Доля секунды ушла на раздумья. До сих пор ни один зеленый не предлагал мне дружбу. И вообще, из четырехсот тридцати шести моих друзей насчитывалось лишь двенадцать оранжевых, шесть синих, Берти Маджента и с недавних пор еще Трэвис. Остальные были красными.
— Друзья.
Джейбс легонько, по-дружески толкнул Томмо и удалился.
Мы пошли по мощеной улице с лавками и мастерскими разного вида и разной полезности: лавки портного, скобяная, ремонтная, «Фотостудия Северуса», «Шерстяные и галантерейные изделия», лицензированный Главной конторой изготовитель вилок. Томмо рассказывал о представляющих интерес людях, которые попадались нам по пути, и знакомил меня с ними, если считал необходимым.
— Банти Горчичная. Самая зловредная баба в городе.
— Мы уже знакомы.
— Ну, тогда ты все знаешь. Когда она отобьет Кортленда у Мелани, их отпрыск получится таким мерзким, что они оба мгновенно воспламенятся. Но помни, я этого не говорил.
— Конечно. — Мысленно я пребывал в Ржавом Холме. — Ты говорил, что можешь улаживать всякие дела.
— По большей части. Кортленд немного преувеличивал, когда говорил, что мы можем устроить все, что угодно.
— Мой отец завтра собирается в Ржавый Холм. Мне надо придумать какой-то довод, чтобы поехать с ним.
Томмо закусил губу.
— Знаешь, сколько народу умерло во время эпидемии плесени? Тысяча восемьсот человек. Если бы я в самом деле плевал на правила — а я на них не плюю, между прочим, — я бы там давно уже побывал. В тех местах валяется не меньше сотни ложек. А если я найду ложку с незарегистрированным почтовым кодом, это значит, что Коллектив может увеличиться на одного работника. Любой город дорого заплатит за возможность увеличить свое население. В общем, дело страшно прибыльное. Но я туда не сунусь.
— Почему?
Томмо огляделся и понизил голос.
— Призраки!
— Призраков нет. Так говорится в правилах.
— Так все думали в Ржавом Холме. Но про них есть кое-какие истории. Ну что, все еще хочешь туда?
— А ты все еще хочешь линкольн?
— Предоставь это мне, — сказал Томмо, наморщив лоб. — Может, что и удастся сделать.
Мы дошли до смотрительского сарая, где стоял потрепанный «форд-Т». Его усердно смазывал человек в комбинезоне.
— Привет, ложечник, — сказал он, увидев Томмо. — А кто это с тобой? Мастер Бурый?
— Да, — отозвался я.
— Добро пожаловать в Восточный Кармин, — сказал он с видом некоторого превосходства. — Я Карлос Фанданго, местный смотритель. Томмо показывает вам наши достопримечательности?
Я кивнул.
— Отлично. Томмо — славный парень, но не одалживайте ему денег.
— Что, продаст собственную бабушку?
— А, слышали об этом? Жуткий бизнес.
— По крайней мере, я могу отличить спелый помидор от неспелого, — возразил Томмо, которого мало волновали оскорбления семейной чести.
Реплика насчет помидора была откровенным нарушением протокола, а кроме того, просто грубой. Фанданго, однако, попросту проигнорировал ее и сказал мне, что завтра он везет моего отца в Ржавый Холм и подъедет к нашему дому ровно в восемь. Я обещал передать отцу. Томмо, красный от негодования — его фраза не подействовала! — потянул меня за рукав: мол, пойдем.
— Фанданго — пурпурный лишь на четырнадцать процентов, — сказал он, когда мы отошли от сарая.
Он пыжится от гордости, но до прохождения теста Исихары он был серым. Четырьмя процентами меньше — и он корячился бы на поле или на фабрике. Он очень надеется заработать на своей дочери, Имогене, предполагая, что она окажется пурпурной уже наполовину.
— Так, значит, Фанданго женился на сильно пурпурной девушке?
— Совсем наоборот.
И Томмо скривился в притворном изумлении — мол, хроматический разрыв между родителем и ребенком можно получить, если прыгнуть выше головы. В данном случае это делалось за деньги.
— Чета Фанданго решила отпраздновать получение права на зачатие в Гранате. В «Зеленом драконе». Там есть номер для новобрачных — «Радужная комната». За известную сумму можно обзавестись ребенком любого цвета.
— Чтобы пурпурные торговали своей наследственностью, которую добывают с таким трудом? — недоверчиво фыркнув, спросил я. — Просто смешно. И потом, они же не хотят потерять власть.
— Что, в больших городах все и правда такие наивные? Посмотри вокруг, и ты увидишь целый мир за пределами правил. Но если у тебя есть богатые пурпурные на примете, Карлосу будет интересно. Если хочешь поуправлять «фордом» или посмотреть на гировелосипед, сделай для него что-нибудь.
Мне потребовалось кое-какое время, чтобы приспособиться к грубости Томмо — даже не к его нахальству, а к тому, как легко он болтал о наклонностях других людей. Это был апофеоз плохих манер.
— Откуда ты узнал, что я продал свою бабушку?
— Ничего я не знал. Просто мне показалось, что так будет забавнее.
— A-а. Слушай, не можешь ты мне привезти из Ржавого Холма пару мужской обуви для улицы?
Он показал мне свои ботинки — собственно, не ботинки, а начищенные куски кожи, привязанные к ступням.
— Ладно.
— Девятый размер.
— Ага, понятно. Девятый.
— Видишь того парня? — Он показал на привлекательного мужчину лет тридцати с небольшим. — Бен Лазурро. Красивый парень, многогранная личность. Переполошил весь наш курятник, когда объявил, что хочет жениться. Побольше бы в городе таких, как он.
— Ты тоже хочешь жениться?
— Нет. Но это чуть-чуть изменит брачный рынок к моей выгоде. Я думаю так: еще шесть таких случаев — и я смогу найти себе симпатичную девушку. Ты, может, удивишься, но я не считаюсь удачной партией.
— Почему так?
— Придержи язык, солнце мое. А вот тут у нас камень-лизунец. За стойкой — госпожа Кармазин.
Он показал на чайную — самое оживленное место в любом городе. Вывеска гласила: «Упавший человек» — необычное название, учитывая, что большинство чайных звались «У госпожи Крэнстон». Над дверью висело какое-то изображение, выцветшее до монохромности. Я пригляделся: в кожаном кресле сидел мужчина и ощипывал пушистые облака. Галстук его задрался кверху.
— Странное название, — заметил я.
— А у нас это обычное дело, — весело пояснил Томмо. — Другая чайная называется «Поющая вешалка». И то и другое — местные легенды. Первая — про человека, который упал неподалеку от города. Вторая — про вешалку, которая вдруг запела.
Я слышал, что металлические вещи порой издают дребезжащий звук, похожий на речь или пение, но сам никогда не наблюдал этого феномена.
— Поющий кусок проволоки и упавший человек — все, что у нас имеется по части легенд, — добавил Томмо. — А что у вас?
