— Нет, — неймодианец забеспокоился, — вы мнье этого не говорили.
— Официально они проводят ремонт. Пока мы находимся в составе Республики, мы не имеем права отказать их флоту.
— Скорьее всего, это льишь повод.
— Конечно, это повод. Но нам это даже на руку. Завтра все национальные СМИ расскажут о том, что Республика ввела на орбиту планеты соединение дредноутов и пытается оказать на нас силовое давление.
— А правьительство?
— Правительство поддерживает все мои инициативы.
— Как вам удалось так быстро ‘их переубьедить? Вашей избирательной платформой был нейтралитьет, а не прямая поддержка сепаратизма?
— Дело техники.
— Среди ваших политиков нет убьежденных идеалистов?
— Почему нет, есть. Например, я.
Неймодианец издал странный звук.
— Вы смеетесь? Отчего же. А я совершенно искренен с вами. Я действительно идеалист и давно считаю, что эту огромную республиканскую муть пора разнести. Мечта о том, что в Галактике может быть одно государство, в котором всем и каждому будет тепло и хорошо — химера. Да-да, химера. Наш регион обладает неплохими ресурсами. Стабильной экономикой. Мы прекрасно обойдемся без Республики. Вот моя идея, за которую я готов бороться.
Кеноби включил комлинк.
— Дежурный по штабу слушает, — откликнулись с «Виктории».
— Принять холосообщение. После этого настроить приемник на передачу холозаписи в прямом эфире.
— Есть, сэр.
Ну, хотя бы что-то, подумал Кеноби. Все-таки не зря сюда лез.
Он снова вгляделся в плосконосое лицо неймодианца — как будто мелькнуло что-то знакомое, но опознать так и не сумел.
— А как жье тот министр внутрьенних дьел?
— Мне пришлось пожертвовать одним, заметьте, всего лишь одним человеком, чтобы прекратить смуту в правительстве, — ответил Гренемайер. — А сенат Республики сейчас бросает всю свою армию и флот, это сотни тысяч людей — на то, чтобы защитить «государственность и целостность». Так какая идея лучше и гуманнее, моя или республиканская?
— Развье у него не было сторонньиков?
— Были и еще какие. Однако у каждого человека есть свои слабости. А убеждение и переубеждение — в общем-то, моя работа…
Гренемайер вдруг засуетился, попросил прощения и отошел в сторону. Кеноби повернулся — на мониторе номер пять к премьер-министру подошел человек в форме охранника отеля.
— Господин премьер-министр, мы только что засекли несанкционированную передачу данных на орбиту…
Связь оборвалась, и все мониторы погасли. Одновременно зазвонил комлинк рыцаря.
— Сэр, вас вызывает «Виктория». Передача данных прекращена. По какой причине? Прием!
— А вы как думаете?
Выходить в коридор уже нельзя.
Он подошел к окну. Двумя этажами ниже — балкон. Не в первый раз. Прыгнуть, затем рысью по мокрой от дождя террасе. Единственная дверь оказалась закрытой. Пришлось вскрыть замок сабером. Потом выйти наружу, вежливо улыбнуться проходящей мимо секретарше.
— Простите, вы откуда?
— Я из отдела безопасности, — рыцарь легко поклонился. — И вы меня хорошо помните.
— Я вас хорошо помню.
Теперь к лифту. Наверх нельзя, придется вниз. Тридцать четыре этажа вниз. Тридцать три, тридцать два, тридцать один… Отчего лифт ползет так медленно? Или он вообще стоит на месте? Нет, идет, вон, цифры на табло меняются. Значит, лифт ползет… Двадцать восемь, двадцать семь… семнадцать… одиннадцать… пять… один. И двери, почему так медленно раскрываются двери?
Вместо вестибюля — который должен был быть на первом этаже — вправо и влево от лифта шли два тускло освещенных одинаково неприветливых коридора.
Кеноби остановил скользившего мимо дроида.
— Где выход из здания?
— Сэр, выход наверху.
— Наверху?
— На пятом этаже.
На схеме, полученной от национального СБ, этот факт не значился.
Что теперь — вверх по лестнице?
Кеноби пробежал вперед по коридору. Двух охранников оглушил Силой.
Нырнул в первую же попавшуюся дверь. Огляделся. Кровать, зеркало, дроид-секретарь, датапады на столе. Странно.
Женщина и двое детей.
— Вас прислала Республика? Вы рыцарь-джедай?
— Да, я рыцарь…
— Вы нас вытащите, правда?
— Вытащить вас?
— Нас же держат в заложниках! Вот уже две недели, по приказу Гренемайера!
… Только этого еще не хватало.
Что теперь: тащить их с собой? Не выйдет. Проще прорваться одному, а затем дать знать об этом СБ.
Женщина вцепилась ему в рукав, продолжая причитать.
— Это же не партия, а какая-то мафия, хуже хаттов!
Он промедлил, подбирая подходящие слова.
— Прошу вас, возьмите нас с собой! Или возьмите хотя бы детей!
Кеноби выхватил комлинк, набрал номер дежурного и получил в ответ только жалостливый писк. Мы же под землей, понял он. Под землей связь работает плохо. Почти не работает.
Попробуем еще раз. Так, попробовали. И получили тот же самый писк в ответ.
Нет связи.
Набрать другой номер? Вдруг заработает. Тогда чей, если не дежурного по штабу?
Например…
— Гренемайер использует заложников для давления на нескольких крупных политиков системы. Их держат на последнем подземном этаже центрального корпуса отеля. Передай Оллреду, что я как представитель Ордена настаиваю на немедленном вмешательстве СБ!
Длинные, сложные, знакомые фразы — выпалил скороговоркой. Сообщение ушло. Потом повернулся к двери, уже зная, что через секунду ее снесут, а внутрь прыгнут…
… всего лишь двое охранников с бластерами.
… нет, вот еще двое.
Огонь открыли мгновенно.
Сработал вбитый на тренировках рефлекс. Активировать сабер и отбивать выстрелы бластера. И совершенно отстраненная мысль: интересно, когда Анакин прослушает сообщение?
— Бросить оружие, иначе умрут все!
Не слушать. Просто отбивать выстрелы.
Он сможет защитить всех. Его этому учили. С детства как всех в Храме. И потом учитель. Защищать, беречь, спасать, уважать любую жизнь, любую форму жизни, защищать…
— Бросить оружие!
Это был тот самый охранник из корпуса «аурэ», напарника которого рыцарь убедил отдать браслет. Не важно. Не слушать. Концентрироваться на связи с Силой…
… Не хватает сил.
Еще двое с бластерами.
… Да сколько же их там!
— Огонь по заложникам!
Беречь жизнь. Учили. Хорошо учили. Иногда, чтобы защитить, приходится опускать оружие.
Только вот после этого как-то не ожидаешь выстрела станнера.
* * *
— Печально, — сказал Оллред, входя в капитанскую каюту.
— Печально что?
