Эта романтическая история началась вдали от Урбограда, в тихом приморском пансионате. Волны ласкали безлюдный песчаный берег, с трех сторон окруженный лесистыми отрогами Южных гор. Картвельско-рабсийская война тогда еще не вспыхнула: царили мир и покой. Хребты защищали курорт от холодного ветра, теплый морской воздух удерживался здесь, как парное молоко в бидоне. Густые хвойные заросли, простиравшиеся вокруг на многие версты, делали атмосферу целебной: дышать было приятно. Размеренная жизнь уютного уголка весьма отличалась от суеты крупных приморских городов, с их шумными и грязными пляжами. Именно в такой умиротворенной обстановке любила отдыхать Елена Петлякова — сорокалетняя заведующая одного из корпусов урбоградского архива. Осмотру древних памятников она здесь уделяла куда больше времени, чем купанью. Одна лишь мысль о мимолетных курортных романах вызывала брезгливость — Елену с детства воспитывали в строгих правилах. Елена была замужем, и слова "долг" и "ответственность" играли ключевую роль в ее духовном обиходе. Но, между тем, Петлякова была несчастна — ее брак был "одиночеством вдвоем". Она вышла замуж под давлением родителей, которых очень уважала. У них были свои представления о том, что такое "идеальная пара": это непьющий, вежливый, успешный и богатый муж. Выяснилось — но поздно для Елены — что этого недостаточно. Муж ее, незаметный референт в аппарате партии "Единая Рабсия", часто ездил в столицу, исправно обслуживая существующий режим. Когда он возвращался из командировок, поговорить им было не о чем: подковёрные интриги столичных чиновников Елену не интересовали, а в остальном супруг проявлял поразительное невежество. Он не интересовался искусством, философией, историей или техникой. Красоты природы тоже оставляли его равнодушным. Единственное, что волновало его — карьера и материальные блага. Детей у них не было. В огромной квартире, обставленной богатой мебелью из темного дерева, Елена чувствовала себя, как птица в клетке. У нее и жила певчая птичка, забота о которой только и скрашивала тоску и одиночество.
Тогда, на курорте, Елена подымалась по горному серпантину, желая осмотреть развалины старой крепости. Одета женщина была скромно и просто: белая блузка, прямая серая юбка, из косметики — неяркая помада. Фигура Петляковой напоминала шахматную ладью: не худая и не полная, скорее коренастая, чуть округлая. Легкий ветерок трепал светлые пряди волос: уезжая на курорт, Елена пренебрегла своей привычной короткой стрижкой. Дорога впереди была пустынна. Вдруг боль пронзила ногу: подвернулась босоножка. Петлякова вскрикнула — но чья-то сильная рука удержала ее от падения. Елена обернулась: под локоть ее подхватил чернобородый улыбчивый красавец. Поблагодарив за помощь, на миг она почувствовала себя неуютно: среди лесистых гор, в безлюдной местности, с незнакомцем надо быть настороже. С незнакомцем? Незнакомцем ли? Пансионат ведомственный, тут все свои, урбоградские. Третий корпус архива, серый и неприглядный, где она работала — располагался в рабочем районе, но управлялся из мэрии. Ей вспомнилось: оттуда и приезжал на сверкающем "Итильвагене" этот бородач. Бывал он в их районе редко, но ей запомнился: всегда подтянутый, спортивный, безупречно вежливый с сотрудниками… И голос у него, помнится, звонкий. Валерий Дареславец — а это был именно он — не замедлил подтвердить вспомянутое. Широко улыбнувшись, чернобородый атлет зычно воскликнул: "Не стоит благодарности". В голосе его была теплота и приязнь. Елена все еще опасалась нескромных поползновений, и приготовилась дать им отпор. Для тревоги, однако ж, не было причин. Зато по дороге выяснилось, что новый знакомый тоже обожает архитектуру. При осмотре старой крепости, его разъяснения об исторических корнях старинных гипсовых орнаментов заворожили Петлякову: чувствовалось, что интерес к теме у него искренний и глубокий. А какой рассказчик! Этот любознательный эрудит обладал всеми качествами, по которым Елена тосковала — и которые напрочь отсутствовали у ее бесцветного мужа. Отношения Елены и Валерия развивались: вместе они посетили местный театр и музей ковроткачества, бродили по лесным дорожкам близ курортных коттеджей, в столовой оказались за соседними столиками… Петлякова поняла, что встретила свою судьбу. Но она была замужем, душа ее терзалась противоречиями. А Валерий Дареславец с удивлением осознал, как трудно ему придется без этой скромной, внимательной, развитой подруги. Нарождавшаяся любовь была взаимной. Последние дни они провели на море, у пустынных скал, где их слышал один лишь ветер…
Вернувшись в Урбоград, Петлякова поставила на рабочий стол фотографию, немало удивлявшую посетителей архива: пустынный морской берег, тронутый оранжевыми предзакатными лучами Слунса. Она хотела сохранить навсегда память об этих днях. Но фото возлюбленного на столе замужней дамы — вещь недопустимая. Что ж… Пусть будет — безлюдный пейзаж.
Валерий приехал к ней в архив через неделю: работать с документами. Дальнейшее предсказать несложно. Они украдкой встречались в тихих кабачках на окраине города. Пятлякова чувствовала себя преступницей, но была счастлива. Елене даже казалось, что её певчая птичка веселей щебечет в ажурной клетке… Влюбленные посещали городские театры и музеи, ездили отдыхать в лес и на озеро, бывали на выставках. Их встречи были тайными. И когда Валерий открылся ей, рассказав о своей работе на повстанцев, когда она решила стать его соучастницей во всем и до конца — то поймала себя на том, что уже много месяцев жила конспиративной двойной жизнью.
Сегодняшняя встреча была намечена в пригородном кафе "Лазурная аркада". Она была прощальной: Валерий Дареславец покидал Урбоград. Вербовщик привлек в подполье очень многих, знал их лично — и при его поимке РСБ могла бы размотать весь клубок. А значит, Валерий должен был исчезнуть. По тем же причинам, отъезд предстоял и другим вербовщикам — музыканту Зернову, полицейскому Ваюршину. Тайный шеф Дареславца и Ваюршина, старик Харнакин — оставался в городе: управляя вербовщиками, он лично никого не вербовал, и потому никто из новичков не знал его. "Хорошо старик устроился" — думал Дареславец с ноткой зависти. Валерий и не подозревал, что старик сейчас взвалил на свои плечи куда более тяжелые обязанности, став куратором силовой группы.
Как бы там ни было, Дареславец готовился к отъезду. А Елена? Перенесет ли она разлуку? Их любовь была искренней, взаимной и глубокой. При таких отношениях соблюдать конспирацию сложно. Нарушая неписанный запрет, Елена рассказывала Валерию о наставлениях, полученных через тайник. Женщина часто советовалась с ним, и он хорошо представлял себе ее будущее хозяйство — паспортную мастерскую. Хотя, как вербовщик, он не должен был этого знать — не его сфера. Но чувства ломают переборки, воздвигнутые логикой конспирации. Сейчас история повторялась: регулярное общение бывшего вербовщика и привлеченной им женщины, ставшей во главе паспортной подгруппы, могло закончиться очень печально. Если эту связь обнаружит РСБ, следя за Петляковой — сыщики присмотрятся к биографии Дареславца, припомнят что в армейские годы он был коллегой Ваюршина и подчиненным Ханакина, пойдут по ниточке, и провалена будет вся цепь. Раскроют силовую группу, может рухнуть и организация целиком. От такого сценария ныне спасало лишь то, что Дареславец имел незапятнанную репутацию, без всяких порочащих связей и контактов. Малейший след к нему от активных деятелей подполья мог загубить все дело на корню. И надо же такому случиться, что без этого "следа", без общения и встреч с Петляковой, он не мыслит свою жизнь! Вот дикий переплет, ничего не скажешь!
