Они вышли на соседнюю улицу, дома — совсем маленькие и неказистые. Какой невероятно богатой казалась ей до сих пор Империя. И вдруг.
Она бы поверила коммунистическим вождям, если бы не ужасающая нищета Советского Союза. Тут есть состоятельные и бедные, но люди живут! Там — почти всеобщая нищета, а в качестве вознаграждения надежда на светлое будущее. «А придет ли оно?» Валентина трепетала от своих сомнений, несколько раз мысленно повторила: «Мы обязательно построим общество изобилия». Однако вера ее становилась все меньше. И ничего изменить в себе она уже не могла. Возникшее молчание нарушил Александр, который так же с грустью смотрел на старые и ветхие домишки.
— Одному философу задали вопрос: может ли в России победить фашизм? Знаете, что он ответил? Он победил здесь давно. Но не национальный, а социальный. Представьте себе: девятнадцатый век, граф и графиня N., зимой живут в Италии, летом скучают в своем поместье, а в промежутках закатывают грандиозные балы в Петербурге. Только кто-то ведь должен был оплачивать их роскошное существование? А это — дворовая челядь, порой не имевшая нормального пропитания. Их еще и розгами били! Разве не фашизм?
Репринцевой показалось, будто она слушает лекцию в университете. Но говорил не красный профессор, а обычный человек свободного мира.
«Я назвала этот мир свободным?»
— Из-за такой несправедливости, Валя, к власти приходят оголтелые, чтобы злобой и невежеством доконать, уничтожить все живое. Во Франции — Робеспьер, в России — Ленин.
Он назвал Ленина оголтелым! Надо возмутиться, развернуться и уйти!.. Но она не ушла, только спросила:
— Какой выход видите вы?
— Жить по нормальным, Божеским законам. Вору-чиновнику остановиться, когда хочется хапнуть еще! Судье быть неподкупным, не посадить невиновного. Налоговому инспектору взять побольше с богатого и поменьше с бедняка. Вот что должно стать нормой человеческого общества. Но как это сложно осуществить!
— Да, нелегко, — согласилась Валентина.
— А вон и дом Варвары.
Дом находился в самом конце улицы и отличался размерами, красивым фасадом. Похоже, колдунья не бедствовала.
Чем ближе подходили, тем заметнее Валентина замедляла шаг. Теперь предстоящая встреча не казалась любопытным, экзотическим приключением, девушке стало страшно! Вдруг колдунья что-то сотворит с ней?
— Смотрите! — воскликнула Валентина.
Небо, которое еще несколько минут назад было светлым, быстро темнело, подул резкий ветер, похолодало. От «материализма» Репринцевой не осталось и следа. Она прошептала:
— Неспроста это!
— Погода летом у нас меняется быстро, — спокойно ответил Горчаков, однако его уверенность не вернула Валентине душевного спокойствия. Ноги ее стали ватными.
— Да что с вами? — удивился Александр.
— Не знаю. Мне туда что-то не хочется.
— Журналист не должен ничего бояться.
— Вы столько рассказали про нее: и порчу наводит, и сглаз.
— Товарищи из комсомола устроили бы вам выволочку.
— Вы еще и смеетесь надо мной.
— Идем! — Александр подвел ее к воротам, которые открылись с большим скрипом.
Небольшой двор, за ним садик, где маленькая беседка, и там — кто-то сидит. Едва они вошли, как выскочила какая-то девка, начала размахивать руками, замычала.
— Нам бы увидеть Варвару, — промолвил Горчаков. Девка в ответ замычала сильнее, гости догадались: немая. Так что она пытается им сказать?
Немая схватила Александра за руку и повела, Валентина — за ними. Однако путь лежал не в дом, а в сад, в ту самую беседку. В беседке — женщина, вроде старуха, а вроде — нет. Вся в темном, голова обмотана платком, лицо рябое от оспы. Она взглянула на них тяжелым сумрачным взглядом, указала на скамью напротив:
— Садитесь.
— Мы. — начал было Горчаков, но Варвара опередила:
— Знаю, кто вы, и зачем пришли, — голос у нее скрипел, как несмазанная телега.
— Тогда может, в дом пройдем? Гроза идет.
— Как идет, так и пройдет. В дом приглашать не стану. Туда заходят только те, кто с добром или за помощью. Вы же — по другому делу.
Последняя фраза огорчила и Александра и Валентину, уже немного отошедшую от первоначального страха. Журналистам было необычайно любопытно побывать в самом доме, поглядеть на житье-бытье таинственной женщины.
— Раз вы знаете, зачем мы тут, тогда сразу и спрошу: вы были знакомы с покойной Зинаидой Петровной Федоровской?
Варвара рассмеялась; Валентина почувствовала, как скрипучий смех раздирает ей уши, Александр просто поморщился.
— Ты что ли в газетке своей обо мне писал? И такая я, и сякая! Против Бога иду, людей дурманю. А сам вон за помощью пришел. Ладно, зла не держу. Люди многое болтают, да на каждый роток не накинешь платок. Насчет Зинки скажу: была она у меня несколько раз.
— С какой целью?
— Полиция допытывалась, теперь ты?
«Полиция?! — подумал Горчаков, — значит, она в курсе?»
— А кто из полицейских приезжал? — вырвалось у Александра.
— Сам начальник.
— Корхов?
— Фамилии не запоминаю, зачем они мне? Ноги у него больные. «Давай, — говорю, — полечу». Он — ни в какую. На нет и суда нет. Пойдет к докторам, они его окончательно залечат.
— И что вы сказали Корхову?
— Что ему тогда, то и вам сейчас: людские секреты не выдаю. Потому и ценят Варвару.
— Он может привлечь вас к ответственности за неоказание помощи следствию.
— Пущай! Как привлечет, так и отпустит. Я к ее смерти непричастна. И боль, которую она с собой принесла, меж нас двоих останется.
— Не в курсе, кто причастен?
— Ищите. Вам за то деньги платят.
— Пытаюсь разобраться. Вдруг слушок какой?
Варвара хитро посмотрела на молодых людей и проскрипела известный афоризм:
— Слухами земля полнится.
«Что она этим хочет сказать? У нее есть информация и она готова поделиться?»
— Порой неграмотная старуха более сведущая, чем известный мудрец.
«Все ясно, хочет денег. Алевтина предупреждала! Что ж, пора договариваться».
— Сколько нужно вам старухе, чтобы просветили нас кое в чем? — спросил Горчаков.
— Я не просвещаю, я правду говорю. Платы не беру, от подаяний не отказываюсь. Жить-то надо.
— Понятно, — Горчаков протянул Варваре несколько бумажек, она, не пересчитывая, взяла, сунула в глубокий карман платья.
— Так я жду? — нетерпеливо произнес журналист.
— Чего ждешь-то?
— Ответа.
— Какого?
— Насчет Зинаиды Петровны.
— Я ведь ответила: секретов не выдаю. И еще говорю: убийцу ищешь не там.
