— И то, и другое?
— Сбежала, потому что они мне надоели. «Они» — это группа наших студентов, две с лишним недели вместе. Ищут, потому что боятся. Одна в чужой стране.
— Зря боятся, вы уже взрослая, совершеннолетняя.
— Во-во! А они все носятся точно с маленькой девочкой.
Слегка захмелевшая Валентина засмеялась, все более и более утрачивая революционную бдительность. Ее примеру последовал и Горчаков. Однако затем с серьезным видом произнес:
— За мной тоже следят. По крайней мере, с утра следили.
— Вы чем провинились?
— Веду журналистское расследование. Одну женщину убили, актрису.
Надо бы позлорадствовать: «Вот они, язвы капиталистического мира», но Репринцева не смогла. С горечью в голосе она произнесла:
— Жалко ее!
— Жалко! Так вот: едва я занялся этим делом, мне стали угрожать, затем началась открытая слежка.
— Очевидно, в ее смерти замешан кто-то из сильных мира сего, — предположила Валентина.
Оба приумолкли. Последняя фраза Репринцевой стала для обоих холодным душем. Проблемы остались, придется решать. И их наверняка станет еще больше.
— Мне пора, — промолвила Валентина. — Сколько я должна?
— Прекратите.
— Тогда. я пойду.
— Я провожу.
— Нет! — мягко и вместе с тем твердо сказала девушка. Она шла по аллее и думала: «Неужели не бросится вслед, не догонит?»
Александр догнал ее почти у автобусной остановки. Валентина внутренне возликовала, однако нагнала на лицо удивление.
— Валя, — слегка запыхавшимся голосом произнес Александр, — у меня к вам предложение.
— Слушаю.
— Я говорил, что занимаюсь делом убитой актрисы. Оказывается, она захаживала к колдунье.
— Настоящей колдунье?
— Настоящей.
— Колдунов не бывает, — убежденно заявила Репринцева, атеистическое воспитание которой не позволяло думать иначе.
— Тем не менее, она занимается магией. И небезуспешно. Хотите отправиться к ней вместе со мной?
— Когда?
— Прямо сейчас.
— С вами? К колдунье?!.. Нет, не могу.
— Почему?
— Меня же ищут. Они всерьез беспокоятся.
— Бросьте! Вы журналист или нет? Сложное расследование, и вы участвуете в нем. Какой материал сделаете!
Последний довод превысил остальные. Репринцева согласилась и вместе со своим новым знакомым устремилась в неизвестность.
Надежда сперва не обратила внимания на исчезновение сокурсницы, посчитав, что девушка по какому-то делу зашла к ребятам. Через некоторое время она сама постучала к ним:
— Рустам? Давид?
— Заходи, — послышался голос Рустама.
Она вошла, недовольно покачала головой:
— Что за беспорядок! А ведь скоро придет человек из местной ячейки ВКП(б). Разве Валя вам не сказала?
— Сказала, — ответил Давид.
— Кстати, где она?
— Откуда нам знать? — огрызнулся Рустам. — Твоя подруга, а у нас спрашиваешь.
— Она к вам пошла.
— Нет, — шмыгая носом, возразил Давид. — Я к вам заходил, но она меня выгнала.
— Как выгнала?
— Ты была в ванной в это время.
— Наверное, спустилась вниз? — сделала предположение Надежда.
— Тогда все в порядке! Джигиты здесь хорошие, — съязвил Рустам.
— Я ни одного не заметил, — сказал Давид.
— Пойду к себе, дождусь ее, — Надя по-прежнему не проявляла тревоги.
Тревогу она забила позже. «Валька исчезла, скрылась, сбежала. Куда? Зачем?
Может, ее похитили? Захотела взглянуть на так называемую свободу!»
Надежда вторично заглянула к ребятам и сообщила:
— Валентина пропала!
— Как? — в один голос воскликнули Давид и Рустам.
— Очень просто.
— А если она того?.. В гости пошла? — сделал предположение Рустам. — Она вроде бы говорила, что родом из этих мест. Значит, родственнички есть.
— О чем ты? — лицо Надежды перекосилось от негодования. — У советского человека не может быть родственников заграницей.
— В самом деле, Рустам, — поддакнул Давид. — Как до такого додумался?
— А я что?.. Я ничего, — забормотал смущенный Рустам.
— По приезде в Москву поставим на комсомольском собрании вопрос об ее поведении. Комсомольский секретарь бегает в буржуазных шмотках по буржуазному миру.
Давид, которому было жаль Валю (да и нравилась она ему!) тихонько брякнул:
— Она могла что-то сделать по глупости. Так, Рустам? Рустам сопел своим мощным орлиным носом. Надежда вынесла свой приговор:
— Раз она секретарь, то должна отвечать за свои поступки по полной.
— У Вали вообще появились отклонения, — наконец ответил Рустам. — Не только шмотки, еще и пляски с казаками. Не исключаю, что она стала уклонистом (так в сталинский период назывались те, кто якобы отклонялся от генеральной линии партии. — прим. авт.). Как, Давид?
Маленький лопоухий Давид сразу почуял, куда ветер дует. Поэтому, после некоторых колебаний, поддакнул:
— Я тоже так думаю. Она мне показывала книгу сочинений Бухарина (один из коммунистических лидеров, член Политбюро, в 1937 г. расстрелян за измену Родине. — прим. авт.).
— Вот это да! — вскричала Надежда, — тоже мне комсомолец.
— Но это было два года назад, — точно угорь вывернулся Давид. — Тогда еще Бухарина не разоблачили.
— Она обязана была предвидеть. А ты молодец! Хоть с опозданием, но сообщил.
— Что нам дальше делать? — Рустам глядел на Надежду как обычно горделиво, но на самом деле жаждал ее решающего слова.
— Ждем местного представителя ВКП(б), он поведет нас на экскурсию.
— А с Валентиной?
— Тут вопрос тонкий, — Надежда отвернулась, чтобы ребята не заметили злобного торжества на ее лице.
Александр поймал машину, и она понесла их в другой конец города. Валентина увидела еще одно лицо Старого Оскола: деревянные дома, узкие улочки, по которым шли женщины с коромыслами. Дорогу то и дело переходили стаи гусей, лаяли собаки.
Горчаков расплатился с шофером, дальше они с Валентиной шли пешком, обходя рытвины, колдобины. Репринцева поняла, почему ее спутник отпустил водителя чуть раньше: здесь автомобилю просто не проехать.
— Недостатки капиталистической системы хозяйства, — в Валентине вновь проснулся марксист.
— Не в этом дело, дороги в России никогда не отличались отличным качеством. Вспомните Салтыкова-Щедрина: две вечные русские беды — дураки и дороги.
Репринцева промолчала, он прав! Здесь, на Юге, она хотя бы видела хорошие трассы. А в СССР отъедешь от Москвы и — полный мрак.
Они вышли на соседнюю улицу, дома — совсем маленькие и неказистые. Какой невероятно богатой казалась ей до сих пор Империя. И вдруг.
