— Теперь слушайте, — почти шепотом произнес он. — Вы — самый странный юнец из всех, до сих пор встречавшихся мне. Просто ума не приложу, что и делать с вами. Если бы вы были моим сыном, я отправил бы вас в карантин, а затем домой, и раньше, чем через десять лет не выпустил бы вас к звездам, — он нетерпеливо поднял руку, заставляя умолкнуть уже открывшего было рот Донала. — Да, я знаю, вы уже мужчина, и никто не может отправить вас вопреки вашему желанию. Но тот образ действий, который вы избрали со мной, имел лишь один шанс из тысячи на успех. Послушайте, мальчик, вы же ничего, почти ничего не знаете о мирах, кроме своего Дорсая.
— Почему же? — ответил Донал. — Существует 14 планетарных правительств, не считая анархических организаций земли Дунина и Коби…
— Правительство, черт возьми! — грубо прервал его Галт. — Забудьте эти глупости! Правительства в XXV веке — это всего лишь механизмы. Главное — это люди, контролирующие эти механизмы. Плейн на Венере, Све Холман на Земле, Элдест Брайт на Гармонии и Сейона из Культиса на Экзотике.
— Ну, а генерал Комал…? — начал Донал.
— Ничто! — резко оборвал его Галт. — Как может дорсаец значить что-нибудь, когда каждая, даже самая маленькая область Дорсая зубами и когтями цепляется за свою независимость? Нет, я говорю о людях, которые правят звездами… Одних я уже назвал, есть и другие. — Он глубоко вздохнул. — Теперь, как вы думаете, какое же место среди них занимает наш торговый принц и президент правительства Сеты?
— Наверное, он равен им?
— Наконец-то, — сказал Галт. — Наконец-то. Пусть вас не вводит в заблуждение, что он передвигается на обычном пассажирском корабле в сопровождении лишь этой девушки из Культиса. Он — владелец корабля, капитана экипажа, да и половины пассажиров.
— А вы и ваш адъютант? — несколько резче спросил Донал.
Лицо Галта на мгновение застыло, затем вновь расслабилось.
— Честный вопрос, — пробормотал он. — Однако вам следовало бы более интересоваться вещами, касающимися вас. Но я отвечу. Я — первый маршал Фриленда, но все еще дорсаец, я — наемник, как и все, и ничего более. Мы наняли пять дивизий для Первой Диссидентской Церкви на Гармонии, и я направляюсь проверить их подготовку и снаряжение. Контракт заключен через посредничество Сеты. Отсюда и Уильям.
— А адъютант? — настаивал Донал.
— Что вам до него? — спросил Галт. — Он — фрилендер, профессионал, неплохой малый. Он будет командовать частью наших сил, когда мы двинемся к Гармонии.
— Давно ли он с вами?
— Уже два года.
— И он действительно хороший профессионал?
— Конечно, черт возьми! Иначе бы он не был моим адъютантом. Почему вы так расспрашиваете о нем?
— Он вызывает у меня нехорошее предчувствие, — сказал Донал. — Но сформулировать его я пока не могу.
Галт засмеялся.
— В вас сказывается характер ваших маранских предков, — сказал он. — Под каждой веткой видите змею? Верьте моему слову: Хьюго — солдат честный, может, ему несколько не хватает вкуса, но и только.
— Приходится согласиться с вами, — пробормотал Донал. — Но я прервал вас, когда вы что-то хотели сказать об Уильяме.
— Да, — сказал Галт и нахмурился. — Я скажу коротко и ясно. Девушка — не ваше дело. И Уильям — тоже. Оставьте их… Если у меня появится возможность, я найду для вас…
— Благодарю вас, — сказал Донал. — Но мне кажется, что Уильям сделает мне предложение.
— Клянусь адом, парень! — воскликнул Галт спустя секунду. — Почему вы так думаете?
— Еще одно мое предчувствие, — сказал он. — Оно несомненно основано на наследии моих маранских предков. — Он встал. — Благодарю вас, сэр, за предложение и предупреждение. — Он протянул сжатый кулак. — Смогу ли я вновь поговорить с вами, если понадобится?
Галт тоже встал и машинально сжал протянутый кулак.
— В любое время, — сказал он. — Но будь я проклят, если понимаю вас.
Донал взглянул на него с внезапно возникшей мыслью.
— Скажите, сэр, — спросил он, — я кажусь вам странным?
— Странным! — повторил тот. — Странным, как… — и он напряг свое воображение. — Но почему вы меня об этом спрашиваете?
— Меня часто так называли, — ответил Донал. — Может, они и были правы.
Затем он повернулся и вышел из каюты.
Возвращаясь по коридорам в носовую часть корабля, Донал с тоской думал о странном злом духе, который делал его столь отличным от остальных людей. Он надеялся забыть о нем, как забыл о кадетском мундире. Но дух этот остался с ним, все еще громоздясь у него на плечах. Так было всегда. То, что казалось ему таким ясным, для остальных было скрытым и запутанным. Он походил на незнакомца, идущего по городу, пути обитателей которого различны. Их язык беден, и он не может выразить того, что Донал видит среди них. Они говорят: “враг” и “друг”, “сильный” и “слабый”, “они” и “мы”. Люди эти строят тысячи произвольных классификаций и различий, которых Донал не может понять, так как видит, что различие между этими людьми ничтожно. Однако, вести себя с ними нужно так, как будто они индивидуумы и всегда нужно сохранять терпение.
Вновь завернув в большой зал отдыха, Донал обнаружил, как и ожидал, юного нептунианина Ар-Делла Монтора, развалившегося в кресле у бара. По-видимому, он сидел здесь с тех пор, как были убраны обеденные столы. В зале было несколько небольших групп пассажиров, занятых выпивкой, но никто из них не подходил к Монтору. Донал направился прямо к нему. Монтор, не двигаясь, поднял глаза от своего бокала и следил за приближением Донала.
— Разрешите? — спросил Донал.
Монтор ответил неуверенно и замедленно, как будто выпитое мешало ему говорить.
— Мне приятно поговорить с вами, — его пальцы замерли на кнопках набора заказов. — Что будете пить?
— Дорсайское виски, — сказал Донал.
Монтор нажал кнопку. Через мгновение на поверхности стола появился полный бокал.
Донал поднял его и осторожно пригубил. Он хорошо познакомился с действием алкоголя в ту ночь, когда отмечал свое совершеннолетие. Взглянув на Монтора, он заметил, что нептунианин смотрит на него необычно ясным, трезвым и проницательным взглядом…
— Вы моложе меня и даже выглядите моложе, — сказал Ар-Делл. — Как вы думаете, сколько мне лет?
Донал внимательно посмотрел на него. Лицо Монтора, несмотря на выражение усталости и пресыщенности, было лицом юноши, только-только достигшим возраста возмужания, хотя этому выражению молодости противоречили растрепанные волосы и безвольная поза.
