— Это как же? По карточкам? — крикнул кто-то из зала.
— Можно и по карточкам! Только вот что я скажу вам! По карточкам или купонам — не важно. Важно, чтобы не было этого страха! Ведь страх при этом деле для мужика это все равно, что серпом по этим самым…
— Не забывайтесь! — снова вмешался Борис Иванович, не выдержав Светкиной откровенности. Но Светку уже нельзя было остановить:
— Вас-то, Борис Иванович, я не трогаю, нет смысла…
Борис Иванович открыл было рот, чтобы ответить, но густо покраснел и быстро сел.
Светка, как ни в чем не бывало, собралась продолжить речь. В это время дверь приоткрылась и в зал тихонько скользнул Вася. Светка, завидев его, приветливо помахала рукой:
— Вот и Вася вернулся! Сбежал от Клавы. Значит, интересно ему послушать, чем же это кончится!
— А кончится тем, — снова крикнули из зала, — что у Васи Клава главный талон отрежет!
Зал грохнул смехом. Вася, красный, как рак, вскочил со своего места:
— Дался вам Вася! Как-будто никого другого нету! — и бросился вон из зала.
— В том-то и дело, — крикнула ему вслед Светка, — что нету! Что бы вы, мужики делали, — она критически обвела зал взглядом, — если бы все не так как сейчас, а наоборот… на тридцать мужиков — одна баба? Да вы бы передавили друг друга. А нам что прикажете делать? Или вы хотите, чтобы мы, бабы, топить друг друга в озере начали? Отвечайте! Чего молчите?! Вот вы, — она повернулась к Наталье, — вы тут очень хорошо говорили про республику, про демократию… а на хрена мне ваша демократия, если я при ней буду, как засохшая ветка? Вон у вас дочка растет и я вижу, еще кто-то скоро будет, а я? Я ведь тоже хочу ребеночка! И она хочет! — она показала пальцем на одну из своих подруг, — и она! И она! — она по очереди показывала то на одну, то на другую девушку, — Все мы хотим. И что, мы не имеем на это права? Так, чтобы по закону, без страха?!
Светка закончила выступление и села на место. В зале воцарилась тишина. Давая ей слово, я думал, что легко смогу опровергнуть ее доводы. Но сейчас мне не приходило в голову ничего кроме банальных фраз, которые никак не подходили к создавшейся обстановке. Кто мог подумать, что эта «малявка» сможет овладеть аудиторией и говорить так красноречиво, убедительно. Конечно, я принципиально не принимал ее концепцию, но и не мог не признать справедливости ее доводов.
Чтобы выиграть время, я предоставил возможность высказаться желающим. Ребята говорили осторожно и было непонятно, соглашаются ли они со Светкой или, напротив, отвергают ее предложение. Девушки почти не поддерживали Светлану, правда, не в столь решительной форме. Одна даже сказала, что матриархат не надо понимать как власть женщин. Нет! Они готовы оставить власть в руках уже избранного правительства, тем более, что в технике и оружии, сказала она, мы, женщины, совсем не разбираемся. Но, — продолжала она решительным тоном, — брачные отношения и их регулирование должно находиться исключительно в руках женщин.
Тут вдруг не выдержал Александр Иванович. Он поднялся, поправил пенсне:
— Можно мне? — солидно спросил он, как подобает министру правительства и, получив согласие, медленно направился к трибуне и уже оттуда строгим взором окинул зал.
— Извините, что значит — регулировать? Это меня? Регулировать?! — он снял пенсне и тщательно протер стекла. Затем, надев их, еще раз осмотрел зал.
— Если мне, — он сделал ударение на последнем слове, — женщина не нравится, то… — он не договорил и так же медленно и солидно прошел на место.
Мужчины встретили его заявление одобрительным смехом. Кое-где раздались хлопки. Однако Паскевичу этого было достаточно, чтобы принять их за всеобщее одобрение. Он приостановился и, повернувшись к залу, благосклонно кивнул головой.
По существу, его выступление было грубым и бестактным, но он, надо признаться, был бесподобен в своем апломбе. После краткого, но выразительного выступления Паскевича в дискуссии наступила пауза и я решил ею воспользоваться.
— Я думаю, что мы пока закончим наш разговор. Вопрос сложный, и, не спорю, существенный. Его надо спокойно обдумать, а потом уже решать.
— Но решать придется! — подала с места реплику Светка.
— Возможно! — стараясь быть спокойным, ответил я. — Но, не исключено, что все уладится само собой. Это слишком интимный вопрос, чтобы по нему принимать какие-то официальные решения.
— А без них возможны конфликты! — не сдавалась Светка.
— Хорошо, если вы так настаиваете, то давайте создадим комиссию, которая объективно изучит общественное мнение и предоставит нам свои соображения.
Это была капитуляция. В комиссию изберут, конечно, Светку и ее сторонниц. Надо было что-то придумать.
— Однако, — продолжал я, — перед тем, как создать комиссию, мы можем принять предварительные условия. Первое: в нее не должны входить сторонники крайних мер, как с той, так и с другой стороны (этим самым я сразу же исключил Светку из состава комиссии). Второе: в комиссию должны войти также мужчины и замужние женщины. И третье: решения, выработанные комиссией, ни в коем случае не должны покушаться на права человека, его достоинства и личную свободу. Согласны?
Поднялся Алексей:
— Я думаю, что последний пункт должен распространяться и на детей. А именно: в любом случае ребенок должен знать своих родителей — и мать, и отца.
Светка пыталась что-то возразить, но ее слова потонули в одобрительном гуле.
— Принято! Есть еще дополнения или поправки?
— Я против! — Светка вскочила со своего места и горячо заговорила. — Эта поправка уничтожает достоинство женщины! Выходит что? Мужчина может с кем угодно, а женщина должна быть только с одним! Это несправедливо! Я протестую!
— Интересы женщины не должны противоречить интересам ребенка!
Кто это сказал? Голос послышался сзади. Ах, это Оксана. Умница!
— Итак, — обратился я к собранию, — есть поправка и есть протест против поправки. Голосуем! Кто за то, чтобы принять предложение с поправкой? Почти единогласно. — Теперь приступим к выборам комиссии.
В комиссию избрали пятерых девчат, одного парня и Наталью, как представительницу замужних женщин.
На этом собрание закончилось.
Через два часа новоиспеченное «правительство» собралось, как обычно, «у камина». Нужно было обсудить результаты собрания и на этой основе внести поправки в свои планы.
— В общем, все получилось довольно глупо! — высказал свое мнение Александр Иванович. — Все пошло как-то по-детски! Не надо было никакого собрания, а следовало оставить все как было раньше. Ведь, фактически, ничего не изменилось. Только какая-то игра в государство.
