— Не скрою, иногда мне казалось, что, исполняя мои обычные обязанности, я смог бы принести Храму больше пользы.
Винду усмехнулся про себя. А рыцарь не старается говорить намеками, подумал он. Идет напролом.
— У нас нет обычных обязанностей, рыцарь Кеноби. Каждая наша миссия непохожа на другую, а все они вместе составляют рутину. Ваше пребывание на борту самого мощного военного корабля Республики — задача необычайной сложности и важности. И, подчеркиваю, я рад, что доверил исполнение этой задачи именно вам. Вы блестяще с ней справились, не так ли?
— Об этом судить вам, магистр.
— Я сужу по результатам, отраженным в отчете. На меня они произвели большое впечатление. Рискну предположить, что вам было непросто войти в доверие к командиру корабля.
— Это так, — кивок, как жест дипломата, знающего цену себе и своей работе.
— И между тем, вы участвовали во всех важных операциях, которые проводил флот. Не считая, разве что, сражения у Эхиа.
Кеноби пожал плечами.
— Я не обладаю ни знаниями, ни опытом, чтобы вмешиваться в дело, в котором другие понимают намного больше меня. Иными словами, я не считал нужным путаться под ногами на мостике во время боя.
— И чем же вы были заняты в это время?
— Медитировал.
— В своей каюте?
— Совершенно верно.
— Вы бы хотели продолжить свою миссию на «Виктории»?
Рыцарь напрягся.
Это как в бою на мечах, подумал Мэйс. Превосходно ставишь блоки и защищаешься от каскада однообразных ударов, но едва противник меняет тактику, как ты пропускаешь выпад. Случается… с падаванами.
— Совет счел это необходимым?
— Речь пока не идет о том, что считает Совет. Мне интересно, что думаете о ситуации вы сами. Это только в армии есть всего одно слово: «приказ». Мы мыслим иначе. Поэтому я спрашиваю: вы бы хотели вернуться?
— Это зависит от того, в чем именно будут заключаться мои новые обязанности на борту «Виктории».
— Как и прежде, меня интересует взаимодействие флота и Ордена.
— Магистр, — усталая, и от этого очень искренняя улыбка. — «Взаимодействие» кажется мне несколько туманной формулировкой.
— Но именно ее вы сами использовали в своем отчете для Совета Безопасности, не так ли?
— Безусловно, — согласился Кеноби. — Я же не имел права разглашать определенных подробностей.
Мэйс кивнул. Затем открыл ящик стола и вытащил две папки. Положил рядом.
— Здесь — ваш рапорт Совету Безопасности. С многочисленными «туманными формулировками». На которые, несомненно, в Совете Безопасности никто не обратит внимания. Я имею в виду именно ту часть рапорта, которая касается ваших приключений на Триибе. А вот здесь — ваш рапорт главе Ордена. Конфиденциальный. Составленный, как оказалось, большей частью на основании слов некоего майора Службы безопасности…
— На основании его собственного рапорта, — заметил Кеноби.
Мэйс помолчал, не спуская глаз с рыцаря. Затем снова открыл ящик стола и вынул третью папку с распечатками.
— Я читал рапорт этого майора. К сожалению, даже в нем есть несколько моментов, которые не дают мне увидеть общую картину произошедшего.
— Например?
— Каким образом Скайуокеру удалось доказать, что он ситх? Почему неймодианец поверил? Как ему удалось задавить Гренемайера? Михо Каару?
— Полагаю, у него не было другого выхода, кроме как использовать их страх.
— Вы полагаете или знаете точно?
— Я знаю.
— Вы говорили с ним об этом?
— Мне как-то не представилось возможности расспрашивать пациента госпиталя. Я говорил с майором Оллредом.
— И как же он это объяснил?
— Они обсуждали этот вопрос, когда планировали операцию. Анакин надеялся, что ему удастся…
— Запугать их, — закончил фразу Мэйс. — Запугать помощника главы Торговой Федерации, лучшего бизнесмена системы и ее самого влиятельного политика.
Кеноби почти театрально вздохнул.
— Жаль, что к власти зачастую приходят персоны, не одаренные силой воли.
— Жаль, что одаренные Силой персоны зачастую не думают о последствиях применения своего дара, — парировал Винду.
— Полагаю, Анакин сознавал, что все последствия — это его собственный риск.
— А вам не приходило в голову, почему Скайуокер вообще согласился участвовать в этой авантюре?
— Никто другой не согласился.
— Или он просто рассчитывал на вашу порядочность? На то, что вы не сможете не дать ему превосходной характеристики в рапорте?
— Я давал характеристику боевому командиру.
— Командира я вижу. Я не вижу человека.
Отвечать рыцарь не стал.
— Как Скайуокер отнесся к вашему появлению на борту корабля?
— Предсказуемо.
— То есть с недоверием?
— Разумеется.
— Он изменился?
— Он повзрослел.
— И стал образцом выдержки и дисциплинированности?
— Он стал образцом преданности своему делу.
— Это вы хорошо подметили, рыцарь, — веско сказал Мэйс. Сцепил пальцы и добавил. — Своему делу.
Хотелось подняться с кресла и в который раз перемерить собственный кабинет широкими шагами.
Приковать себя к креслу — силой воли — лучше, чем выдать откровение о том, что у главы Ордена тоже есть эмоции. Много эмоций.
— Скайуокер показался вам агрессивным?
— Он вырос на войне.
— Мы все выросли на войне. Даже больше: мы на ней родились.
Кеноби кивнул.
— Война началась тысячу лет назад, в тот момент, когда при нашем участии был подписан мирный договор и принята конституция Республики.
— Ваши слова не лишены зерна истины.
— Это не мои слова, магистр, — рыцарь улыбнулся. — Это слова Анакина.
Мэйс помедлил, затем вернул удар.
— Тогда я рад, что я их, наконец, услышал. И что вы не стали играть роль молчаливого наблюдателя.
— Дипломату такая роль не к лицу, — согласился Кеноби. — Так же, как и роль шпиона.
Винду ответил резко:
— А вас никто и не посылал шпионить. Вас посылали посмотреть на следствие того, чем обернулось ваше упрямство. Вы поставили обещание вашему учителю выше традиций Ордена.
— Вы бы поступили иначе?
Не то чтобы Мэйс не хотел отвечать — он просто не мог представить себя в такой ситуации.
— Прошу прощения, магистр. Но я не люблю нарушать обещания, независимо от того, давал ли я их главе Ордена, своему учителю или падавану.
— Вы что-то обещали Скайуокеру?
— Только то, что он станет джедаем. Всего ничего, — Кеноби снова улыбнулся, — и целый мир. К сожалению, я лишь недавно понял, почему оказался посредственным учителем.
