ответил Донал. — В конце концов мне удастся проявить себя.
— Боже, и это все? — спросил фрилендер и засмеялся, приглашая остальных присоединиться к нему.
Уильям, однако, не засмеялся, хотя Анна присоединила свою презрительную усмешку к смеху адъютанта, а Ар-Делл фыркнул.
— Не будьте таким злым, Хьюго, — сказал Уильям. — Мне нравится позиция Донала. Когда я был молодым, у меня было такое же настроение. — Он улыбнулся Доналу. — После разговора с Хендриком вы должны поговорить со мной. Мне нравятся люди с большими притязаниями.
Донал и Галт шли по узкому коридору друг за другом. Скрытый за широкими плечами солдата, Донал с удивлением услышал:
— Ну, что вы о них думаете?
— Сэр, — сказал Донал. Колеблясь, он выбрал наиболее безопасный предмет для разговора. — Я несколько удивлен девушкой.
— Анна? — спросил Галт, останавливаясь у двери с номером 19.
— Я думал, избранные из Культиса должны… — Донал запнулся, подыскивая необходимое слово, — должны… лучше держать себя в руках.
— Она совершенно здорова, нормальна и очень умна, но все это лишь возможности, — грубовато заметил маршал. — А чего же вы ожидали?
Открыв дверь, он пропустил Донала, вошел сам и отпустил дверь, которая сразу же захлопнулась за ним. Он повернулся, лицо его стало жестким, а в голосе зазвучали резкие нотки.
— Ну, а теперь, — резко бросил он, — что это за письмо?
Донал глубоко вздохнул. В течение всего обеда он пытался разгадать характер Галта, и теперь все зависело от того, как маршал воспримет его честный ответ.
— Никакого письма нет, сэр, — отвечал он. — И мне кажется, что мой отец никогда в жизни не встречал вас.
— Я тоже так считаю, — ответил Галт. — Тогда для чего все это? — Он пересек свою каюту, достал что-то из ящика, и Донал с изумлением увидел, что маршал набивает табаком древнюю трубку.
— Это из-за Анны, сэр, — сказал он. — Никого глупее в своей жизни я не встречал. — И тут он кратко, но исчерпывающе, рассказал о происшествии в коридоре. Галт слушал, сидя на краю стола и пуская кольца дыма, которые тут же уносились вентиляционной системой.
— Понятно, — сказал он, когда Донал закончил. — Согласен с вами: она глупо поступила. Но почему вы вели себя как последний идиот?
— Я, сэр? — Донал искренне удивился.
— Конечно, вы, — ответил Галт, доставая трубку изо рта. — Кто вы такой, чтобы, только что выйдя из школы, совать свой нос в межпланетные контракты? И что вы собираетесь теперь делать?
— Ничего, — ответил Донал. — Я только хотел смягчить нелепую и опасную ситуацию, в которой оказалась девушка. Я не собирался ссориться с Уильямом — он, очевидно, настоящий дьявол.
Трубка выпала из разжавшихся челюстей Галта, и он вынужден был удержать ее от падения одной рукой. Он с удивлением взглянул на Донала.
— Кто сказал вам это? — спросил он.
— Никто, — ответил Донал. — Но ведь это так?
Галт положил трубку на стол и встал.
— Но это вовсе не очевидно для 99 процентов населения миров, — возразил он. — Что сделало это очевидным для вас?
— О любом человеке, — сказал Донал, — можно судить по тому, какими людьми он себя окружает. А свита Уильяма состоит из сломленных и разбитых людей.
Маршал фыркнул:
— Вы имеете в виду меня?
— Конечно, нет, — ответил Донал. — В конце концов, вы — дорсаец.
Напряжение спало с Галта. Он угрюмо улыбнулся, вновь разжег трубку и затянулся.
— Ваша гордость нашим общим происхождением действует весьма успокаивающе, — сказал он. — Продолжайте. Значит, только поэтому вы определили характер Уильяма?
— О, конечно, нет, — ответил Донал. — Но подумайте сами, ведь избранная из Культиса пытается порвать с ним. А инстинкты избранных являются врожденными. А Уильям кажется таким блестящим человеком, что затмевает и Анну, и этого Монтора с Нептуна, у которого, кажется, гораздо больше ума, чем у Уильяма и всех остальных.
— Значит, по этому блеску вы распознали дьявола?
— Вовсе нет, — терпеливо объяснил Донал. — Но имея такие блестящие интеллектуальные способности, человек обычно сильнее склонен к добру или злу, чем средняя личность. Если он склоняется ко злу, то может очень хорошо скрывать это даже от окружающих его людей. Но тогда ему приходится изображать доброго человека, особенно для вновь прибывших. Однако будь он действительно добрым, ему не нужно было бы так настойчиво демонстрировать это.
Галт извлек трубку изо рта и издал протяжный свист. Он уставился на Донала.
— Вы случайно родом не с Экзотики? — спросил он.
— Нет, сэр, — сказал Донал. — Моя мать была родом с Мары, как и мать моей матери.
— Это умение, — Галт задумчиво ковырялся толстыми пальцами в трубке, — это умение… — повторил он задумчиво, — читать характеры вы унаследовали от матери или это ваше собственное достижение?
— Не знаю, сэр, — ответил Донал. — Мне кажется, что любой пришел бы к такому же выводу после минутного размышления.
— Но большинство из нас на это не способно, — сказал Галт. — Садитесь, Донал. Я рад вас видеть.
Они уселись в кресла друг против друга. Галт вновь принялся за трубку.
— Теперь слушайте, — почти шепотом произнес он. — Вы — самый странный юнец из всех, до сих пор встречавшихся мне. Просто ума не приложу, что и делать с вами. Если бы вы были моим сыном, я отправил бы вас в карантин, а затем домой, и раньше, чем через десять лет не выпустил бы вас к звездам, — он нетерпеливо поднял руку, заставляя умолкнуть уже открывшего было рот Донала. — Да, я знаю, вы уже мужчина, и никто не может отправить вас вопреки вашему желанию. Но тот образ действий, который вы избрали со мной, имел лишь один шанс из тысячи на успех. Послушайте, мальчик, вы же ничего, почти ничего не знаете о мирах, кроме своего Дорсая.
