Эну и его сестра стоят в дверях спальни. Мать и четвертый отчим не видят их. Секс длится недолго. В основном возня и сопение, в которых Эну почти ничего не понимает. Потом вспыхивает зажигалка. Мать и отчим лежат в потной кровати и курят синтетические сигареты. Муж и жена. Вера и безверие. Барон Суббота и Эрзули Фреда.
Звонит телефон. Брат матери. Эну знает, что он недавно вышел из тюрьмы и теперь ему кажется, что за ним следят. Следят везде. Следят все. Сосед выходит на улицу покурить – сосед следит за ним. Соседка звонит любовнику, делая вид, что поливает цветы, – соседка следит за ним. В соседнем доме зажегся свет – это кто-то ищет бинокль, чтобы лучше следить за ним.
Это воспоминание остается ярким и сочным на фоне множества других. Бирс видит его ясно, так же, как чуть позже видит рисунок мертвеца вуду, который на самом деле не мертвец, а кибер. Этот рисунок показывает Эну художник. И еще сны. Сны художника, о которых он рассказывает своему другу. Сны, где все умерли и попали на небо. Но небо треснуло, и всем пришлось вернуться на землю.
– Думаю, мы все мертвецы, – говорит художник. – Настоящие мертвецы, не то что эти кибервуду. – Он понижает голос и говорит, что иногда ему кажется, что он гниет заживо. Эну хмурится и принюхивается к своему запаху.
– Что ты думаешь об этом? – спрашивает он чуть позже своего друга Адио.
– Думаю, что в этом есть смысл, – говорит Адио.
Они размножают рисунок художника и распространяют сотни копий по их школе.
– Вам заняться нечем? – спрашивает их Дюваль, которого Бирс знает как главу безопасности замка, но в этих воспоминаниях ему одиннадцать лет. Он изучает рисунок художника. – Если это увидит директор, то у вас точно будут проблемы.
– Но ведь это правда! – кричит Адио.
Дюваль смеется. Бирс чувствует обиду и злость Эну. Чувствует, как сильно бьется в груди сердце. Хочется вступиться за свою детскую веру, но где-то глубоко поселяется страх наказания. И оживают воспоминания о брате матери, его рассказах о жизни в тюрьме. Бирс видит все это между делом. Видит в тот самый момент, когда Эну и Адио стоят у директора. В руках директор держит рисунки, которые они распространяли по школе. Она требует у них назвать имя того, кто это нарисовал, требует выдать единственного белого мальчика в школе.
– Я все равно знаю, кто это, – говорит директор. – От вас мне нужно лишь признание, иначе вам придется искать другую школу.
– Другую школу? – Эну и Адио переглядываются.
Бирс чувствует страх и отвращение от понимания, что придется выдать друга. Борьба продолжается, но борьба уже проиграна. Эну знает это.
– Нехорошо как-то получилось, – говорит вечером Адио. – Мы с Эну все это начали, а досталось одному художнику.
– Не переживай, – говорит Дюваль. – Мой отец сказал, что скоро достроят стену и разделят город. Художника переведут во внешнюю часть, и вам не придется с ним встречаться.
Но вместо художника во внешнем городе оказываются Эну и Адио. И школу приходится поменять им, а не художнику. Дюваль тоже остается в прежней школе. Но в отличие от художника продолжает навещать старых друзей. Остается другом для них.
Его бабка и дед живут в доме, где живет Эну, но на пару этажей выше. Они старые, и Бирс почти не видит их лиц в перенесенных в его сознание воспоминаниях. Не видит, потому что Эну почти не помнит их, но есть много воспоминаний, связанных с Дювалем. Особенно после того, как его бабка и дед умирают и квартира остается свободной.
Дюваль приходит туда на выходные. Ему пятнадцать, и Эну считает его таким же, как и те, кто живет во внешнем городе. Но где-то глубоко он знает, что Дюваль другой. После того как построили стену, жизнь вообще стала другой. Внутренний город для таких, как Эну и Адио, стал загадкой. Дюваль говорит, что там все осталось прежним, даже художник, но Эну не верит, потому что у Адио во внутреннем городе живут родственники и он иногда ходит к ним в гости.
– Жизнь стала другой. Весь мир стал другим, – говорит Адио.
Родственники из внутреннего города помогают ему достать старое пневмоколесо законников, и он тратит долгие месяцы на его ремонт. Эну не завидует ему, лишь иногда навещает, чтобы узнать, как продвигается работа. Адио хвастается, говорит, что скоро все девчонки, которых они знают, будут принадлежать ему, потому что ни у кого из его друзей больше нет пневмоколеса. Где-то в куче тех воспоминаний Бирс видит и воспоминание об Унси. Она еще совсем молодая – не больше десяти лет. Ее настоящее имя Айна. Об этом говорит Адио после того, как возит ее старшую сестру Мейкну на своем пневмоколесе кататься за город. Он смакует детали, вдается в подробности. Эну испытывает зависть, и эти чувства передаются Бирсу.
– Даже увозить далеко не пришлось! – смеется Адио. – Сама, говорит, хотела.
– И как вы это делали? – спрашивает Эну.
– Стоя.
– Так ты не первый у нее что ли?
– Не знаю. Вроде бы.
– Круто.
– Могу одолжить пневмоколесо, – предлагает Адио. – Думаю, она теперь с любым поедет. – Он закуривает синтетическую сигарету. По темной улице идет едва различимый силуэт. – Вон еще телка! – оживляется Адио. – Покатать бы ее тоже!
– Ну да, – соглашается Эну. Адио смеется и говорит, что Айна – сестра Мейкны и что ей всего десять лет.
– Здесь темно и ничего не видно, – говорит Эну, чувствуя смущение, но Адио уже забыл о шутке и снова говорит о прелестях Мейкны.
– Жалко только, грудь у нее совсем маленькая! – сокрушается он. – Нужно подождать. Потом, думаю, интересней будет.
– Мне и сейчас интересно, – признается Эну и рассказывает, чтобы не ударить в грязь лицом, пикантные подробности некоторых сантерий в доме бабки Мамбо.
– Смотри, но не участвуй, – говорит старуха.
Она редко моется, и от нее пахнет козлом, хотя после того, как построили стену, людей к ней ходит намного больше, сантерии длятся дольше.
– Лучше бы у меня было пневмоколесо, – говорит Эну, а в это самое время Адио попадает в аварию на своем пневмоколесе и его везут в больницу. В этот самый момент жизнь встает с ног на голову, потому что Адио клянется, что сбил живого мертвеца.
– Художник был прав, – говорит он. – Мертвец действительно кибер, а не сила вуду.
– Я тебе не верю, – Эну вспоминает свою бабку.
– Сходи и посмотри сам, – говорит Адио.
Но мертвеца нет. Кто-то уже прибрался после аварии. Осталась лишь электронная кисть руки, которую Эну находит в придорожной канаве, но этого достаточно, чтобы поверить другу.
Дюваль смотрит на механическую руку и отказывается верить, называя это случайностью. Говорит Эну, что у него бабка – местный бокор, поэтому он просто обязан верить в вуду. Адио не слушает его. У него сломана нога, и он просит Дюваля изучить внутренний город.
