Молти держал подпольный магазин, единственный на улице Док, где имея достаточно денег, любой мог приобрести специальную милицейскую дубинку с электрошоковым устройством, винтовку с полной обоймой, пулемет, героин, «карусель», кокаин, надувную бабу или просто шлюху, если денег не хватает на стерильную резиновую. Можно было добыть адрес любого из трех казино, адрес порноклуба и сотни других нелегальных вещей. Если у Молти не находилось того, что тебе надо, он специально заказывал для тебя.
Включая поддельные документы.
Когда он приоткрыл заглушку глазка и увидел Ричардса, он удостоил его милой улыбки и сказал:
— Почему бы тебе просто не смотаться отсюда? Я тебя не видел.
— Новые доллары, — как бы в пустоту проговорил Ричардс. Долгая пауза, в течение которой Ричардс изучал манжет своей рубашки, словно видел его впервые.
Тут замки и засовы на двери начали быстро отодвигаться и отпираться, как будто Молти испугался, что Ричардс передумает и уйдет. Ричардс вошел вовнутрь и оказался в задней комнате за магазином, которая была забита старыми газетами, ворованными музыкальными инструментами, камерами и ящиками продуктов с «черного рынка». Молти был кем-то типа Робин Гуда; ведь, если жадность возьмет верх, владелец противозаконного бизнеса быстро прогорит. Богатым придуркам из Новых районов Молти продавал все по самой высокой цене; у себя же в районе иногда даже сильно снижал цену, в случае, если покупателя действительно привела нужда. Это способствовало его прекрасной репутации в городе и являлось неплохой защитой от всяких неожиданностей. Если вдруг полицейский спрашивал какого-нибудь стукача из южных районов (а таких было сотни) о Молти Джернигане, ему сообщали только, что он всего лишь дряхлый чудак, который из последних сил приторговывает какими-то мелкими вещицами с «черного рынка». Зато любой щеголь из Новых районов, имевший несколько странные сексуальные наклонности мог сообщить полиции другие сведения, но налеты и рейды давно прекратились. А тот факт, что Молти продавал множество фальшивых документов, но только своим клиентам, был неизвестен в полицейских участках. И все же Ричардс прекрасно понимал, что состряпать документы для такой крутой личности, как он, было делом очень опасным.
— Какие именно документы? — спросил Молти, глубоко вздохнув, и подвинул древнюю лампу на тонкой ножке ближе к рабочему столу, осветив его ярким дневным светом. Он был уже старик, около семидесяти пяти лет, и в свете лампы его волосы казались совсем седыми, почти серебряными.
— Водительское удостоверение. Карточка военной службы. Пропуск на определенные улицы. Удостоверение личности. Карточка социального обеспечения.
— Нечего делать. Это работка на шестьдесят долларов для любого, кроме тебя, Бенни.
— Сделаешь?
— Ради твоей жены — сделаю. Ради тебя — нет. Я не хочу подставлять свою задницу ради такого ненормального ублюдка, вроде Бена Ричардса.
— Сколько времени потребуется на все, Молти?
Молти взглянул на Ричардса сардонически:
— Зная твою ситуацию, я потороплюсь. Час на каждый документ.
— Боже мой, пять часов! Я пойду…
— Нет, тебе нельзя. Ты что, ненормальный, Бенни? Полицейский приходил к тебе на прошлой неделе. У него был конверт для твоей жены. Он приезжал на черном фургоне вместе еще с шестерыми приятелями. Когда они отъезжали, их видел Флеппер Донниган, он сидел на углу с Джерри Ханраханом. Флеппер мне все рассказывает, он ведь добродушный мальчишка.
— Я знаю это, — перебил его нетерпеливо Ричардс. — Это я прислал деньги. Она…
— Кто знает? Кто видит? — Молти пожал плечами и закатил глаза. Положив ручку и пустые бланки под свет лампы, он сказал:
— Очень опасно около твоего дома, Ричардс. Любой, кто соберется выразить свои соболезнования, окажется за решеткой. Даже очень хорошим друзьям не нужны такие проблемы, даже учитывая несметные богатства твоей женушки. Слушай, тебе написать какое-нибудь конкретное имя на этих документах?
— Без разницы, главное, чтобы только английское. О, Господи, она должно быть вышла за продуктами. А врач…
— Она послала сыночка Баджи О’Санчес. Как его там?
— Вольт.
— Да, точно. У меня уже с трудом получаются все эти палочки и закорючки. Я старею, Бенни, теряю навыки, — он вдруг вскинул взгляд на Ричардса. — Я еще помню времена, когда имя Мика Джеггера гремело повсюду. Да ты даже не знаешь, кто это такой, правда?
— Почему же, я знаю, — ответил Ричардс с раздражением. Он повернулся к боковому окну квартиры, которое было на уровне тротуара. Дела обстояли хуже, чем он предполагал. Шейла и Кэти были в клетке. До тех пор, пока…
— С ними все в порядке, Бенни, — мягко произнес Молти. — Держись от них подальше… Ты для них сейчас хуже яда. Врубаешься в ситуацию?
— Да, — ответил Ричардс. Его вдруг захлестнула волна отчаяния, черная и ужасная. «У меня просто ностальгия», — подумал он с удивлением. Но дело было не только в этом. Реальность, казалось, уплывала прямо из-под ног, связь с действительностью была полностью потеряна. В памяти всплывали лица: Лафлин, Киллиан, Янский, Молти, Шейла, Кэти…
Дрожа, он выглянул в темноту. Молти углубился в работу, напевая себе под нос какую-то древнюю песню из давно прошедшей юности.
Что-то насчет «глаз, как у Бетт Дэвис…» Черт, кто это был такой?
— Он был ударником, — неожиданно для себя проговорил Ричардс. В этой Британской группе «Битлз». Мик Маккартни.
— Да, молодежь… — сказал он, нагнувшись над своей работой. — Это все, что знает теперь молодежь.
Он ушел от Молти в десять минут первого, а кошелек стал на тысячу двести Новых долларов легче. Он купил у торговца еще и редкий, но эффективный камуфляж: седой парик, очки, ватные тампоны, и вставные челюсти, которые изменили линию рта. Напоследок Молти посоветовал ему:
— Попробуй немножко прихрамывать. Не сильно, чтобы не привлекать особого внимания. И помни: ты можешь пудрить людям мозги. У тебя это получается.
Ричардс не забывал.
Согласно его новым документам и карточкам, он теперь был Джон Гриффен Спрингер, продавец учебных пособий из Хардинга. Вдовец, сорока пяти лет. Никакого технического образования, но это было кстати. У технарей свой сленг.
Ричардс слился с толпой на улице Робард в 12:30 — подходящее время, чтобы тебя убили или переехали, но совсем не подходящее для успешной попытки незаметно скрыться. Но он же прожил в южной части города всю свою жизнь.
Он пересек Канал на три километра западнее, почти на уровне озера. Он лицезрел тусовку алкашей, расположившихся вокруг небольшого костра, несколько крыс, но ни одного полицейского. К 1:15 он уже пробирался по дальней части безлюдных районов и, хромая на одну ногу, пытался поймать такси.
