Последняя бурная дискуссия произошла у него с «лидером оппозиции», т. е. со Светкой, в конце декабря на одном из совещаний.
— Я понимаю! — заявила Светка, когда Борис Иванович неодобрительно отозвался о таких «множественных», как он выразился, семьях. — Вы все здесь воспитанные люди и воспитание не позволяет вам называть вещи своими именами. Но не кажется ли вам, что вы хотите принести в жертву своему воспитанию нечто более существенное? Возможно, судьбу всей нашей общины. Подумайте об этом, воспитанные люди! Вы хотите сохранить этические и моральные ценности прошлой цивилизации. Но как вы можете забывать при этом, что самой большой ценностью является жизнь и все другие остаются ими до тех пор, пока не входят в противоречие с ней!
— Но драки?!
Дело в том, что Светка добилась своего и вошла теперь уже полуофициально в семью шофера Васи. Между нею и Клавой иногда возникали «разногласия» и сейчас их последствия были запечатлены на лице Светланы в виде двух глубоких царапин. В других семьях разногласия, как правило, заканчивались более мирно. Во всяком случае, о них мы ничего не слышали. Так или иначе, сложившиеся отношения, хотя и не получили юридического признания, были приняты, «де факто». Сомневаюсь, конечно, что этот вариант был лучшим решением проблемы. Но существует ли таковой вообще?!
В том обществе, которое планировал создать Виктор, проблем такого характера не существовало бы в принципе. Женщин попросту разделили бы между собой. Причем, «верхушке» достались бы помоложе и покрасивее. Общество же, которое хотело сохранить остатки цивилизации, не могло принять такого решения, не вступая в противоречие с принципами этики и морали. Любое волевое решение этой проблемы содержало в себе эти неразрешимые противоречия. Создалась парадоксальная, даже несколько комическая ситуация. Женщины, в большинстве своем, требовали полигамии. Мужчины, которых женщины в течение столетий называли «бабниками», энергично этому сопротивлялись. Впрочем, не все. Первым сдался Паскевич. По этому поводу у него с Натальей произошел бурный разговор, но потом все вроде бы уладилось. Когда мы остались наедине, я решил поговорить с ним.
— Я, конечно, не могу тебе запретить, — начал я, но…
— Что «но»? — прервал меня Паскевич, — Что «но»?! Что ты предлагаешь взамен?
— Но все-таки!.. — попытался возразить я.
— Вот именно, что «все-таки!» Как ты не понимаешь? Отказываясь утвердить полигамию, ты тем самым толкаешь общину на установление самых примитивных брачных отношений, а именно — на групповой брак! Так лет через двадцать каждый старший сможет сказать младшему известную формулу (он произнес весьма распространенное ругательство), тем самым намекая на кровное родство! Ты этого добиваешься? В таком случае ты как раз действуешь на руку Светке, которая только об этом и мечтает.
— Зачем ты так о ней говоришь? Она просто хочет иметь ребенка и это ее право!
— Ребенка? Она никогда его не будет иметь и сама об этом прекрасно знает. Слишком много в свое время она глотала противозачаточных пилюль.
— Что ты предлагаешь?
— Ввести регистрацию брака!
— Полигамного!
— А ты доставишь сюда недостающих мужчин?
— Это так необходимо?
— Естественно, иначе наша община превратится в гигантский бардак! А так, по крайней мере, дети будут знать своих отцов!
— А, делайте, что хотите! — я отрешенно махнул рукой.
— Нет, ты не увиливай! Ишь ты какой! Хочешь остаться чистеньким. А имеешь ли ты на это право? Ты наш руководитель и должен принимать решения. Иначе, какой ты, к черту, руководитель!
— Послушай, Сашка! Честное слово, я не могу. Меня с детства воспитывали в уважении к женщине. Это — оскорбительно, в конце концов.
— Тю! Ты что? Какое же здесь оскорбление? Напротив! Все только и ждут, чтобы, наконец, как-то определиться!
— Ты меня не понял. Я не имею в виду конкретных женщин нашей общины, а женщину вообще! Впрочем, тебе этого не понять! Словом, сделаем так. Скажи Наталье, пусть снова собирает комиссию и выносят окончательное решение. Я не буду возражать и дам утверждение любого решения. Но только с одним условием: женщина имеет свободу выбора.
— Несомненно! — фыркнул Сашка, — у нее будет очень «широкий» выбор!
На этот раз Паскевич, как говорится, «глядел в воду». Приняв таким образом вынужденное решение, я почувствовал большое облегчение. Вероятно, в каждом мужчине сидит где-то под внешней оболочкой «джентльмена» рыжий. Мне почему-то представлялось, что он покрыт обязательно рыжей шерстью, «неандерталец». На этот раз «джентльмен» уступил «неандертальцу». Но уступил вынуждаемый обстоятельствами и был доволен, что сохранил этим самым видимость приличия. То есть отступил с достоинством перед неизбежным.
Занятия в школе и университете начались в сентябре. Я читал в университете основы теоретической медицины, соединяя в одном курсе анатомию, физиологию, фармакологию и основы общей патологии. Александр Иванович преподавал неотложную помощь и основы хирургии. Мы отловили десяток собак, на которых он со студентами проводил операции.
— При достаточном воображении и желании, — говорил он, удаляя червеобразный отросток у собаки, — вы сможете, при необходимости, найти его и у человека. Если у нас появятся трупы, — «обнадеживал» он учеников, — мы обязательно повторим на них эти операции.
— Если я умру, — голос его при этом становился грустным, — вы, я надеюсь, не забудете, что аппендикс справа.
Кроме апендектомии, он учил их сращивать переломы, вправлять вывихи, делать трахеотомию и трепанацию черепа, удалять пули, сшивать печень и так далее. Надо отметить, что хирург он был блестящий.
Наталья в январе родила девочку и пока не вела занятия.
Что касается Алексея, он, памятуя наш разговор о необходимости научиться вести примитивное хозяйство, соорудил с Николаем кузницу, поставил там механические меха, горн — словом, все необходимое. Первое, что они изготовили — подковы для лошадей.
Кроме кузницы мы построили небольшую плавильную печь. Я не вдавался подробно в технологию производства, но первая пробная плавка, сырьем для которой послужил металлолом, прошла вполне успешно. Несмотря на то, что мы пока еще могли использовать технику, был изготовлен опытный образец плуга. Под руководством Алексея ребята постепенно осваивали премудрости кузнечного дела и днем из кузницы доносились стук кувалды и перезвон молотков. Неподалеку от нее находилась столярная мастерская. Здесь готовились части будущей ветряной мельницы. Труднее всего оказалось сделать жернова. Еще в августе Алексей ездил за сотню километров в песчаный карьер, где с большим трудом, при помощи направленных взрывов, удалось отколоть несколько песчаных валунов. Они и пошли в дело. Мельница была кстати, так как запасы муки неуклонно истощались. Будущей осенью придется самим молоть зерно.
