– Мне с тобой говорить не о чем.
Особой уверенности в голосе Руслана не было.
– Есть, есть о чём, – заверил Сахиб, опуская руки.
А Руслан опустил пистолет. Он понимал, что перед ним главный противник, смерть которого может стать поворотным моментом Игры. Но вдруг пришло понимание, что Игра не главное. Главное – Деяние, а он, Руслау РусланРРРн, – Отрок. А сейчас Деяние – он ясно понял это – почему-то требовало от него выслушать врага.
– Ну, что ты хочешь сказать? – хмуро бросил он.
– Давай хоть присядем, – предложил Сахиб. – Всё-таки, старые однокашники, столько не виделись…
Руслан опустился на гладкий камень, однако пистолет держал на колене и ствол был повёрнут в сторону Сахиба. Тот словно не замечал этого, без церемоний и опасений устраиваясь напротив.
– Как там Обитель? – поинтересовался он.
Руслан пожал плечами.
– Долго по тебе не рыдала… Пёрышко… Сахиб или как тебя…
– Можешь Кимбел. Самое первое моё имя.
– Кимбел, ты меня просчитал и пришёл сюда. А дальше?
– Ага, мы тебя от Ташкента вели.
– Ври больше! И поэтому патрули ментовские по всем дорогам расставили?
– Ну, признаюсь, потеряли недавно. Но я подозревал, что ты едешь сюда. Интуиция, знаешь ли… Да, ментов пришлось подключить. И заметь, я не сомневался, что ты через них пройдёшь. Но тогда нам уж точно станет известно, куда ты намылился.
– А что в Артели не дураки сидят, ты в курсе?
Сахиб взглянул на него с иронией.
– Я в курсе, что в Артели сидят не дураки, – раздельно проговорил он. – Но им по любому нужно время, чтобы сюда добраться.
– И что за это время произойдёт?
– А ты заценил, что я тут без группы?
Руслан промолчал.
– Это потому, что мочить тебя мне резона нет, – продолжал Сахиб.
– А какой у тебя резон?
– Да ясно же, – хохотнул президент Клаба. – Ты – Отрок, и только ты можешь отдать Артефакт кому хочешь. Вот мне и отдашь.
– Пошёл на…
– Сам пошёл.
Светлые глаза вперились в Руслана.
– Подумай, Ставрос, подумай. Я ведь тебя не зря в Зал привёл. Я, можно сказать, и в Обитель-то внедрился, чтобы его увидеть.
В памяти Руслана вставали стены Зала Игры, испещрённые серебряными и золотыми именами.
– И что? – тихо спросил он.
– То, что Зал сам по себе, понимаешь? Я ведь сначала думал, что это какая-то артельная штучка, на которую можно руки наложить. Но нет. Посидел там, подумал и понял.
– Что?
– Что он ни на чьей стороне. Мы играем, а он… судит что ли. Я сам не совсем понимаю. Но уже то, что он меня к себе допустил, хоть я и клабер, да ещё главный клабер…
Руслан пожал плечами.
– Ты хочешь сказать, силы, которые управляют Залом – вроде как нейтральный арбитр? Да фигня! Там имена одних артельных и тех, кто был до Артели.
– Да?
В глазах Сахиба блеснула ирония, и Руслан вспомнил скромную серебряную надпись: «Петя Пёрышкин». И другие надписи, те, которые стали чёрными.
– Во-во, – заметил его замешательство Сахиб. – Он кого захочет, того и пускает. Я уверен, что в него можно попасть не только из Обители. Может, если я найду вход в него из своей берлоги, увижу на стенах имена всех клаберов с незапамятных времён…
– Это вряд ли, – хмыкнул Руслан. – Что-то раньше никто такого зала не видел.
– Да просто не искали.
Руслан скрывал сомнения. Сахиб, конечно, не знал, что его имя на стене не почернело… Впрочем, Зал мог не признать его предателем лишь потому, что «Пёрышкин» никого и не предавал, а был разведчиком в стане врага. В одном Кимбел, пожалуй, был прав: Залом управляли некие силы, и цели их были темны.
– Но и Отрока посылают силы, которых не знаем ни ты, ни я, – прервал клабер его раздумья, и юноша вздрогнул от того, как точно тот угадал его мысли.
– Отрок всегда против ваших, – убеждённо возразил Руслан.
Клабер полез в карман, вытащил кисет и папиросную бумагу.
– Хочешь, тебе сверну?
– Свои курю, – Руслан вытащил пачку БТ.
Некоторое время молча курили. Кисловатый запах болгарского табака мешался с пряным ароматом самокрутки.
– Ну да, уел ты меня, – признал Кимбел. – Отроки всегда работали на Восток. Даже когда не хотели. А ты не думаешь, что пора бы родиться Отроку для Запада?
– Не думаю, – быстро ответил Руслан.
– А почему?
– Потому что дело ваше не правое, – в тоне юноши сквозила убеждённость.
– Ты уверен? Совсем-совсем?
Голос был вкрадчив, но прозвучал зловеще.
Руслан напрягся и отбросил недокуренную сигарету, почувствовав какое-то коварство. Всё это время он ждал, что противник начнёт атаку и, похоже, дождался. Бешеные, неестественно светлые глаза приковали взгляд юноши, затягивали в бездонные омуты чёрных зрачков. Ужас выплеснулся в сердце Руслана, он вдруг почувствовал, что снова стоит на Горе Орла и пытается противостоять неодолимой безымянной силе. Но единственное слово, вырвавшееся из Сахиба, как струя пламени из пасти дракона, погрузило его в бездну.
– Махди!
Уронив пистолет, Руслан откинулся назад, словно его изо всей силы ударили. Потом сполз с камня на стынущий песок и остался сидеть, мотая головой. В памяти его безумные голоса вопили: «Мурдаги!» Через пару минут юноша зашевелился, схватившись за валун, поднялся и сел, глядя на Кимбела отчаянными глазами.
– Смотрю, я был прав: ты подзабыл свои приключения в Бадахшане, – спокойно заметил президент Клаба.
Последний раз Руслан чувствовал себя так, когда Ак Дервиш заставил его вспомнить уроки в состоянии продлённого сознания. Нет, тогда было куда легче… Сейчас на него обрушились одновременно горечь предательства, боль от ран, чёрное отчаяние, тоска по погибшим. Он вновь испытал каменное бесчувствие и равнодушие к жизни. Да, был отказ от долга. Был Бадабер. Казаков. Инга…
Из прекрасной ясности он был сброшен в хаос яростного безумия. Словно очутился в иной вселенной, где недействительны законы, только что всецело управлявшие его жизнью.
Но постепенно стал осваиваться со своим состоянием. Вспомнил не только отречение, но и горькую молитву на поле боя, и ответ на неё. Образ Прекрасного Человека стал опорой. Он вспомнил, что остался Отроком. А ещё он вспомнил обещание, данное Казакову.
«Стечкин» опять смотрел в лоб Сахибу.
– И что теперь? – спокойно и мрачно спросил Руслан.
Президент Клаба слегка передёрнул плечами – кажется, ожидал другого.
– Упрям ты, Загоровский, – проворчал он.
– Кимбел, – тихо проговорил Руслан, – вот скажи, что мне сейчас мешает пристрелить тебя?
– Две вещи, – рассудительно ответил тот. – Первая: я тебя интересую.
Руслан слегка наклонил голову, признавая справедливость этого утверждения.
