– Галина, вы не читали Анри Мюрже «Сцены из жизни богемы»?.. – поднятая бровь, как и пауза, должны были «увесить» значимость вопроса. – Малоизвестный прозаик девятнадцатого века, – добавил он. – М-могу уступить… на время. – Незадачливый ухажер улыбнулся, ожидая того же. И не ошибся.
– Милый Эдик, – улыбка показалась парню обворожительной, – я могу вам устроить такие сцены из жизни, которые напрочь затмят вашу ранимую память о Богеме. Кстати, почему у нее такое пафосное имя?
Обалдевший парень уставился на Галину.
– У к-кого? – выдавил, наконец, он.
– Ну, у кого же, у Богемы, эрудит вы наш, – женщина вздохнула. – Вот видите, мой мальчик, как легко клюнуть на крючок. Сегодня вы опять упустили ставку. Видно, слова женского рода – ваша ахиллесова пята. – Галина вдруг рассмеялась, – даже пята, и та женская! Выползайте! И сторонитесь дам не своего возраста. Правда, один плюс гарантирован – они не замечают конфуза. Вы ищите этот математический знак? Так он в другом – дамы постарше не распространяются о мужских неудачах. Э-э-э? Вы еще реагировать способны?
Она пощелкала пальцами перед его лицом. Эдик вздрогнул. Он на самом деле смотрел уже мимо и обреченно.
– Так вот, если предложенный путь устраивает, пу-у-уть, – повторила Галина, приблизившись к самому лицу соседа, – помните, я обещала его указать? Тогда могу познакомить с одной интересной блондинкой в годах. Но будьте прагматичнее, берите пример с меня. Я не сложно выражаюсь? О, господи! – Женщина всплеснула руками, – так быстро!
Шок прошел, и молодой человек, приходя в себя, пробормотал:
– Пример? С вас?
– Ну, да, – Галина Андреевна, понимая момент, наклонилась к самому уху Эдика и прошептала: – скажите, милый, Бочкарев пьет? – И, прежде чем тот снова погрузился в коматозное состояние, быстро уточнила: – я имею в виду, сильно выпивает? Не замечали?
– Что это вы уединились? – неизменно веселый Самсонов буквально вырулил, чтобы не опрокинуть стул напротив. Стараясь отодвинуть его рукой и дважды при этом промахнувшись, он, наконец, сел:
– О чем шепчутся голубки? Помочь? Почему не танцуем даму?
– О прозе и о повторах чужих ошибок, – женщина многозначительно посмотрела на него. – Не вы ли виновник всех тяжких молодого импровизатора?
– Ни в коем случае! – Самсонов постарался придать тону возмущение. – Хм, проза… я люблю детективы! – и подтянув чей-то бокал, тоже выпил.
– С тех самых пор, как надоел приём с Мюрже? Женской половине университета? Так поделитесь с коллегой, – она кивнула на Эдика, – зачем же подставлять? Или подтанцовки важнее?
– В смысле? – Самсонов недоуменно склонил голову.
Вилка с огурцом застыла на полпути.
– Толстой называл детективы подтанцовками у сохи. То есть около серьезной литературы. Берите на вооружение новый прием, дарю – половина зала не слышала даже о сохе!
– Галочка, мне кажется, ты не точна, – сквозь смех почти пропела Толстова с другого конца. Всё это время, развлекаясь, она наблюдала за ними.
– Успокойся, в лабиринтах интеллекта моих рыцарей это замечено не будет. Полагаю, как и твоя осведомленность. Ведь сейчас момент, когда неточности предпочтительны и кажутся гениальными.
– О чем это вы?.. – снова напрягся Эдик.
– О чем, о чем… о стилистике, милый Дон Кихот. Только о ней, – с этими словами она весело щелкнула того по носу. – К тому же вас должно радовать, что любовные интрижки переплетаются еще и бумагой. Именно такая форма считается некоторыми съедобной, – она кивнула на Людочку. – Так что, приосаньтесь, вы не одиноки в банальных предпочтениях.
– К-какой бумагой? П-поясните! – не унимался Птицын.
– Ого! Требовательность к истине сильнее алкоголя! Как вам это нравится? По-моему неожиданность вечера! – Галина Андреевна театрально откинулась назад.
– Н-е… – промычал Самсонов. – С детективом понятно…
– Еще как! Диалоги, коих миллионы, написаны рассказчиком по фамилии «следователь». Заполняешь промежутки томным обсуждением или просто – трусами, нанимаешь редактора и шедевр готов!
– Я н-не о том!
– О подтанцовках?
– О каких п-подтанцовках? – Вмешался Птицын входя в «штопор».
– Да вот, с дамой напротив… не желаете? – она, взяв того двумя пальцами за подборок, повернула голову в сторону Людочки. – Боже мой, до чего заставляют опускаться! До сводничества! – и озорно подмигнула Самсонову.
– Я н-не против, – «мэ-нэ-эс» попытался встать, но Самсонов остановил его.
– Пос-слушай… а Бочкарев пьет? – Эдик посмотрел на коллегу, уже не мигая и забыв куда поднимался. Плод Менделеева довершал своё дело.
– Бочкарев? – Самсонов неуклюже повернулся к залу. – Н-нет, т-танцует!
– Я имею в виду в-вообще?.. – пробормотал Птицын.
– И вообще… тоже больше танцует, гад. А я, по всей видимости, хорош.
– Неожиданно точная оценка состояния, – усмехнулась Галина Андреевна.
Никто не реагировал.
– Я пригласил… разрешите, – почти уверенной походкой, для которой понадобилось всё его мастерство, Самсонов подошел к Толстовой. Та нехотя встала и погрозила из-за спины Галине кулаком.
Что отказывать Людочка стеснялась, какого бы качества не было приглашение, стояло не последним в расчетах той. Галина Андреевна проводила пару торжествующим взглядом.
– Ладно, молодые люди, – она поднялась, – добирайтесь до дому сами. На этот раз провожать не буду! Пока.
– Д-дая з-здесь один!.. – попытался возмутиться Эдик.
– Надо же, заметили! Значит не всё потеряно. А одни, мсье, вы останетесь только через секунду. Адьё!
Тот уныло посмотрел ей вслед.
Утро, как и всякое утро после юбилеев, было тяжелым. Самсонов проснулся дома около десяти. Он полежал с минуту, глядя в потолок, и вдруг услышал звон тарелок. Накинув халат, медленно, стараясь вспомнить, кто бы там мог быть, хозяин прошел на кухню. Посуду мыл Бочкарев.
– Уфф… А я думаю кто это?
– Примешь? – Бочкарев указал на полный бокал вина.
– Не… лучше водки.
Самсонов с трудом сделал шаг к холодильнику и открыл его – напротив, в банке с рассолом, понурив голову, плавал одинокий заморенный помидор.
– Так вчера выпили всё, – бросил гость.
– Ё-моё! Придется вина, – проворчал хозяин.
– Да тоже последний бокал.
– Не добивай, – и, залпом осушив остатки, он присел. Тонкие куски колбасы уже чуть приподняли края-крылья, пытаясь взлететь. Примерно о том же мечтал хозяин.
– Это старая нарезка. Я нашел ее в холодильнике, – Бочкарев вытер последнюю тарелку и тоже сел. – Больше ничего не было. Слушай, а ты помнишь этих двух девок… ну, с которыми вчера к тебе ввалились?
– Более менее, – с трудом выговаривая слова и морщась, ответил Самсонов. – А где мы их?.. Зацепили?
