Если в магазине стояла духота, то в коридоре — прямо-таки адская жара. Кондиционеров не было. Майя услышала бы их шум, потому что оглушительная тишина нарушалась только легким звуком ее шагов. Сандалии почти бесшумно касались цементного пола, и все же девушка различала тихий скрип песчинок, попадавших под ее подошвы. Майя остановилась, глотая горячий воздух, чувствуя металлический вкус во рту и спрашивая себя, не потеряет ли она сознание на полпути?
Редкие лампы дневного света под потолком горели тускло, угрожающе мерцая и потрескивая. Когда Майя оглядывалась вокруг в поисках подходящего ящика, чтобы присесть и передохнуть, ей в глаза бросилась надпись на одной из коробок. «ВСЯКОЕ СУЩЕСТВОВАНИЕ ЕСТЬ СТРАДАНИЕ» — гласили жирные черные буквы на боку огромной коробки, испещренной также незнакомыми девушке буквами-червячками. Русских слов было всего четыре, и они показались Майе знакомыми. Вспомнив, где она слышала их пару часов назад, девушка в изнеможении прикрыла глаза. Та, прежняя жизнь, в которой был невозможен чудовищный супермаркет, казалась ей смутной, иллюзорной, почти совсем не бывшей. Все, чего она сейчас желала, — присесть и немного подремать, избавиться от тягостной усталости, терзающей каждый сустав, каждую клетку мозга. «Немного поспать, совсем немного. Здесь страшно жарко, но такая удивительная тишина… Павел Сергеевич ничего не узнает…»
Но мысль о человеке в оранжевом хитоне подстегнула ее, заставив двинуться дальше. Стоило вспомнить, что он тревожится за нее, ожидая исхода их предприятия, как сонливость прошла. Теперь Майя двигалась быстрее, надеясь одолеть навалившуюся слабость и прогнать одурь. Она принялась считать шаги, больше не глядя по сторонам, и не успела перевалить за вторую тысячу, как оказалась перед дверью, которой заканчивался коридор.
Девушка резко остановилась, слушая биение собственного сердца, отдававшееся у нее в ушах. Узкая облупившаяся дверь, некогда выкрашенная белой краской, оказалась закрыта. Ручка с нее была снята, вместо нее виднелся крохотный стальной штырь, за который Майя не смогла бы даже ухватиться, не то что повернуть.
«Возвращаться?» — с трепетом спросила она тяжелую, давящую тишину коридора. Ей бросилась в глаза исцарапанная наклейка, украшавшая дверь. Это была цветная фотография на клейкой пленке — грошовое рыночное изделие. На картинке красовались синие горные цепи и снежные вершины на фоне арбузно-розового неба. «Гималаи, наверное», — решила Майя, и в следующий момент, будто неслышно ободренная кем-то, толкнула дверь.
Та отворилась наружу, послушно и бесшумно, и девушка едва не задохнулась от потока свежего воздуха, внезапно хлынувшего в коридор. Только сейчас она поняла, какой удушливой смесью дышала до сих пор. Ее легкие наполнились до отказа впервые за время пребывания в магазине, и Майе послышался собственный счастливый стон, донесшийся будто откуда-то очень издалека.
Не колеблясь больше ни секунды, она переступила порог и оказалась на стоянке перед магазином. Первым делом Майя бросила взгляд на небо и отыскала среди затянувших его туч луну. Полная, яркая, та сверкала, растолкав тяжелые темные облака, и девушка снова набрала полные легкие воздуха. Он пьянил ее, как вино. «Только бы тучи не закрыли луну!» — думала она, двигаясь к своей машине.
Майя сразу отыскала взглядом черный «Опель», стоявший вдали, на отшибе. Она поставила его криво, но это не имело значения, так как вокруг были свободные места. Стоянка ночью выглядела огромной, под стать магазину — куда обширней, чем ей казалось, когда она проезжала мимо. Идя к «Опелю», девушка невольно бросала взгляды на другие машины и рассмотрела то, чего не заметила, когда парковалась. Все автомобили побывали в катастрофах более или менее серьезных. У некоторых были лишь незначительные с виду повреждения, другие представляли собой груду измятого металла. Проходя мимо серебристого седана, Майя увидела через сорванную дверцу на заднем сиденье большого плюшевого медведя и покореженное детское автокресло, через поручень которого свешивался одинокий белый носочек. Она отвела глаза и, последовав совету Павла Сергеевича, принялась смотреть на луну. Светлый круг то и дело перечеркивали легкие полосы серебристых облаков, несущихся с сильным, грозовым ветром. Но луна по-прежнему светила ярко, вселяя в нее надежду и вместе с тем тревогу.
«Опель» был все ближе, но никакого вопроса Майя не слышала. Она нарочно замедлила шаг, настороженно прислушиваясь к каждому шороху на огромной стоянке. Но ни звука не исходило от мертвых машин, от черной громады магазина, от погасших фонарей вдоль фасада. Луна смотрела на нее, чего-то ожидая, но ни о чем не спрашивая.
Девушка остановилась. Ее била крупная дрожь, она замерзла в легком платье, не спасавшем от порывистого, холодного ветра. «Еще несколько шагов, и я подойду к машине вплотную!» Она почти с ненавистью глядела на «Опель», блестевший в свете луны. Никаких повреждений на нем Майя не заметила, он казался новехоньким. «И что дальше? Придется вернуться? Я не смогу открыть дверцу? Машина не заведется? Я останусь в этом ужасном магазине на год, как подруга Павла Сергеевича, а то и дольше. И перестану хотеть вернуться, подчинюсь сонной одури, превращусь в бессмысленную тень самой себя, как все тамошние “покупатели”… И потом за мной придет Менеджер — Жизнь или Смерть, или Ничто…»
Майя живо вспомнила сцену у кассы, свою растерянность, когда она обнаружила, что оставила кошелек в машине, и спросила себя, что было бы, если бы ей удалось все же расплатиться? «Да, я уверена, что он выпал, когда я достала пакет из сумки. Кошелек лежит на переднем сиденье, рядом с платьем. Красное платье невесты и красный шелковый цветок в волосах вместо фаты — все, как я придумала, когда мы стали говорить о свадьбе всерьез. Когда наши родители принялись выбирать ресторан, тамаду, оператора, подарки, машины для кортежа и украшения, составлять списки приглашенных… Может, я настаивала на этом цвете, который всех раздражал, так как он был единственным, что я могла изменить в происходящем? Потому что не хотела делать то, что навязывали мне? ПОТОМУ ЧТО МНЕ САМОЙ ЭТА СВАДЬБА БЫЛА НЕ НУЖНА».
Ее плеч и обнаженных рук коснулось нечто влажное, бесплотное, как будто ее обнял кто-то огромный и аморфный, лишенный четких очертаний. Майя инстинктивно подняла голову, чтобы найти в небе луну, но не увидела ее за тучами. Еще не успев испугаться, девушка поняла, что начался дождь.
Она подбежала к машине, нашаривая в сумке брелок сигнализации. Рванула дверцу со стороны водительского сиденья, уселась за руль. Мысли мешались, ее лихорадило. Она ухватилась влажными пальцами за головку ключа, но, так и не повернув его, откинулась на спинку сиденья, пережидая сильнейший приступ головной боли. «Пить, как хочется пить!»
