Захотелось открыть ящик и вытащить коробку с холограммами.
Не время.
… Кеноби позвонит в дверь, и мне придется быстро складывать холограммы на место, закрывать и прятать коробку. Не хочу, чтобы он это видел. Вообще кто-то.
Он тогда зарекся возвращаться к ее смерти.
И все как будто получилось. Он перестал об этом думать. Или ему казалось, что перестал. На самом деле смерть все эти дни напоминала о себе, шла за ним тенью. Он просто упорно не замечал ее. Он смотрел на Карпино, Рутьеса, Джилларда, Баумгардена, Шликсена, Кеноби, на две с половиной тысячи человек в ангаре, и их лица заслоняли собою тень. В их взглядах тоже порой была горечь, чужая и недоступная ему, также как и им была неведома его скорбь, рикошетом отражающаяся от чужих непонимающих и таких далеких глаз и снова возвращающаяся к нему. Тогда он переставал заглядывать в чужие глаза и смотрел на холографические карты, мониторы, распечатки, а потом отводил взгляд в сторону…
… и снова видел кусочек тени.
Оставался один, без привычного груза дел, и обжигался о воспоминания.
Только тогда это были считанные минуты. Теперь таких минут стало больше. Как-то само собой получается — упереться локтями в стол, опустить голову на руки и сомкнуть веки.
… Почему раньше мне не хотелось так часто это вспоминать? А теперь…
А теперь скрипит под сапогами песок. Тату-2 медленно сползает под горизонт, и пустыня кажется красно-серой. Он бежит, он не может идти спокойно. Прошло пять с половиной лет, нет, даже больше, и только теперь он понимает, какой это долгий срок. Он боится, что его обманули, или обманули Киттстера, и никакой Панака на Татуин не приезжал, а если и приезжал, то это был не Панака, и уж конечно, никто не выкупал его мать из рабства, ну что за бессмыслица, так не бывает, да и никакой фермы, где она живет, нет. Все это — чьи-то выдумки. В самом деле, кто возьмет бывшую рабыню под свой кров? А еще страшнее думать, что маму действительно куда-то увезли, или случилось что-то совсем ужасное. Или Уотто соврал. Нет, он бы почувствовал ложь. Или Киттстер ошибся, и это совсем не та ферма. Он бежит, бежит все быстрее, а ноги вязнут в красно-сером песке. Он стучит в дверь, и сперва никто не открывает. Но вот дверь отворяется, и нет больше пустыни, вся пустыня растворилась в вечернем небе, есть только звезды, и каждая из них приветливо улыбается, потому что в Галактике есть человек, которому ты нужен просто потому что ты есть. И человек этот… мама… мама совсем не изменилась за эти пять с половиной лет. Как и раньше, двумя темными солнцами сияют глаза, вот только больше стало морщинок-лучиков на обветренном лице.
Беспокоилась. Ждала. Терпела. Пять лет неизвестности. И еще пять лет.
Разбросанные по небу звезды смотрят на пустыню и шепотом рассказывают друг другу истории про жизни смешных маленьких существ внизу. Чужими голосами. Эхом бессвязных фраз — от одной звезды к другой. Год за годом. Они и сейчас все помнят, эти звезды на татуинском небе.
… Сводки сюда не доходят.
… Как же давно тебя не было.
… Война когда-нибудь закончится?
Ответить. Докричаться. До звезд. До Силы. До человека. До самого лучшего человека на свете.
Кто там говорил, что смерти нет?
Давно, в Храме. Кто это был? Йода? Да, наверное. Ему-то откуда это знать? Кто у него — умирал?
Значит, вранье.
Вранье, в которое намешали философии, не становится правдой.
… Мама.
… Этой победы — без тебя — не было бы.
… Только ты — во всей Галактике — говорила мне «ты можешь все».
… Слышишь?
… Я так хочу поверить в то, что смерти действительно нет.
Вместо ответа — какой-то противный писк. Это пищит мир, оставленный за плотно сомкнутыми веками.
Гаснут звезды на вечернем небе, а потом и саму вышину затягивает серой пустотой.
Опять. Настойчивее. Сигнал входной двери.
Реальность. А там — то, что было реальностью. И границей — всего-лишь сомкнутые веки.
Анакин открыл глаза. Дотянулся до консоли на столе. В каюту вошел рыцарь.
— Вы желали меня видеть, капитан?
— Да. Я бы хотел кое-что обсудить.
— Внимательно тебя слушаю.
Скайуокер решил пропустить мимо ушей переход с подчеркнутого «вы» на «ты». «Ты» у рыцаря прозвучало еще более любезно.
— Через двадцать часов здесь будет человек из службы безопасности. Майор Оллред. Ты что-нибудь о нем слышал?
— Видел пару раз. Несколько лет назад. Я не так часто пересекаюсь с СБ. Насколько мне известно, он начальник одного из департаментов контрразведки.
— Что за человек?
— На первый, второй и последний взгляд — карьерист.
— Карьерист…
— Оллред заберет инженеров?
— Да. Суть в том, что наши показания не должны расходиться.
— Наши?
— Именно так.
Кеноби некоторое время молчал. Смотрел куда-то в сторону стеллажа. Потом вновь встретился взглядом с Анакином.
— Что я должен ему сказать?
— То, что в начале ходовых испытаний я предупредил командный состав дредноута о возможности саботажа. Сведения я получил от адмирала, а он в свою очередь — от СБ. Во время испытаний ты присутствовал на всех совещаниях. Потом мы получили приказ идти на Кьет. Рейд был сорван, и командный состав допустил возможность пребывания информатора на борту. Никаких подозрений относительно Рутьеса у нас не было. После учений на Татуине мы решили включить прослушивание некоторых отсеков. В качестве профилактики. Благодаря этому мы обнаружили, что Рутьес поменял два блока. Вишерат проверил блоки и нашел неисправности.
— Хорошо. Профилактическое прослушивание — это обычное дело на флоте?
— Не совсем.
— Тогда я сомневаюсь, что майор Оллред в это поверит.
— Если ты скажешь Оллреду, что это была твоя идея, я думаю, он поверит.
— И с чего у меня появилась такая идея?
— Ну, допустим, — Скайуокер скривил губы, — ты прислушался к течению Великой Силы…
Кеноби не ответил.
Анакин подумал, что не надо ему было цеплять Силу. Или надо было иначе сформулировать. На подобную иронию рыцарь и раньше реагировал плохо. Не понимал он никогда, как можно над этим шутить.
— Я прошу слишком многого?
— Ты не просишь, Анакин. Ты требуешь.
… С хаттами говорить действительно проще.
… С любой тварью из кореллианского притона тоже.
… Конечно, я требую. А ты думал, ты прилетел сюда просто на дредноуте покататься?
Рыцарь вздохнул.
— Хорошо. Допустим, я действительно прислушался к Силе.
— Далее. Ты сопровождал меня на Нар-Шаддаа и Татуин. Естественно, мы провели это время с пользой: обсуждали будущие перспективы сотрудничества флота и Ордена.
