— Так точно! — Киваю я головой, — улетает после расстрела, а перед расстрелом уходит в пятки.
— Умница ты, Лукич! — Обрадовался генерал, — легко с тобой работать, за то тебя все и любят. Так вот. Значит, улетает она, но без тела ей, душе, то есть, погано очень, и она норовит в другое тело залезть. Но поскольку в каждом теле уже есть душа, то туда освободившуюся душу не пустят. Поскольку не положено на одно тело иметь две души. Тут у них полный порядок. И вот тут снова непонятные вещи начинаются. Товарищ Суслов мне долго объяснял, но сам в этом вопросе, чувствуется, плохо подкован. Значит, вроде она, душа эта, ищет или ещё неродившегося младенца во чреве и летит туда через известное тебе отверстие или ждёт в роддоме, когда какой-нибудь младенец появится из этого самою отверстия. Как младенец заорет — значит, готово — душа уже в нём. А ежели случится, что душа замешкается, то младенцу кранты. От этого-то вся детская смертность, оказывается, и происходит. Недаром в народе говорят “Душа из тебя вон!” Это ты усвоил, Лукич?
— Да, — говорю я, — схему теперь представляю.
— Поехали дальше, — продолжает генерал, глядя в секретные листки, — значит, получается, грубо говоря, следующая картина: люди помирают, а души из одного тела в другое перескакивают. Есть ли в этом процессе какая-нибудь закономерность — не знаю, но существует мнение, что душа абы в кого не перескочит. Душа душе тоже рознь. Скажем, генеральская душа в тело какого-нибудь гопника никогда не переселится, а выберет себе чего получше. Усёк?
— Нет, — говорю, — тут непонятно получается. Если, как вы говорили, товарищ генерал, она в только что родившихся младенцев вселяется, то откуда ей знать, кем этот младенец потом станет: генералом, гопником или врагом народа?
— Ну, ты и тупой, Лукич! — восклицает генерал. — Что же тут непонятного? Ежели душа генеральская, то она этого младенца в генералы и выведет. Говорят же в народе: “У него душа генеральская”. Всё от неё и зависит.
— Это так, — соглашаюсь я, — а вот, ежели речь о врагах народа вести, то выходит, что душа прямо под расстрел их и ведёт. Значит, это для неё какое-то удовольствие, чтобы тело расстреляли?
Покраснел генерал, посмотрел листочки и отвечает:
— Ничего тебе, Лукич, на этот счёт сказать не могу. Сам не понимаю. А потому ты мне лишних вопросов не задавай. Потому что дело в следующем: товарищ Сталин приказал узнать, кем он был в своих прошлых… — генерал посмотрел в листки и добавил по слогам, — …ин-кар-наци-ях. В прошлых инкарнациях. Понял?
— Нет, — честно отвечаю, — не понял. Как вы сказали?
— Ин-кар-нациях, — повторил по слогам генерал, — запиши. Это ключевое слово. Запомни. Тогда и работать будет легче. Разузнай, что к чему, и не тяни. Приказано не позднее 21 декабря представить.
— Интересно! — пытаюсь я отвертеться от задания. — Да глупости всё это, товарищ генерал. Давайте напишем, что всё выяснили. В прошлой жизни товарищ Сталин был, скажем, товарищем Марксом, а до того — товарищем Гегелем, а до того — Суворовым и так через Петра Великого до Ивана Грозного или дальше куда до Цезаря и Александра Македонского…
— Думал об этом, — признался генерал, — рискованно! А вдруг это — проверка. Может, они уже всё и знают, а нас проверяют на чернуху? Что тогда? Так мы схлопочем, что не обрадуешься! Шутишь, что ли? На контроле у Самого задание, а ты предлагаешь отпиской ограничиться. Вспомни, как отписался Павел Нилович, когда Гертруду Шмидт искали. Всё, казалось бы, честь-честью сделали, даже документы о захоронении сварганили. Ловко тогда подставил Тулеев Кабанячего. Помнишь?
— Помню, конечно, — вздохнул я. — Маху дал тогда Кабанячий. Анкете поверил.
— Во-во, — подтвердил генерал, закладывая в рот последний кусок тушёнки, — поверил подложной анкете, поверил акту Тулеева, поверил… Нет! Надо сделать, как положено!
— А как положено? — спрашиваю я. — Как положено такие задания выполнять? Я понятия не имею.
— Слушай сюда, — приказывает генерал, — сперва иди в библиотеку, книжки посмотри разные. Какие найдёшь на это слово, что записал. Поднахватайся немного, чтобы проблему лучше понять. А потом разыщи кого-нибудь, кто умеет эти, как их, карнации прослеживать.
— А такие есть, которые умеют? — интересуюсь я.
Генерал помялся:
— Говорят, что есть. Поищи.
— Где ж мне их искать? — Не понимаю я, — вы хоть укажите кого.
— Где искать? — пожимает плечами генерал, — по зонам поищи. В зоне сейчас кого хошь найти можно. Хоть попа-расстригу, хоть свинью в штанах. Давай, действуй. Докладывать будешь лично мне.
2Пошёл я для начала в нашу академическую библиотеку. Заведовал там абонементом отставной полковник из наших политорганов.
Протянул я ему бумажку со словом “инкарнация” и спросил, нет ли на эту тему каких книг. Он посмотрел на меня поверх очков и спрашивает:
— А вам это зачем?
— Вообще-то, — отвечаю я, — нам вопросов задавать не положено. Это вы должны помнить. Но вам, так и быть, скажу: для диссертации. Больше ничего, извините, сказать не могу. А ещё вопрос зададите — рапорт напишу, что вы интересуетесь вопросами, вас не касающимися. Пусть разберутся, на кого вы работаете.
Он очками на меня сверкнул, взял бумажку и ушёл в книгохранилище. Но я-то понял, что не книги он искать будет, а звонить и стучать. А он даже и не стеснялся. Голос его слышу: “Так точно, понял. Есть, товарищ генерал. Слушаюсь!”.
Примерно через полчаса выходит весь в пыли и говорит:
— Нет у нас книг, чтобы с такого слова начинались. Я даже посмотрел частотный словарь слов, употребляемых в сочинениях товарищами Марксом, Энгельсом, Лениным, Сталиным и Микояном. И там этого слова нет. А это значит, что подобного слова просто не существует. Ошибка, видно, какая-то вышла, товарищ полковник.
— Нет, — говорю, — ошибки тут быть не должно. Всё правильно.
— А что это слово вообще означает? — спрашивает завабонементом.
— Это вам знать не положено, — отвечаю я.
— Слушаюсь, — соглашается он. Видно, по телефону ему объяснили, что к чему.
Но мне от этого не легче. Куда идти дальше?
— В “Ленинку” сходите, — подсказал завабонементом, — там чего надо найдут обязательно. Не так давно мы туда запрос делали, что значит “пытка лучинкой”, которая на Руси в допетровские времена применялась. Так что вы думаете? Нашли подробное описание и нам переслали. У них там всё есть.
Поехал я в “Ленинку”.
На абонементе показываю удостоверение. Какой-то тётке сразу стало плохо. Оказывается у них неделю назад директора и заведующего фондами взяли за низкопоклонство перед Западом. Комиссия работала и обнаружила в залах портретов иностранных писателей на три штуки больше, чем русских и советских. И всего два портрета товарища Сталина на фоне тридцати портретов товарища Ленина. Ленина тоже, наверно, посчитали иностранным писателем.
