— А я откуда знаю, что делать!
— Принимайте решение, вы же мужчина, в конце концов!
Ромашин криво ухмыльнулся:
— Что-то раньше ты во мне мужчину никак не хотела видеть!
Лена скривилась: вот ведь пошляк, даже в такой сложной обстановке умудряется сально шутить! Она рывком встала, поправила сумочку на плече, вышла на тропу и, чавкая промокшими кроссовками, направилась в сторону Пимокатово. Через три минуты её нагнал Дима.
— Да ладно, не обижайся! Подумаешь!.. Я сам хотел предложить идти в эту сторону…
Он примирительно положил ей руку на плечо. Леночка гадливо передёрнулась, как гусеницу стряхнула, и Димина рука исчезла сама собой. Некоторое время они молча брели по тропе, поминутно останавливаясь и озираясь. Всё-таки страшновато в ночном осеннем лесу: вздрагиваешь от каждого шороха или скрипа. И даже не знаешь, чего больше бояться: преследователей или тёмного леса.
— И куда мы выйдем? — не вытерпел Дима.
— В Пимокатово. Вы же видели указатель. — Леночка сама зверски устала, но не хотела показывать этого Диме.
— Пимокатово… — пробурчал директор. — Может, его уже и нет, этого Пимокатово…
Он шёл за Леной, хлюпая ногами и бормотал себе под нос:
— Сейчас все деревни вымирают… Дорога вон вся заросла и ухаб на ухабе. Видно, что сто лет по ней никто не ездил. Ноги уже не идут… И промокли… Капец туфлям…
— Хватит ныть, Дмитрий Сергеевич! — рассердилась Лена. — Дойдём до деревни, всё и узнаем, вымерла или нет. Не хотите, можете назад топать, к Толяну под пистолет!
Ромашин выломал толстую палку, чтобы защищать себя и свою подопечную. Выглядел он довольно забавно: деловой костюм, модный плащ и остроносые туфли, любимые офисным планктоном, прекрасно сочетались с сучковатой первобытной дубиной. А вокруг тайга… Романтика!
Когда девушка заметила огонёк вдалеке, она чуть не запрыгала от радости.
— Я ж говорил, что деревня живая! — бурно ликовал и директор, хотя совсем недавно утверждал обратное.
Лена не стала спорить. Измученные ночными похождениями путники ускорили шаг. Девушка достала из сумочки телефон и включила его. Связи так не было.
— Село Пимокатово, — прочёл Дима на придорожной облупившийся стеле, подойдя к ней вплотную и посветив телефонным фонариком. — Старинный центр народного промысла. Рекордсмен Лойвинского района по надоям.
— Я умею читать, Дмитрий Сергеевич, — грубовато оборвала Диму Леночка. Что у него за привычка дурацкая читать вслух то, что другие сами могут прочесть!
Лена думала, что в любом населённом пункте должна быть вышка сотовой связи. Поэтому она и стремилась в Пимокатово, чтобы вызвать такси и уехать в город, проскочив с ветерком мимо Толяна с Мариком и этого, в балахоне. Теперь она не знала, что и предпринять.
Путникам, вошедшим в село, открылась мрачная картина: центральная улица, как и лесная тропа, вся в выбоинах, залитых водой, ни одного фонаря вдоль дороги, покосившиеся заборы и сарайчики, половина домов заколочена, другая половина вросла в землю. Похоже, тут уже лет двадцать никто не занимался надоями и народным промыслом.
Леночку не покидало ощущение, что в селе ещё чего-то не хватает. Девушка о сельской жизни имела слабое преставление — раза два в детстве ездила в деревню к дальней родне. Но та деревня отличалась от этой, а чем именно, Лена не могла понять.
— Собаки… — словно прочитал её мысли Дима и поудобнее перехватил дубину. — Собак не слышно.
В этой деревне нет собак! В любом селе собаки ночью поднимают лай при самом незначительном шорохе. А уж ночных гостей обгавкали бы из каждой подворотни. А тут — тишина! Ладно, люди могут спать, деревня — не город, ночной образ жизни у селян непопулярен. Но собаки-то спят чутко. Неужели всё-таки это село мёртвое?! Но ведь видели же путники огоньки!
Сотовой связи, конечно, не было. С «обычной» связью дело обстояло не лучше: здание с вывеской «Почтамт» было заколочено, а сломанное его крыльцо заросло бурьяном.
Путники, как бабочки, двинулись к огоньку, который они заметили с тропы. Это горели окна крайней избы. Им пришлось пройти через всё мёртвое село и миновать местные «достопримечательности»: постамент без памятника, пустую раму с надписью «Наши передовики», руины дома культуры… На площади стоял ларёк, эдакий динозавр, сохранившийся с лихих девяностых — бронированный железный короб с зарешеченной витриной и махоньким окошечком для выдачи товара, через которое свободно пролезала лишь бутылка водки.
— Спят, видать, все… — проговорил Дима почему-то шёпотом.
Он вынул телефон и посмотрел на часы.
— Утро уже скоро! Всю ночь бродим.
Беглецы остановились возле штакетника той самой избушки-маяка. Окна были завешены цветастыми занавесками, и попытка разглядеть, что там внутри, не удалась.
— Кто это такую рань поднялся? — удивилась Лена.
— В деревнях обычно рано встают, — заверил Дима. — Коров доить и вообще по хозяйству…
— Да я знаю! Но так ещё темно на улице!
Ромашин некоторое время стоял, задумчиво покачивая дубиной.
— Надо бы узнать, ходит ли тут какой-нибудь транспорт до города…
Помявшись, он предложил:
— Постучись и спроси у местных, как можно выбраться отсюда. Может, у них телефон есть.
Леночка возмутилась Диминой наглостью:
— Вы очумели, Дмитрий Сергеевич?! Один дом на всю деревню светится! Может, тут притон наркоманский!
— Да какие здесь наркоманы, в этом углу медвежьем! Алкаши есть, не спорю. Вот ты постучись и узнаешь, алкашня тут живёт или нет. Если хозяева нормальные, ответят. Если пьянь какая, то я рядом, подстрахую.
Дима для убедительности помахал дубиной, свирепо выкатив глаза. Леночка еле удержалась от смеха.
— Осторожнее машите палкой, Дмитрий Сергеевич! Ушибёте себе ножку, я вас на закорках не потащу!
— Давай, иди уже! Всё равно мужику дверь ночью никто не отворит, а девке откроют. Тем более вид у меня… — Ромашин показал на плащ, забрызганный болотной грязью. — Да не бойся ты, я рядом буду!
Однако их спор завершился неожиданным образом. Дверь дома распахнулась, и на крыльце показался дед в телогрейке и нелепой вязаной шапочке. В руках он держал древнюю берданку, обмотанную изолентой.
Привележье — это увалы и короткие кряжи. Между увалами — большое количество озёр и болот, местами значительная заболоченность. Леса среднетаёжные из ели, кедра и пихты с липой в подлеске. Встречаются вторичные осиново-берёзовые леса, особенно в пойме реки Лойвы. Почвы — болотно-подзолистые и кислые неоподзоленные.
