— Что-то не так на работе? — продолжал допытываться официант, проигнорировав просьбу о выпивке.
— На работе все прекрасно, — усмехнулся мужчина, — только без меня.
— Тебя уволили?!
— Сам ушел, — жестко произнес Адриан. — Слушай, Лик, принеси пива.
— Но ты же проработал всего неделю.
— Надоело.
Ликомед обреченно покачал головой, потом оглянулся на меня и сказал громче:
— Тут с тобой хотят поговорить.
Адриан повернулся, закинув руку на спинку стула, и уставился на меня. Теперь я видел все его лицо. Время огрубило его черты, погасило яркий огонь в глазах, добавило равнодушия и жесткости. На первый взгляд ничего общего с портретом юноши, который я нарисовал для Талии, но я все равно видел в нем того самого несостоявшегося оракула.
— Он сказал, что вы знакомы, — произнес Лик.
— Заочно, — отозвался я, пересаживаясь за столик своей давней жертвы, и протянул руку. — Мэтт.
— Адриан. — Он с легкой усмешкой пожал мою ладонь. Крепко и уверенно.
При том блоке, что я ему поставил, он должен был лежать в лечебнице с приступами, а не ходить по забегаловкам, пить пиво, болтать с официантом, работать… Потрясающая сила воли.
— Ну, и о чем будет разговор? — Он оперся локтями о столешницу, подаваясь ближе.
— Ты доволен своей жизнью?
Я уже не раз задавал этот вопрос в прошлом. Сидя напротив запутавшегося человека в забегаловке, баре или элегантном кафе. Дэймос на охоте.
— Эй! Я недоволен своей жизнью, — прозвучал рядом развязный голос.
Адриан прищурился, и рука его скользнула в карман куртки. Я не спеша обернулся. Надо мной нависал тип в расстегнутой до пояса рубахе, красный, потный, заметно повеселевший от энергетического коктейля, который толкал его на подвиги.
— Ну, слышь, я недоволен, — повторил он под бодрое ржание своих приятелей.
Дальнейший диалог мог развиваться в любом направлении. И я умел направить его по самому миролюбивому пути. Но Адриан решил иначе.
— Сядь на место, — велел он резко. — И не лезь в чужие разговоры.
Тот побагровел, наклонился вперед, наваливаясь обеими ладонями на стол. Дружки за его спиной угрожающе примолкли.
— Да ты, я смотрю, зарываться начал! Макнуть тебя в канал? Вместе с твоим щенком?
Оракул поднялся, неожиданно быстрым движением ударил его по рукам, заставив потерять опору, и хлопнул по затылку так, что тот звучно приложился головой о столешницу. А затем, не успел он подняться, схватил за шиворот и сбросил прочь со стола, словно грязную тряпку.
Мой несостоявшийся собеседник вскочил, злой как десяток гарпий, выхватил нож. Его друзья тоже дружно поднялись, ошеломленные подобным развитием событий.
— Хватит!! — Из кухни появился мужчина в белом заляпанном фартуке, тоже вооруженный внушительным тесаком. — Я вызываю эринеров. Хотите драться — валите на улицу!
Но, похоже, перспектива столкновения со стражами порядка не улыбалась никому из посетителей забегаловки.
— Все-все, Кат, — пробормотал один из них, — уже уходим.
— Ну, выйдем, поговорим, — угрожающе буркнул тот, кто стоял с ножом, глядя на меня.
— Извините, ребята, обычно я не против драки в хорошей компании, но сегодня Адриан уже занят. — Я достал из кармана жетон сновидящего, и вид бронзового мака произвел поистине магическое действие.
Буквально через минуту кафе опустело.
— Пошли отсюда. — Оракул оттолкнул стул, оказавшийся у него на дороге. — Найдем место потише.
Мы вышли на улицу.
Теперь я понял окончательно, кого он мне напоминает. Затравленного волка. Ярость и отчаяние, бежать некуда, а умирать он не хочет, сопротивляясь исступленно, сам не зная чему. Всему свету и всем, кто попадается на пути.
На узкой улочке стояли шести- и семиэтажные дома. Оранжевая и желтая штукатурка на стенах местами потрескалась и отвалилась причудливыми кусками, мрамор на подъездах потемнел, сфинксы, сторожившие двери, лишились половинок уха или части хвоста. Но здания не выглядели обветшавшими. Во всех этих следах времени было своеобразное очарование.
Мы шли довольно долго.
По улицам слонялась самая разная публика: контраст с остальными районами, где народ появлялся в парках и скверах ближе к вечеру — в остальное время все работали. Молодые люди, явно без особых занятий и определенной цели, собирались группами, лениво переговаривались, сидели на лавочках или парапетах, симпатичные, ярко накрашенные девчонки провожали нас внимательными оценивающими взглядами. Женщины с сумками, мужчины часто в спецовках или униформе. Один раз мимо прошла девушка со значком работника социальной службы. Мелькнули два эринера, следящих за порядком.
Из открытых дверей муниципальной столовой, где мог бесплатно пообедать любой желающий, потянуло запахом густого супа. Возле, на лавочке устроились трое мужчин довольно потрепанного вида. Запыленные ботинки, одинаковые штаны, растянутые свитера. Они лениво переговаривались, потягивали дешевое пиво, с усмешкой поглядывали на проходящих мимо. Сейчас поедят, потом вернутся на эту же скамью, посидят еще или перейдут к каналу, где прохладнее, а вечером пойдут в социальное общежитие, там всегда найдется свободная койка.
Представители тех самых, кто не захотел учиться и работать. Может быть, не смог.
Многие здоровались с Адрианом, он равнодушно кивал в ответ.
Выражение лица несостоявшегося оракула не располагало к общению. Поэтому мы шагали молча. Миновали горбатый мостик, перегнувшийся через полосу черной неподвижной воды. Еще одна улочка — и у самого дома нас догнал хмурый Ликомед.
— Сдал смену, — буркнул он и неодобрительно покосился на Адриана. — Можно было и не нарываться.
— Сложно было устоять, — усмехнулся тот.
Шестиэтажное здание, одно из многих, возвышалось на самом краю канала. Жилье, за которое брали минимальную плату. Все окна фасада выходили на воду, большинство из них были открыты. Откуда-то звучала навязчивая музыка, мелькали силуэты людей, лаяла собака…
В подъезде хлопали двери квартир, слышался детский плач, нам навстречу по лестнице с грохотом и звоном ссыпался мальчишка, везущий самокат, проводил любопытным взглядом.
Лик открыл дверь и пропустил меня первым.
Чтобы оценить это жилье, хватало одного взгляда. Я буквально видел десятки жильцов, сменивших эту квартирку, спавших на продавленном диване, напротив окна без занавесок, и жмурящихся от яркого утреннего света, поспешно выпивавших чашку чая или кофе в углу за столиком, на котором стоит электрический чайник и пара разномастных чашек. Помыться можно в крошечном уголке за стеклянной дверью, куда с трудом помещается умывальник, душевая кабинка и унитаз. Обедают обитатели подобного жилья в столовой или дешевой кафешке, ужинают обычно там же, потому что для кухни здесь уже нет места, ну разве что можно разогреть готовую пиццу или что-то из замороженных блюд во встроенной электродуховке под узкой столешницей.
