— Тут тебе не Бразилия ни хрена, — вздохнул Двуха. — Ладно… Я тебе вот что хочу сказать: я по харе получить не боюсь. Я только с Мансуром связываться опасаюсь. Не доверяю я этим джигитам. Беспредельщики они. Им порезать человека — как тебе сморкнуться. Знают, гады, что их по-любому отмажут…
— Мансур — настоящий беспредельщик и есть, — раздался вдруг наполненный неподдельным трагизмом подрагивающий голосок Жени Сомика.
Командор и Двуха одновременно обернулись к восставшему на своей койке Жене.
— Он тут самый главный авторитет, — кутаясь в одеяло, торопливо вещал то, что было давно и прекрасно известно всему их призыву, Сомик. — Надо всеми авторитетами авторитет. Слышали, да? Сам лично редко во что вмешивается, только это… порядок поддерживает. Масть держит, вот как. Ничего здесь без его ведома не происходит. Со всеми офицерами у него это… особые отношения. Они его не дергают, ни на занятия, никуда… Вроде им проплачивают за это с гражданки, а, может, и нет, не знаю точно… А пару месяцев назад у него какая-то разборка с местными дедами была, тоже с авторитетными, только не из нашей роты, из другой… деды те не то чтобы на него наехали, а вроде бы слово неосторожное сказали. Так он один троих покалечил. Двух вообще еле спасли. И что? Думаете, судили его? Тут же куча его земляков обнаружилась, солдатам угрожали, офицерам… письма строчили в Минобороны: мол, в части националистические настроения — единственного среди личного состава чеченца убить пытались. Какой на хрен суд, спустили все на тормозах.
— Гляди-ка, у кого голос прорезался! — усмехнулся Командор.
Сомик, точно не слыша его, продолжал:
— Он раньше под Калининградом служил, Мансур. Его из той, калиниградской части сюда перевели, знаете, почему?
— Кто ж не знает, — буркнул Двуха.
— Потому что он зарезал человека… гражданского какого-то, — договорил все-таки Сомик. — Не до смерти зарезал, но все равно — тому бедолаге половину внутренностей хирурги вынули. Пошел, значит, Мансур в увольниловку, встретился с земляками, покатались они по городу, потом заглянули в бар…
— Да чего ты нам это рассказываешь? — повысил голос Двуха. — А то мы не знаем!
— Надо дежурного офицера того… в известность поставить, — вдруг совершенно неожиданно сменил тему Женя.
Если при дневном свете это заявление точно вызвало бы у «четкого и дерзкого» Двухи презрительную реплику вроде: «Да лучше подохнуть, чем стучать!», а у Командора пренебрежительную усмешку, то теперь, в эти тоскливо тянущиеся ночные часы ожидания, оба вышеозначенных члена «банды» только молча переглянулись.
— Сейчас нельзя, — с некоторым сожалением сказал наконец Командор. — Раньше надо было… деловые переговоры с ним провести. Сейчас это уже…
Он не успел еще договорить, как со стороны двери послышались шаги и голоса — нисколько не приглушаемые, словно те, кто шел сейчас по коридору, ничуть не опасались быть уличенными в нарушении распорядка. На мгновение Двуха, Сомик и Командор замерли, прислушиваясь…
— Ну что, амигос, — шевельнулся первым Командор. — Готовьтесь…
— Мне в туалет надо… — тоненько сообщил Женя и даже предпринял попытку соскользнуть с койки на пол, точно намеревался добраться до места назначения по-пластунски.
— Стоя-ать! — успел поймать его за руку Командор. — Куда собрался? Потерпишь.
— Понеслась душа в рай, — хрипнул Двуха. — Смотри, Мансура-то среди них нет… Может, без него обойдется? Эй, я только сейчас вспомнил: говорят, он днем и ночью в спортзале зависает, на тренажерах мышцу качает… Мало куда ходит, а жратву ему носят в казарму, или в спортзал, или еще куда… Наверное, и сейчас там, в спортзале… А что, если он до утра там прокорячится, а?
Сомик больше ничего не сказал. Горло у него перехватило, и язык заледенел тяжелой неподвижностью.
Игорь быстро повернулся к койке Трегрея.
— Вставай, братан! — зашипел он. — Вставай, земеля, канитель начинается…
Двуха протянул было руку, чтобы толкнуть парня в плечо, но… тут же руку и отдернул. Олег уже открыл глаза и обернулся к Двухе с лицом ясным и спокойным — будто и вовсе не спал.
— Наконец-то, — с улыбкой проговорил он.
Игорь Двуха точно не ожидал услышать от Гуманоида то, что услышал.
— А? Чего? Какое «наконец-то»? — в четверть силы голоса взвыл он. — Братан, сейчас «бодрить» нас будут! Забыл, что ли? Готовься врезаться с этими упырями!..
* * *
Олег Гай Трегрей (как, впрочем, и все без исключения новобранцы) знал, что начавшееся сейчас действо, рано или поздно произойдет. Но в отличие от остальных, он был готов к этому; более того — он этого ждал. Поскольку имел насчет этого действа и, в особенности, насчет своей роли в нем особые соображения.
— Духанка, па-адъем! — рявкнул шествовавший по главе группы старослужащих Саня Гусев. — Подъем, кому сказано!.. Встать! Э-э, животные, едва шевелитесь… Чтоб у вас так хер вставал, как вы на побудке встаете!
Новобранцы заворочались на своих койках, начали поднимать один за другим стриженые головы, заозирались… Двух замешкавшихся деды пинками столкнули с коек. Детина с пузцом снял с себя ремень и двинулся меж рядами коек, толкая еще спящих или притворявшихся таковыми, заглядывая в лица. Командор вдруг вспомнил, как фамилия этого детины — Мазур.
— Дух? — пискляво вопрошал он, щурясь в темноте. И в случае получения утвердительного ответа — с угрожающим свистом взмахивал утяжеленным массивной пряжкой ремней. — Подъем, гнида! Особое приглашение нужно?
— Ремнями бить будут… — упавшим голосом пролепетал Сомик, уже давно вскочивший и вытянувшийся стрункой у своей койки.
Командор тоже поднялся. Отставив ногу и скрестив руки на груди, он придал лицу выражение настороженного достоинства и то и дело, вроде бы как разминая затекшие во сне конечности, поводил плечами и переносил вес тела с ноги на ногу — чтобы заметнее было, как перекатываются под кожей мышцы.
— Не будут ремнями, — тихо и не поворачиваясь, отозвался он на реплику Жени. — Там же пряжка, а от пряжки следы остаются… звезда отпечатывается. Кому такие улики нужны.
Пользуясь тем, что Командор прикрывает его от дедушек своей широкой спиной, Двуха пока не спешил подниматься. Он сидел, свесив ноги, чуть склонив голову — следил за врагами сбоку, исподлобья.
Олег, чья койка располагалось в самом конце ряда, у стены, и вовсе не изменил позы.
— Хватит дурковать! — углом рта прошипел ему Игорь. — Встань лучше. Не лезь на рожон раньше времени! Все встали, и ты встань! Меня не видно, а ты ж на виду!
