Куры с приходом осени и приближением холодов начали собираться в стаи и в одно морозное сентябрьское утро улетели в тёплые края. Больше они в Киряйгороде не появлялись, и о том, что произошло с ними дальше, мне ничего не известно. По всей вероятности, дешёвой птицей, удивляясь и понемногу ахернея, теперь наслаждается какой-нибудь другой город.
Вместе с ними улетели и больше не возвращались и их горластые кавалеры. Так что мертвецы, которых по ночам будил трубный глас этих увенчанных гребнями герольдов дьявола, просыпаться перестали.
Темнее дело с манекенами. Не с тем, что с ними стало – тут как раз всё ясно. Ведь это именно манекены были вторыми похитителями Ирины Реверанец – теми, кого она приняла за врачей морга. Они похитили её для того, чтобы изучить строение женского типа человеческого организма. За мужским типом дело не стало – на киряйгородских улицах всегда валяется в достаточном количестве пьяных особей этого типа. Изучив таким образом анатомию мужчины и женщины, манекены произвели себе необходимые дополнения и теперь ничем не отличаются от нормальных людей. Так что если вам посчастливилось провести приятную ночь в обществе очаровательной женщины, а тем более с классическими пропорциями, то вы не можете иметь гарантии, что она – не манекен.
Нет, тут всё ясно, непонятно другое: как, каким образом эти резиновые и пластмассовые куклы научились двигаться, ходить, разговаривать, митинговать – то есть вести себя, как люди. Пожалуй, наиболее приемлемо (поскольку других пока нет) объяснение профессора Шрайбикуса, который считает себя знатоком по части магии, алхимии и колдовства.
Шрайбикус полагает, что средоточием жизненной энергии человека является не внутреннее его строение, как мы привыкли думать, а сама форма человеческого тела. Оживить эту форму можно, обладая достаточными познаниями в алхимии. Так, средневековые знатоки этой дисциплины могли создавать глиняных кукол – големов, которые вели себя почти совсем как люди. Используя те же знания и похожие методы, гаитянские колдуны оживляют мертвецов, делая из них так называемых зомби.
Что же касается киряйгородских манекенов, то тут поработал бакалавар чёрной магии и магистр информатики, крупнейший алхимик современности Зенон Кобелия. Он собирался при помощи оживлённых манекенов завоевать весь мир. Однако просчитался. Иронии судьбы было угодно, чтобы этот зарвавшийся властолюбец избрал местом осуществления своего дьявольского замысла именно Киряйгород, и именно весной того года, когда на его улицах вовсю разворачивался инопланетный генетический десант. Происходившее в городе зарождение новой высокоцивилизованной расы – киряйгородских ахернян – сопровождалось мощнейшими сотрясениями биоэнергетического поля. Эти сотрясения и стали причиной того, что манекены вышли из-под контроля своего повелителя и зажили самостоятельной жизнью. Более того, биоаномалии вывели из строя и саму установку Зенона Кобелия, в результате чего она оживила не только человекообразных манекенов, но и набитые опилками чучела животных во всех музеях и живых уголках города. Так что сообщения грибников и охотников о крокодилах, обезьянах и тиграх, якобы виденных в киряйгородских лесах, вполне могут быть правдивыми.
Я позволил себе усомниться в этой теории профессора Шрайбикуса, посчитав её несколько абсурдной, о чём ему тут же и сказал. А надо отметить, что разговаривали мы с ним на центральной площади города. На моё замечание Шрайбикус, хитро усмехнувшись, спросил, как, по-моему, называется эта площадь. Я пожал плечами: "Разумеется, Под Рукой". "А вы не помните, под какой – под правой или левой?" – всё так же усмехаясь, спросил профессор. "Наверное, под пр-р…" – начал было я, да так и онемел на полуслове: та самая правая, в честь которой называлась площадь и которая прежде гордо указывала на стоящее напротив здание гастронома, теперь, как и левая, была засунута глубоко в карман. Я изумлённо обернулся к собеседнику. "Памятник имеет форму человеческого тела, которая так притягательна для знатоков алхимии. Ваш покорный слуга в этой области тоже имеет маленькие успехи," – скромно объяснил профессор Шрайбикус. В первый момент я было испугался, представив себе Отто Карловича эдаким фюрером монументов, ведущим свои бронзово-каменно-железобетонные полчища завоёвывать мир – однако, вспомнив, что профессор, как и подавляющее большинство согорожан, принадлежит теперь к высокоцивилизованной расе киряйгородских ахернян, для которой понятие "завоёвывание" – глубокий архаизм, успокоился.
Проблема ахернарского курорта исчезла, как только киряйгородские обыватели осознали себя пришельцами со звёзд и, соответственно, выяснили, что для них тоже было бы предпочтительнее дышать тем же составом воздуха, что и курортники. Учреждение пошло навстречу пожеланиям и издало ряд постановлений, направленных на превращение Киряйгорода в город-курорт. Для этого многого не потребовалось – достаточно было убрать очистительные сооружения на предприятиях города и на полпроцента увеличить производственные мощности. Последнее далось нелегко – но киряйгородцы постарались. Для себя ведь старались. Так что пришельцы, или "прилетельцы", как их называют теперь в Киряйгороде, чтобы не путать с собой, коренными пришельцами, смело отправляются в гости в любой район города. Правда, с новой нравственностью у бывших аборигенов ещё не всё в порядке, но среди молодых, кажется, прививается.
И ещё одна проблема возникла в связи с переменами в мироощущении киряйгородцев. Работников Учреждения, которые ведают миграциями, с утра до вечера осаждают толпы горожан, желающих выехать на свою генетическую родину. Но здесь, как говорится, комментариев не будет. "Да катитесь вы все хоть к чёртовой бабушке!" – как сказала в сердцах зампред по вопросам перемещений в пространстве Александра Шапокляк, когда её довели до этого.
Да, в Учреждении теперь сидят совершенно другие люди. Прежние себе такого не позволяли. Прежние посылали поближе, а получалось подальше. И флаг над Учреждением теперь развевается другой. Словом, власть переменилась. К счастью, командующий войсками гарнизона генерал-полковник Сидрак отношения к ней по-прежнему не имеет.
Самуил Манойлович Ухов, более известный читателю как товарищ Ухов, досрочно ушёл на заслуженный отдых. Всё своё время он теперь отдаёт семье – жене и малышу, которого они с Элитой взяли из детдома. Все трое, кажется, счастливы.
Ребенок Натфили и Григория Флинтов растёт здоровым, бодрым, жизнерадостным мальчиком. Уже ходит, учится разговаривать. Правда, мать пока опасается показывать его отцу, потому что Гришу, едва он увидит малыша, охватывает панический ужас и он начинает затравленно вопить, – однако врачи психоклиники, в которой лечится Флинт, уверяют, что скоро это пройдёт, и Григорий наконец-то сможет почувствовать себя счастливым отцом. Говорят, что полное выздоровление и выписка – вопрос уже даже не лет, а месяцев.
